Смех и слезы перса.

Воспоминания путаны Мариэтты

(Драма в три строчки)

Быть мне трактирщицей карты жестоко пророчили;
Барин, как раз, с егерями, прислугой и гончими
Мимо промчался и скрылся за лысыми рощами...

Печальный ангел в храме за колонной
Хранил молчанье, окружен толпой,
Поверх свечи, у алтаря зажженной,
Касался душ безмолвною мольбой.
Запахло воском и смолой сосновой,
Все загрустили, каждый о своем.
Никто не видел: ангел за плечом,
И он стоял над пропастью бездонной...

Сорвался звук, и лопнувшие струны
Не зазвучали в тишине опять,
Здесь, над обрывом бесконечно лунным,
Мы разучились, кажется, страдать?
Верхушки сосен в вензеле ажурном
Качали сумрак с пеньем птиц ночных,
И голоса ушедших и живых
Дрожали долго в памяти ноктюрном.

Плесну в бокал оставшиеся капли
Моей любви и жизни, заодно,
Пусть плещется в них маленький кораблик -
Листочек, вишней брошенный в окно...
Скрестили тени надо мною сабли,
Пылали жарко в очаге дрова,
В огне сгорали лишние слова,
А руки так предательски озябли...

Я все-таки зашла за горизонт
В закат вчерашний. Он был не багряный,
Зеленый, как любимый мамин зонт,
А под ногами таяли тюльпаны,
Холодный свет, очерчивая круг,
Во тьме качался, как в гостиной люстра:
Печалью терпкой встреч или разлук
Мне душу вечность обняла до хруста.

Декабрь

Прекрасен твой голос нездешний
И бархат в оленьих глазах,
Воск капал на стол, на подсвечник -
Я видела этот твой страх
В муаре зеркал, и до боли
Фальшивыми были слова.
Ты лгал и бравировал ролью,
Прощаясь сказал: "Ты права,
Декабрь, только снег очень рыхлый", -
И где-то в несбывшихся снах
Шаги торопливые стихли.

У Лукоморья, на Туманных островах...

Витиевато застывает перламутром
Нектар с аракши белой на листве,
Узор сусальным золотом в траве
Сияет долго наступившим утром.

Когда ж закат, волну качая нежно,
Сентиментально обнимает острова,
Косых лучей седые рукава
Цисфен касаются в воде прибрежной.

Сверкают брызги темной бирюзою
Судьбу стирая на песчанном дне
Так скоротечно, будто в полусне
Стихают звуки саги там с прибоем.

Блестит кораллов россыпь за грядою,
Зоря горит малиново вдали,
Лоскут тумана застелил залив,
А Фатум вальс танцует сам с собою.

Там ветер пел лиловые хоралы
Среди руин, курганов и эпох;
И сахар матовый, а не песок
На отмели бриз сыпал запоздалый.

Здесь ночь бела, этюды на свирели
Играют рыбки в водном алтаре,
А рядом тарантеллу на горе
Танцуют нимфы под пушистой елью.

У темных скал идиллия покоя,
Огни меняют осень на весну,
Без нот оркестр играет тишину,
И только арфа старенькая воет.

***

Я суеверно поклоняюсь знакам:
Сжимаю пуговку в своей горсти, (Пуг)
В камин фужер летит - нет сил плестить (Мин-Фу)
На острова Туманные за замком.

Горизонт

Хранитель неписей посмотрел на экран, даже протер его, будто надеялся под слоем пыли обнаружить ошибку. Чуда не произошло: Шеара исчезла. Ее не было в мире Фэо. Админ закрыл глаза, он так устал гоняться за пустотой.

Никого не удивило появление админского персонажа на утесе Просветления. Хранитель грустно улыбнулся: в Фэо разучились удивляться. А он шел над обрывом, любуясь дворцом в сиянии Мирроу. Столько раз он видел облака, вспыхивающие под алтарем на бирюзовых волнах небес, и каждый раз ему хотелось кричать: "Этот мир создал я!" Он вздохнул, внезапно ощутив, как обвалилась тишина. Сомнений не осталось: богиня умерла. Как он, создатель идеального мира, допустил это? Админ шел и шел над пропастью, гасли краски - он входил в область закрытых земель. Холод пробирал до самого сердца (интересно, до сердца персонажа или того человека, что сейчас напряженно смотрел на экран?). Хранитель нахмурился: раздвоение.

Шеара стояла на краю скалы. Ей нравилось ловить последние лучи заходящего Мирроу! Каждый день богиня ждала, когда усталое светило закатится за утес, и в Призрачной дали начнут вспыхивать звезды. Она вглядывалась в темнеющее под ногами небо и думала о том, что не знает, что там, за алеющей полоской горизонта. Неизвестность завораживала и манила за грань закрытых земель.

Хранитель заблудился и не находил выхода из пещеры, в которой оказался. Стремительные потоки кипящей крови несли свернувшуюся лаву в гигантское озеро. Он скользил, с отвращением вздрагивая, наступая на гниющие скальпы, чавкающие под ногами. Скальпы сыпались отовсюду, ледяными хлопьями били по лицу, сползали под бронь. Он и представить не мог, какие тайны прячет от своего создателя такой родной Фэо. Здесь, на обратной стороне мира, хранитель нашел свою Шеару. Он поднял легкое тело девушки на руки, защищая от падающих скальпов, отчаянно пытаясь поймать угасающий огонь ее глаз, повторяя один и тот же вопрос: "Зачем? Зачем ты ушла?" "Горизонт... ненастоящий", - вздохнула богиня и облаком растаяла в небытии.

Бросив прощальный взгляд на темный экран, молодой человек вышел из офиса. Он больше не всемогущий разработчик виртуального мира, а простой программист, и с завтрашнего дня будет работать в банке. Еще вчера он шел по этой улице, прислушиваясь к шепоту золотой листвы, а теперь крупные снежинки бесцеремонно заползали за шиворот, заставляя ежиться от холода. Он суеверно оглянулся: бледная полоса угасающего неба мерцала вдали; потоки грязи стремились по дороге, унося с собой ошмётки листьев и комья снега, неприятно хлюпая под ногами. Разъяренный ветер мокрыми ладошками шлепал по щекам бывшего хранителя, а он все бежал и бежал за горизонт.

"Есть ли жизнь за пределами Фэо?" - спросила путана
У клубники в ликере на дне лучезарном стакана.
Тишина дребезжала в серебряной ложке ответом... -
"Нет так нет, будем плавать и здесь на скорлупках обмана".

Мы говорили о стихах,
И в спорах время проносилось,
Я не боялась впасть в немилость,
И ты не прятал фальшь в словах...
Когда ж хрустальная стена
Нас нелюбовью разделила,
Тогда с необоримой силой
Нас захлестнула тишина...

Я оскорбила Вас умом?
Какая жалость...
Под Ваш язвительный шумок
Так сердце сжалось,
Окаменела голова,
А Вы сердито
Цедили глупость сквозь слова,
Как через сито.

А надо ли печалиться о боли
Весной, когда свет белый от магнолий,
Так мимолетен ливня монолог,
И с каждого листочка смотрит Бог,
Что кажется, нет грусти в жизни боле.

Открыто небо. Доступ без пароля.
Но по привычке мы в плену тревог
Бежим куда-то, ищем в чем-то толк,
А надо ли?..

С каштанов свечи падали на столик,
Со шпиля звон скатился на костеле:
Сбежало время, шелестя, в песок -
Пора в реальность возвратиться в срок,
Покинуть мир, где зигреды, не пчелы...
А надо ли?

Летний дождь

Сомнений нет, что август будет жарким,
Приметы гордо говорят о том:
Весь день вороны каркают над парком,
А в небе чистом раздается гром.

Словами надоевшего сонета
За раскаленный купол синевы
По ржавчине травы уходит лето,
Мосты сжигая с зеленью листвы.

В лиловой тьме ночами бродят тени
Сгоревших звезд над желчью фонарей,
В незримых вихрях гаснущих падений
Предчувствуется холодность дождей.

Асфальт, запекшийся в руках июля,
Вымаливает ливней поцелуи!..

Страшный сон балагура
(рондо)

Так тесно на ступенях пьедестала -
Я ж, как атла́нт, спиной их подпирала.
Над бездной Пушкин нависал, аж взмок:
"Зачем Вы, Блок, меня толкнули в бок?!!"
Шекспир цеплялся за ноги Стендаля,
Бубня Толстому: "Вас тут не хватало!"
Скользила дама в маске: "Ах, мой бог!
Где ж рыцари? Здесь давит потолок!
Так тесно!"

Я в ужасе на классиков кричала:
"Великий Гете! Вам ли славы мало?
Отдайте юным приз, в том будет толк!
Что делать, если конкурсный итог
Свел всех на тонком лезвии кинжала
Так тесно...".

Пьеро с жестокостью поэта
Делился грустью с миром,
Кривлялся: "Жизнь моя допета,
Боль придавила гирей"...
Грим белый таял в лапах света,
Темнея на морщинах,
Зал замер, слушая куплеты,
Забыв про Арлекина

Сон в летнюю ночь

(сонет)

Весь август Аладея проливала
Потоки слез горючих на алтарь -
Прислал Бог мертвых черные опалы,
Нарцисс увядший, праха полный ларь.

Ввести богиню в гнев - не дай, Шеара!
Но в ней обидеть женщину - страшней:
Владыка Тьмы рыдал в могиле старой,
Срывая розы с лысины своей.

Цвели секиры, вопреки законам -
Дамирус в печь выбрасывал кусты,
Пылали техрой уши Багурона,
Вилась омела вместо бороды...

Спал Фэо под цветочным покрывалом -
Божественная месть торжествовала.