Немного поэзии - немного прозы

Вика посоветовала мне завести страничку в "Творчестве". Буду сюда вносить вещички своего творчества.

Разномастные дома Поляны забытья радовали глаз путника своей деревенской простотой. Лето выдалось особенно жарким, зной изматывал, лишал всяческого вдохновения, подменяя жажду творчества жаждой холодного глотка воды из ручья. Всю неделю пастух Вейко пролежал под кроной раскидистого вяза. От жары юношу обуяла такая лень, что он перестал отмахиваться от роя мух и слепней.
Сквозь дрёму пастух явственно слышал голос Аладеи:
— Вейко, я слышала, что ты хочешь стать великим музыкантом и играть в моих прекрасных садах?
— Да, богиня, я хочу стать твоей божьей дудкой, чтобы властвовать над красотой, Музой, поэзией!
— О, это сделать легко, — рассмеялась Аладея. — В полнолуние на Тайных озёрах расцветает белоснежный цветок! Ты его должен окрасить кровью поэзии! Вот тебе волшебная дудочка. Ты должен будешь играть на ней как можно дольше и больше. От твоей музыки будут умирать соловьи. Чем больше крови поэзии ты соберешь, тем известнее как маэстро станешь!
Полнолуние. Вейко приложил к холодным губам дудочку и заиграл. Звуки божественной музыки плакали, торжествовали, возвышали, комкали, а затем распрямляли душу. Кипенный цветок раскрыл свой нежный бутон навстречу лунному сиянию. Вдруг маленькая птичка в оливково-коричневом оперении упала к ногам Вейко. Что-то в душе Вейко вздрогнуло, но голос Аладеи в голове юноши коварно продолжал твердить: “Вейко, играй дальше! Нужно больше крови!”.
Вейко от ужаса закрыл глаза и продолжил играть. Гора трупов бедных птичек у его ног росла с каждой минутой. Соловьи покорно отдавали свои жизни Сердцу озёр.
Вейко, не останавливайся! Вложи всю душу в игру своей дудочки.
Сначала цветок стал нежно-розовым, затем — ярко-алым. Постепенно его цвет стал кроваво-рубиновым.
Больше страданий, Вейко! Ты скоро станешь великим музыкантом!
Убийственная музыка все лилась и лилась из дудочки… Сердце озёр все больше наливалось кровавыми оттенками.
Еще, Вейко, еще!
Вейко открыл глаза. Луна озарила черную лилию.
Голос Аладеи стал превращаться в старческий скрипучий смех. Голубой призрак Духа Алчности нагло ухмылялся в лицо Вейко. Это сон или наваждение?
— Вейко, очнись! — строгий голос Аладеи. — Из-за твоей одержимости пострадал Шуарский лес. Мне удалось воскресить соловьев. Но как напоминание о своей алчности береги композицию “Душа поэзии” и помни, что над поэзией властвовать нельзя! Она не даётся Духу алчности!

Комплект колец «Глубоководье»

Преступление века, или загадочное исчезновение молочного артефакта

Густой, липкий туман, похожий на скисшее молоко самки зорба, спустился на плечи старых раскидистых деревьев, на покатые разноцветные черепичные крыши домов Дартронга, на потрескивающую горячим воздухом Огненную реку, погружая весь мир Фэо в таинственную недосказанную повесть. Молочник неистово затряс колокольчиком, проезжая в телеге с двумя запряженными в нее мощными крионскими зорбами по узким мостовым столицы Хаира, звеня огромными, полными молока бидонами. Так он созывал на рассвете каждый день покупателей, а заодно и будил ленивых горожан. Стража Дартронга сладко позёвывала, приводя в порядок свои стальные доспехи. Радужные рохи суетливо кормили в гнездах своих вечно голодных птенцов-непрокормышей. Это было обычное, ничем не примечательное утро в землях Великих драконов.
Веркирий наклонился над одним из открытых бидонов и вдохнул волшебный запах парного молока. Старейшине вспомнилось детство, когда его мать аккуратно процеживала через марлю свежее молоко зорбихи Звездочки, а затем кипятила молоко, разливая его по глиняным чашкам детям. В многочисленной семье Веркирия никто не любил молочную пенку. Никто, кроме Веркирия. Веркирию же нравилось сначала дуть на горячий напиток, а потом, подобно исполину, захватывать губами снежный молочный остров. Пенка сжуривалась и исчезала с поверхности молочного “озера”. Мать заразительно смеялась и шутливо хлопала кухонным полотенцем любителя молочной пенки по мягкому месту… Веркирий вздохнул. Матери давно нет на этом свете. Как-то испуганная Звездочка ворвалась в их двор после выгула и, подняв кудлатую голову к огненным небесам, протяжно-жалостливо замычала. И они с отцом поняли, что случилась беда. Отец схватил вилы и бросился на помощь супруге. Она лежала бездыханная у ног пьяного хаирского воителя. Отец вилами пронзил грудную клетку убийцы, но мать было не вернуть, как не было сил плакать от случившейся в их семье трагедии. Все молчали, пряча свою боль в глубинах своего подсознания.
А потом в их доме наступили неласковые времена. Отец устал каждый день до и после работы ухаживать за Звездочкой… Запил. Без жены ему было тяжело управиться и с хозяйством, и с малыми детьми. Однажды ночью он вывел из хлева зорбиху, неторопливо набил трубку пахучими хаирскими травами, закурил, а затем резким движением руки перерезал горло зорбихи. Звездочка посмотрела в высь на мерцающие звезды, тоскливо замычала, закачалась на мощных лапах и рухнула к ногам хозяина. Черная кровь предательски разлилась по траве.
— Отец, зачем? — Веркирий первый и последний раз в жизни рыдал. А затем бросился бежать в Звиглодскую дубраву, чтобы никто не видел его мальчишеских слез. Звездочка была словно памятью о его рано закончившемся детстве. С тех пор Веркирий никогда не ел мясо зорбов. А парное молоко пить очень любил. Вот и сейчас старейшина, закрыв глаза, сладко вдыхал аромат парного молока. А молочник терпеливо ждал, когда Веркирий закончит утреннюю “ароматерапию” и купит у него товар, щедро заплатив за кувшин молока. А затем начинались обычные будни правителя Хаира с бесконечными указами, приказами, вереницами надоедливых жалобщиков и просителей, чтобы вечером вновь и вновь от дурного настроения спасаться теплым парным молоком с вкусной кружевной пенкой.




Как-то молочник проспал рассвет. Когда телега молочника поравнялась с поместьем Веркирия, Мирроу было уже в зените и нещадно палило, превращая и без того скудную растительность Хаира в сушняк. Это раньше, во времена счастливого детства, были на холмах Магмарии ковры разнотравья. А сейчас… Веркирий скучал по тому времени. Скучал по матери и Звездочке, но ничего с этим не поделаешь. “Молочная душа!”, — вспоминались ласковые слова матери. Она нежно прижимала Веркирия к себе и ерошила руками его пышные вьющиеся волосы. А сейчас нет ни волос, ни матери… Да, давно это было…
— Что так поздно? — сурово спросил Веркирий у молочника. — Я из-за тебя пропустил все утренние приемы, но без молока я жить не могу!
От молочника неприятно пахло перегаром. Старейшина злился, что стал так зависим от графика этого простолюдина.
Молочник добродушно хихикнул, и, сняв с головы соломенную шляпу, низко поклонился правителю:
— Виноват, Ваше благородие, Крофдор меня попутал. Сынок вчера у меня родился, ну я и не выдержал и отметил это дело.
Веркирий махом сменил гнев на милость и отсчитал за кувшин молока еще больше монет, чем привык платить.
— Сколько же голов самок зорба у тебя в хозяйстве? — полюбопытствовал старейшина.
— А ни одной! — разоткровенничался под хмелем молочник.
— Как так? — глаза Веркирия от удивления полезли на лоб.
— Есть у меня волшебный кувшин молока, что достался мне от моей покойной бабки, потомственной ведьмы. На рассвете этот кувшин оживает и разливает молоко по бидонам.
Молочник рассмеялся, и, “выстрелив” кнутом по мощным спинам зорбов, покатил телегу по улицам Дартронга, оставив позади оторопевшего от услышанного Веркирия.



С этого времени упорная мысль завладела Веркирием — заполучить эту волшебную крынку молока во что бы то ни стало. Что только не предлагал молочнику старейшина за молочный артефакт: и гору злата, и сундуки с драгоценными камнями, и пост при своей “венценосной” особе — все было напрасно. Веркирия словно подменили: он ни ел, ни спал, даже от молока стал отказываться! Колдунья Бругильда, опасаясь за здоровье старейшины, отворотных антимолочных зелий наварила! Но все было напрасно: Веркирий сох на глазах и только и твердил о волшебном молочном артефакте.
— Отец родной, да на кой Бальтазар тебе эта безделица нужна? Есть куча могущественных артефактов в мире Фэо! — пыталась Бругильда успокоить Веркирия, чьей дружбой очень дорожила.
— Верно! — поддакивал колдунье друг детства Веркирия трактирщик Гливенс. — Вон, например, волшебный шлем Изувера, что дает мощную черную силу своему владельцу.
— Да не нужен мне шлем Изувера. — кричал Веркирий, в порыве гнева бурно жестикулируя похудевшими руками. — Мне нужен тот кувшин молока!
— А еще есть скипетр королевы темных эльфов Андорвэн, — предпринимала очередную попытку спасения молочного фаната Бругильда. — Он дает власть над всеми темными эльфами.
— Волшебное перо Флаввия! — Гливенс поднимал указующий перст к потолку своего трактира. — И Веркирий станет лучшим оратором Фэо!
— Нет, — упрямо твердил старейшина и сокрушённо отрицательно мотал головой, осушая стакан за стаканом молочные коктейли в трактире Гливенса. — Я хочу молока!
— Зачем тебе столько молока, Веркуша? — уговаривала, словно неразумного дитятю, колдунья старейшину.
— Уйду с поста правителя, открою в Хаире молочную фабрику, — мечтательно произносил Веркирий, — каждый день буду принимать молочные ванны!
— Ладно, придется нам своровать этот артефакт у молочника! — Бругильда решительно встала фертом.
— Сво…ооо…ро…вать? — от дерзких планов колдуньи на Веркирия напала икота, а его правый глаз предательски задергался.
— Раз его нельзя купить, значит, надо своровать! — поддакнул Гливенс.
— Но нас поймают и накажут! — неуверенно произнес старейшина.
Бругильда весело подмигнула старейшине и произнесла:
— А это будем не мы — на то я и ведьма!



Ночью Бругильда протянула всем по бутылочке зелья преображения со словами:
— Когда выпьем это зелье, то поменяемся телами с иными жителями Фэо, но с кем именно, это будет решение судьбы.
Веркирий нерешительно осушил свою бутылочку. Его тело завибрировало, стало пластичным и через минуту превратилось в тело дракона Стриагорна.
Гливенс хихикнул.
Бругильда вздохнула:
— Ох, кажется, я с чертополохом здесь переборщила.
Дракон неуклюже помялся с ноги на ногу и прошел в дверной проем, обрушив переднюю стену трактира.
Гливенс заправски выдохнул и махом, словно алкоголик со стажем, осушил тару.
Через минуту вместо хозяина трактира парил в воздухе мышонок Друмли.
— Ох, а сюда переборщила тыквенных семян, — призналась ведьма.
— Теперь ты сама пей своё зелье, — дыхнул огнем Веркирий-Стриагорн.
Бругильда поморщилась и выпила. Через минуту ее тело обзавелось упругим бюстом и большим рыбьим хвостом ундины Маэли.
— Крофдор меня побери! — воскликнула волшебница. — С водорослями переборщила!
Стриагорн-Веркирий почесал когтистой лапой свой затылок и прогрохотал:
— Ох, Бругильда теперь — недвижимость!
— Может, ее не будем брать на дело? — пропищал Друмли-Гливенс.
— Нет уж! Я теперь с вами в деле! — заупрямилась Маэли-Бругильда. — Что хотите делайте, но вы обязаны меня доставить в дом молочника!
Сначала был план, что ундина сядет на спину Стриагорну и именно так совершит свое дерзкое преступление, но Веркирий летать не умел, да к тому же чешуя ундины была слишком скользкой, чтобы удержаться на спине черного дракона. Тогда ундину посадили в старую телегу Веркирия и Стриагорн со скрипом покатил чудотранспорт за город. Рядом летел Друмли и зачем-то ободряюще попискивал. Всю ночь веселая троица добиралась до владений молочника и на рассвете…
— Грабить надо аккуратно! Идти всем на цыпочках! — скомандовал главный “мозг” воришек, она же Бругильда. — Так во всех детективах воры грабят.
Друмли озадаченно посмотрел на свои перепончатые лапки и одобрительно пискнул.
— Матушка, а как ты будешь идти на цыпочках, если у тебя вместо ног рыбий хвост? — пробасил Стриагорн.
— Становись ты на цыпочки и кати тележку со мной, — властным тоном приказала колдунья. Стриагорн вздохнул, покорно встал на цыпочки и покатил ундину в дом молочника, грохоча так, словно в Хаире началось извержение вулкана. От ужасного грохота весь дом молочника заходил ходуном. С перепугу и спросонья молочник выбежал во двор и скрылся в лесу. Дом продолжал вибрировать, со стен сыпалась штукатурка.
— Надо быстрее найти волшебный кувшин, — приказала ведьма Веркирию, — и лететь! А лучше не двигайся, Веркуша, ибо ты нас всех угробишь! Гливенс, ищи нужный предмет.
Друмли послушно начал обыскивать дом. Наконец, в спальне молочника мышонок заметил заветный артефакт, схватил его, но не рассчитал свои силы — кувшин со свистом полетел на пол и разбился на три части. Но в этом был свой плюс: Друмли смог по одному куску перенести кувшин в телегу с ундиной.
Правда, кусков от волшебного кувшина было четыре: один крошечный кусочек закатился под кровать и мышонок его не заметил.
Веркирий никогда не думал, что тело дракона такое сложное в управлении. От стояния “на цыпочках” его лапы свело, и Стриагорн рухнул на землю, вызывая движение пластов земли. Но уже через минуту Стриагорн бежал по дорогам Хаира, толкая телегу с разбитым артефактом и ундиной, а Друмли гордо восседал на плече дракона и по-прежнему радостно попискивал.
А сзади дом молочника рассыпался на камни и песок. Хаирцы списали этот несчастный случай на извержение вулкана, рассказам молочника про похищение волшебного молочного кувшина никто не поверил: уж больно компания из Стриагорна, Друмли и Маэли выглядела подозрительно и комично.

5.

Бругильда с наслаждением пила горячий шоколад в трактире Гливенса. Благодаря ее гениальному плану никто в Хаире их даже не подозревал в дерзком ограблении молочника. Веркирий и Гливенс тоже налили из турки по чашечке ароматного шоколада. Старейшина любовался стоящим на столе прекрасным артефактом, который очень аккуратно с помощью магии склеила Бругильда, правда, крошечного кусочка все же не хватало. Этот кувшин был произведением искусства: узоры из жидкого золота и картины из жизни пастухов Хаира с мирно пасущимися стадами крионских зорбов услаждали взор старейшины.
— А давайте в шоколад добавим немного молока из волшебного кувшина, — предложила колдунья.
— Давайте, — сказал Веркирий и плеснул молока во все три чашки.
Молоко не растворилось в шоколаде, а стало сворачиваться и клубиться в чашках, напоминая огненно-рыжие облака Хаира. Все зачарованно смотрели на химический процесс, понимая, что молочный артефакт безнадежно испорчен и теперь дает кислое молоко.
— А молоко-то прокисло! — печально подытожил Веркирий, но уже через мгновение старейшина строил в своей беспокойной голове новый бизнес-план: продавать простоквашу, ряженку, кефир, йогурты, сметану и творог в землях Великих драконов.
…………………………………………………………………………………………..

Целители Хаира рекомендуют чаще употреблять кисломолочные продукты, особенно перед сном. Спрашивайте наш товар в молочной лавке “В теле Стриагорна”. Ваше ООО, “Веркирий и Ко”.

Сага о Дожде и Стриагорне

Аквазурий из Храма воды
Читал лекции лишь для плотвы.
Обижались весь день флаундины,
Что не станут умнее сардины,
Не поняв из трудов ни главы.





А может быть было все наоборот=))

Кратх-Шаман, обитающий в логове Крэтсов,
Квасил часто совсем не по-детски.
Но увидев в гостях Маурину,
Полюбил, словно "Ладу-калину":
И готов от любви разреветься.



Сколопендра зависла в бандите,
Барабаня по кнопкам в обиде.
Только денег, увы, ни шиша.
Съест чудовище Кибальчиша.
Не Гайдар! Новый сиквел смотрите.


.
Альканора жила в Дюнном море
Мат читала на каждом заборе,
Вся она теперь в странных наколках:
На спине - церковь, якорь и волки.
Всё до фени теперь альканоре.

Лимерики о торговцах

Вольдемар, покурив трубку пару часов,
Двери дома скорей закрывал на засов.
А потом он еще два часа покурил,
И обратно все двери свои отворил:
Праздник сделать хотел для воров.



Родерик заскучал на базаре, и в шуме
Он мечтал о товаре, вместившемся в трюме.
Он скупал всё подряд,
Одному был не рад:
Почему он в спортивном костюме?



Антиквар Менахем покраснел весь от злости:
Слишком юные воины бегают в гости,
Только ценности ноль...
Он открыл бандероль -
Полетели на пол чьи-то кости.