Немного поэзии - немного прозы

Вика посоветовала мне завести страничку в "Творчестве". Буду сюда вносить вещички своего творчества.

1.

Исповедница Эмирия заглянула в “Книгу пророчеств”. Страницы были чистыми. Она растерла в руках сушеные корни белладонны, и, не спеша поднеся их к носу, принюхалась. Показалось, что, помимо терпкого родного запаха, трава отдает каким-еще неясным кислым запахом: то ли запахом сырости, то ли затхлости. Показалось? Скорее всего. Затем Эмирия посыпала сухой смесью страницы. Кроваво-красные буквы стали оживать в тексты неведомого постания:”... и вот когда звезда Рассвета погаснет окончательно, придёт Тень Великой Королевы Мрака, но никто не отгадает в ней ту, что несет погибель… и светлое станет темным, а ночь подарит единственный луч Надежды, но будет слишком поздно…”
Травяной порошок закончился на самом интересном месте, а буквы растворились в воздухе. Надо предупредить горожан! Исповедница выбежала на площадь Эргама. На улице было пустынно и тихо. Осень шелестела под ногами желтовато-красными листьями, ветер играл ими, бросал под ноги, в лужи. Исповедница подняла глаза к небу: вечные белые ночи ее вполне устраивали. Холодало. Она поёжилась. Ей очень хотелось поделиться с кем-нибудь увиденным пророчеством. Она толкнула рукой массивную дверь городского архива. В этом помещении всегда было темно: летописец Геламбер кропотливо следил за тем, чтобы прямой свет не разрушал древние фолианты.
Эмирия была слепа с детства, но она обладала особым зрением, зрением Души Рассвета. Об этом знали немногие в городе, но Геламберу были знакомы многие тайны, в том числе и эта. Он что-то судорожно и торопливо записывал. Эмирия присела сзади него на нижнюю ступеньку лестницы для доставания книг с высоких полок. Она молчала. Он тоже. Только перо радужной Рохи скрипело в полной тишине. Затем летописец поставил точку и повернулся лицом к девушке в белых одеяниях:
— Эмирия, ты пришла поговорить о новом пророчестве?
— Да, Геламбер… Я его не понимаю…
— Ну, моя дорогая провидица, истинные пророчества всегда можно понять лишь в финале события, — с этими словами Геламбер протянул чашку ароматного чая ведунье.
Девушка стала пить с наслаждением чай. Знакомый запах…
— Что там? — Эмирия кивком головы указала на чашку чая.
— Порошок корня белладонны и еще кое-что, — уклончиво ответил летописец.
Девушка стала с себя снимать корону Рассветного Мирроу. Геламбер тревожно посмотрел на это действо:
— Эмирия, не рано ли?
— Ты же, Геламбер, прекрасно знаешь, что я не слепая! — избавившись от шлема, провидица грозно посмотрела на старца, взгляд ее холодно-голубых глаз кольнул сердце старика.
— Эмирия, ты же знаешь, что это слишком опасно! — Геламбер поднял с пола брошенный девушкой в порыве гнева странный головной убор. — Ты пойми: много лет назад тебя заточили в эту маску Звезды Рассвета не случайно! Посмотри на свои ожоги на лице!
— Геламбер! Я не буду больше смотреть в зеркало! — усмехнулась гостья.
— Ты сгоришь, Эмирия! Откажись от этой своей затеи!
— “И вот когда звезда Рассвета погаснет окончательно, придёт Тень Великой Королевы Мрака”... Старик, ты об этом пророчестве знал? — глаза Эмирии метали молнии. — Если сейчас ничего не предпринять, то праздник окончательно будет загублен! Что ты знаешь, Геламбер, про это?
— Что тебе нельзя снимать эту маску! Наш конец близок! — летописец протянул недописанный им фолиант.
Провидица открыла книгу на последней исписанной странице и начала читать.

“Книга прозрения”, написанная летописцем Геламбером

"Мир Фэо не имеет начала и конца. В нем иные категории времени и пространства. Сколько ему лет? Сто? Двести? Тысячелетие? Мало кто знает, что изначально было три верховных богини: Шеара, Эмирия и та, чье имя писать и называть всуе запрещено, чей грозный дух был навеки заточен в гробницу. Шеара унаследовала от родителей Земли Великих драконов, Эмирия стала повелевать Рассветом в Эргаме… Третья же дочь была самой нелюбимой, изгоем. Ей в наследие достался мрак подземелий Эргама. Однажды Эмирия заглянула в Сияющее червленое зеркало. От ее взгляда луч рассвета преломился и оставил ожог на ее нежной коже. И тогда родители заточили Эмирию в маску Мирроу, чтобы она никому не смогла причинить боль, в том числе и себе. Прихожанам же Церкви Рассвета был дарован миф о том, что Исповедница специально обезобразила себе лицо огненным елеем, дабы не вводить их в искушение своей красотой. Шли годы. Шеара готовилась к пышному празднеству, связанному с легендарным зарождением мира Фэо. А душа провидицы тосковала, страдала от неизвестности, пока однажды…”

Текст на этом, к сожалению, прерывался. Эмирия оторвала глаза от книги и выжидающе посмотрела на летописца. Старец помолчал несколько минут, а затем гневно заговорил:
— Ты больше не будешь смотреть в зеркало? Эмирия, слишком поздно! Тебе нельзя было снимать маску Рассвета! А теперь ты должна будешь отправиться в Долину Зазеркалья и встретиться со своей второй сущностью, иначе праздник в мире Фэо не состоится! Ты уже выпила чай с сумрачной травой!
Летописец вырвал из рук Эмирии недописанный фолиант, а вихрь подхватил девушку…



Холодно, сумрачно… Эмирия заглянула в одно из зеркал. От ее огненного взгляда осколки полетели к ногам, а вторую, здоровую щеку неприятно обожгло болью. Кругом одни зеркала! Она закрыла глаза, стараясь не смотреть в них, опустившись на холодный каменный пол, провидица стала шарить рукой, пытаясь найти или маску Рассвета или что-нибудь похожее на повязку. Бесполезно. Нащупав подол платья, она вырвала его кусок и завязала себе глаза.
— Так-так, какие люди! — знакомый с детства голос прозвучал сзади.
Эмирия выпрямилась, но решила не оборачиваться.
— Селеста, неужели тебе мало, что горожане когда-то тебя казнили? — голос Эмирии предательски задрожал, выдавая ее волнение и страх.
— Казнили? — Селеста рассмеялась на весь Сумрачный мир. — Эмирия, я — это ты! Ты даже не представляешь, какую правду хранят древние фолианты! Когда ты впервые заглянула в волшебное зеркало родителей, то своим взглядом навсегда отрезала от себя Тень, свою черную сущность. Родители испугались появлению третьей дочери и заточили меня в мрачное подземелье. Но, сняв маску Рассвета, ты открыла тайники своей души! И теперь, Эмирия, ты моя вечная пленница, а празднику в мире Фэо не бывать! Дело было за малым: заставить тебя выпить напиток из корней белладонны и сумрачной травы, чтобы ты скинула с себя корону Рассвета. И здесь мне на помощь пришел летописец Геламбер, который, кстати, подсунул тебе книгу ложных пророчеств.
— Зачем это ему? — удивилась Эмирия.
— Ему надоело писать о чужих великих подвигах, захотелось оставить свое имя в истории, даже если эта и темная история! — проклятая королева подошла к Эмирии совсем близко. Исповедница стала ощущать тяжелое дыхание своей сестры.
— Значит, я — это ты? — тихо произнесла Эмирия.
— Конечно, — хихикнула злобно Селеста.
Эмирия сорвала кровавую повязку с глаз и посмотрела в Лабиринт зазеркалья. Лучи ее взгляда полетели по зеркальным коридорам, и, отразившись, огненным потоком ударили в грудь девушки.



Она очнулась от звуков какой-то веселой песенки, от многократного “ура”, от звона бокалов и смеха.
Но ее встречала вечная темнота. Она поняла, что теперь навсегда ослепла, ослепла по-настоящему. До ее горячего лица приятно коснулась влажная губка. Эмирия застонала от боли.
— Тише-тише, дорогая, потерпи немного, — успокаивал ее незнакомый голос.
— Кто Вы и где я? — иссохшими губами произнесла девушка.
— Вы, леди, в монастыре, а я монах Пимен и по совместительству ваш лекарь, — представился незнакомец. — Вас нашли в гробнице Селесты полуживой. Летописец Геламбер куда-то пропал, призрак проклятой королевы тоже куда-то улетучился…
— Я — это ты! — прозвучал надменно голос Селесты в голове Исповедницы.
Эмирия понимала, что теперь ей надо научиться держать Селесту в темнице своей души, чтобы праздник в мире Фэо, наконец-то, состоялся, и нет у человека большего врага, чем он сам и его тёмная сущность!

Баллада о палаче

- Суперблиц. «Желаю всем добра и мыслей светлых...» («Учитесь жизнь свою благодарить», И. Самарина-Лабиринт).