Однажды ночью,
В синей мгле святилища,
Приснился сон чудесный мне.
Как будто я,
Элендияр,
Стрелой метнулась сквозь портал
И очутилась на земле.
Бескрайние беронские просторы
Обволокли мой восхищенный взгляд.
Сияющий алтарь
Пленил своею красотою,
И нет пути уже назад.
О, Аладея, как прекрасен лик твой,
Что так заботливо следит
С высот небесной красоты.
Струятся локоны живых волос,
Уста пророчески горят,
В очах бушует океан любви.
Богиня всех богинь,
Даруешь миру жизнь ты,
Стараясь смерть оков и сил лишить.
И каждый воин на земле,
Взывая к милости твоей,
Так преданно готов тебе служить.
Не так легко, как кажется прою,
Идти божественной тропой,
Секреты мироздания храня.
Сорву прозрачную вуаль
Угасшие глаза открою-
Спасу от одиночества себя.
Позволь назвать тебя сестрою, Аладея.
Как долго я звала тебя,
Стараясь из последних сил!
И в ярком свете лучиков Мирроу
Давай друг друга мы согреем,
И сделаем прекрасным наш легендарный мир!
Народ свободы ждал. Как поднебесной манны!
И верил в чудо, вопреки всему и всем,
Что солнце в небесах волшебного Эргама
Развеет навсегда все зло, разрушит плен.
Увы, жестокость бессердечной королевы
Рубила головы у многих смельчаков,
Мир прозревал, терпел, готовил стрелы,
И, постепенно, избавлялся от оков.
С жестокостью и злом столкнулся каждый,
Но, у терпенья есть граница, есть предел.
И за свободу бились жители отважно,
Рабом, под гнётом, жить никто не захотел.
Нет больше деспотизму, тирании места,
У приговора имя – справедливость, казнь.
Умрет коварная, бездушная Селеста.
Пройдут все страхи и народная боязнь.
Но, изрыгая зло, в котором жажда мести,
Вернется дикий, непокорный, черный дух;
С небесным именем, но мертвая Селеста,
Да, только, коридоры мрачные вокруг...
И, где-то, в недрах бесконечных лабиринтов,
Придворной нежити безумная толпа,
Бредет на уровне животного инстинкта,
Туда, где смерть и пожирающая мгла.
Провозгласит себя коварная Селеста,
Окоронует её темный образ черный дух,
Ей в Лабиринте будет только место,
Где стоны мертвых, словно, бритвой, режут слух.
Где этажи, уходят ввысь, как в Поднебесье,
Где Воскрешенная, ужасная Шайсар,
Сам Халифрон - слуга величества Селесте,
И дух шамана Кратха, как ночной кошмар.
Украсит голову массивная корона,
Сапфир искрится гранями в кромешной темноте,
Хозяйка нежити и каменного трона,
Лишь, злее стала, после казни на земле.
И будет править мрачным Лабиринтом
На протяженьи многих сотен, тысяч лет;
Вазоны с блеклым и поникшим гиацинтом -
Как память тем, кому не встретить впредь рассвет...
Skilao[16] - автор прозы/поэзии Шов[4] - автор поделки Элпис[10] - автор рисунка
Юные девы на площади в танце вихрятся.
Смех раздаётся от смело порхающей стаи.
Души их миру открыты. В бесхитростном танце
Кружится птичкой Жасмин, обо всём забывая.
Случай приводит султана. На танец взирая,
Чувствует силу младую, что жизнью зовётся.
Чашу пустую любовь наполняет до края.
Алчет старик на закате пленить снова солнце.
Рдеет Жасмин и охотно вручает взаимность.
Чувство мелькает в душе обжигающей искрой.
Добрый султан повелел быть владычицей джиннов.
Смех наполняет чертоги властителя Мистрас.
Месяц проходит, второй... Из далёкого края
Доблестный воин привозит трофеи на площадь —
То Валихар-шехзаде, сын султана сверкает.
Тает Жасмин, очарована силой и мощью.
Речь Валихара дурманит неопытный разум,
Струны души покрываются окислом страсти.
Любит Жасмин, потому не противится сразу
Мысли: пора старику отрешиться от власти.
Руки искусно сплетают султану подарок.
Лотос с аракшем в венце обвивают альву, и
Робко средь них укрывается стебель Исхара.
Яд в семенах его, как и в её поцелуях.
Сжалась душа, словно смерть и по ней проскользнула.
Плачет Жасмин, осознав, что наделала слепо.
Полно! Не плачь! Заходили желваки на скулах.
Станешь женою калифа в награду за это.
Рядом Жасмин, никуда не уходит из Мистрас.
В сладком плену у иллюзий и у самодержца
Ждёт, что калиф коронует свою одалиску.
Но Валихар не спешит с предложением сердца.
Мудрый правитель готов отказаться от чувства.
Страсти мешают стране приносить изобилье.
Браком легко укрепить королевские узы.
Выгодна Элендияр как Хранитель Святилищ.
Стынет душа, в сердце есть ледяная решимость.
Пальцы привычно соткут вязь страданий цветами.
Царский венок им на свадьбу плетёт и помимо
Чистых цветов укрывает Исхар с семенами.
Элендияр надевает венок горделиво.
Магия деву хранит. И смеётся невеста.
Сломлена воля Жасмин — быть ей тенью калифа.
Урок всем безродным — отныне знать своё место.
*Уселся и начал жрать апельсины из своей подписи* Отче
‡)
Сытость в решающих боях — это основа. Нить, на которую нанизываешь разноцветные бусины менее важного обкаста. Убери сытость — и все развалится, рассыпется сияющими осколками, оставив перса голым перед неизбежным поражением
- Гражданин начальник, я ни в чем не виноват, это они все. Мы мирно с ребятами жарили лапки Иугаронов, когда эти пришли эти качки и начали предъявлять что это «их поляна, и мы им должны...»
- Чигрик, ты кому лапшу вешаешь? Я тебя как облупленного знаю. Да и свидетелей на той полянке было куча!
- Ой да врут они все, продажные, небось пообещали им пару серебряных и опыт в банках, вот и говорят, что я виноват! В глазах рябит у них! И вообще я вор в законе! У меня и документы есть!
- Да не свисти ты тут, все знают, что ты мошенник с большой дороги. Сам за золотой все что хочешь сделаешь! Все, сиди, нашлись свидетели вашей дуэли.
- Воевода Гидвер, вводить свидетельницу Брунгильду?
- Вызывай, и чаю мне принеси! Рассказывайте гражданочка, что, где, кого и когда видели.
(«голосом Фаины Раневской)
- Смеркалось, гуляю я со своими пятью питомцами по полянке, а тут эти как начнут друг другу морды свои бить, махаться с шпагами! Хотя какие это шпаги, вот был у меня на днях импозантный мужчина, вот у него ШПАГА, а это так, детское баловство. А у меня знаете ли питомцы дорогие, правда пугливые, вот и обгадили всех!
- Бабушка, какие питомцы? Какая шпага? Вы видели, как Чигрик и Кровожадный Хью дуэль начали?
- Кто? Чижик и Хрю? Я таких не знаю, так вот, моя кошечка ведь породистая, и медали имеет...
- Стража, уведите ее, зовите следующего свидетеля
- И так господин Гливенс, рассказывайте, что вы видели на поляне в Бухте?
- В 8 вечера поступил звонок в трактир с заказом привезти ящик шиз-пива. Ну я и поехал в бухту Эшдуур. Смотрю, а клиенты то уже горяченькие, у них там и лапки иугарона, спинки иглошкуров и другие деликатесы. Ну и решил с ними остаться, погулять. Выпили по бутылочке пива, чувствую оно какое-то не такое, смотрю, а оно пропало. А вы знаете ведь, пропавшее шиз-пиво сродни эликсиру «Черный дракон» и
«берсерк» вместе взятые. Вот и у ребят крышу снесло.
- Так, тут пожалуйста подробнее.
Вышел Чигрик из тумана, достал ножик из кармана, приговаривал вор, достав причудливый изогнутый зеленый кинжал. Хью долго не думая поднял свой топор и активировал руны, все же его противник не бьется по правилам, почему он должен? От оружий веяло силой, казалось, что даже пространство трещит по швам, все же столкнулись уникальные оружия, и их обладатели не 3-го уровня. У Хью налились глаза
кровью, сделав несколько выпадов по вору и не попав, решил просто задавить его силой. Чигрик ловко уходил из-под ударов и в ответ наносил легкие ранения. Но не даром все боялись наемника-головореза, подлый удар под дых, свалил Чигрика. Вор не ожидал такого, хотя сам он поступил точно так же. В голове промелькнула мысль, что это возможно была последняя его попойка... Схватив за горло воришку, Хью взревел от ярости и боли, все же мошенник не гнушался использовать отравленное оружие. Хоть яд
медленно, но проник в тело и теперь осталось считаные минуты что бы самому спастись. Использовав секундное замешательство противника, Чигрик достал шило и ударил в сердце Хью.
- Дааа, кто же мог подумать, что наемник, держащий часть Предгорья в страхе, напьется и его зарежет вор. Да никто в это не поверит. Еще один «висяк» на мою голову.
Так Гливенс, а у тебя осталось еще просроченное шиз-пиво?
- Неее, это один ящик такой был, все остальное в полном порядке! Да и вообще, я просрочку не держу!
- Капитан, там такое, там такое... В Будримахе начали бушевать Норак Доброхот и Пимен. Вышли из трактира, красные, глаза налились кровью, трактир вдребезги разнесли.
- Глиииивенс!!! Ты соврал, что только один ящик просрочен!
- Пу-пу-пу, хорошо что блюда по новым рецептам никто не попробовал, или попробовал ...
Величественное светило поднималось над мирным Фэо, озаряя самые потаённые его уголки. Яркое, без единого облачка, небо, вбирало в себя ароматы срезанной травы, распускающихся бутонов и шелестящей листвы, окропленной утренней росой. И, словно, выдыхало свежайшим воздухом, давая природе и всем живым существам новые силы.
Грани Мирроу переливались всеми цветами радуги, которая перекинулась с зелёного берега людей на выжженные земли магмаров.
В этот утренний час мир и спокойствие царили и в землях джинов, которые расположились на огромном облаке, прямо над спящим Фэо.
Алхимик Калиостро и магистр Глобиус, озираясь по сторонам, шли в сторону Пригорья. Прикрывая полой своего плаща, Калиостро держал в руке колбу в которой пузырилась черная жидкость. Профессор осторожно, словно хрустальную вазу, нёс квадратный свёрток. Их дуэт был на вершине важного для науки открытия, и они намеренно выбрали столь ранний час, во избежание встретить кого-то из знакомых.
Выйдя на Плато безмолвия, учёные приблизились к руинам.
- Смотри! - Калиостро показал рукой на какое-то темное пятно. Близорукий Глобиус, сощурив глаза, всмотрелся в пятно и отмахнулся.
- Наверное, гунгл ищет себе пропитание, не отвлекай меня!
Вытащив небольшой прибор, он вставил его между камней. Установив счётчик на цифру пять, открыл небольшой отсек.
- Заливай, только осторожно!
Алхимик надел резиновые перчатки, откупорил пробку и влил в отсек содержимое колбы.
Глобиус закрыл отсек, открутил краник, сперва красного цвета, потом жёлтого. Послышалось шипение. Мужчины переглянулись.
- Всё в порядке? - нервно поинтересовался алхимик.
- Не знаю, но отступать поздно! Зря, что-ли, работали столько времени? - Глобиус перекрестил прибор, мысленно обращаясь к какому-то своему божеству, и нажал серую кнопку. Прибор вздрогнул, издал странный звук и счётчик начал отсчёт.
- Пошли, вдруг что-то пойдет не так, - профессор дёрнул алхимика за рукав.
Они удалялись от руин, то и дело оглядываясь. Остановившись на безопасном, как им казалось, расстоянии, учёные принялись издалека наблюдать за прибором. Поначалу никаких изменений не было, но потом учёные заметили небольшую струйку дыма. Постепенно она увеличилась и плотной завесой поползла вверх. Вскоре, безобидная струйка выросла в огромный, разноцветный столб, который поднимался все выше и выше. Экспериментаторы, словно, завороженные, наблюдали за плодами своих трудов. И тут раздался треск. Яркая вспышка, на мгновение, ослепила наблюдателей. Огромный кусок переливающейся материи откололся от Мирроу и, стремительно, за несколько секунд, пролетев многокилометровое расстояние, воткнулся в землю Плато безмолвия.
От удара, вокруг упавшего осколка, побежали трещины, из которых повалил сизый дым. Учёные в ужасе побежали к спасительным валунам, но было поздно. Последнее, что успели увидеть алхимик и профессор, были камни, летевшие прямиком в них...
2
Правитель Багурон открыл входную дверь и принюхался. Утренний ветерок донес какой-то странный запах. "Опять Калиостро опыты проводит.".
Выйдя на центральную площадь, он зна́ком отпустил охраняющего колодец солдата, ворчливо заметив, что стоять на таком посту нужно с другим выражением лица. Солдат отдал честь и удалился в сторону караулки. " Тебе бы тут ночью постоять...". Багурон даже дернулся от неожиданности. Но рядом никого не было. Помотав головой, правитель уселся возле колодца. Что это было? Он явно слышал, как кто-то это сказал... Наверное, показалось.
Багурон широко зевнул и принялся разглядывать редких прохожих. Внезапно, он опять услышал голос, но уже другой: эх, как же неохота на работу!
Мимо колодца шел мужчина. Он что, сам с собой говорит?..
За мужчиной шла женщина и Багурон отчётливо услышал ее голос - она переживала, что опаздывает.
Старец потрогал свой лоб. Уж не заболел ли он?! Беспокойно поерзав на своем месте, он поднялся и начал прохаживаться вокруг колодца.
Людей на площади становилось все больше, все торопились по своим делам. Когда кто-то проходил рядом с колодцем, Багурон каждый раз слышал голос...
Взяв себя в руки, правитель проанализировал происходящее. Каким-то неведомым образом он начал слышать мысли других людей! И это было настолько фантастично, что впору было и засомневаться. Но, вот, идёт престарелая дама, рот у нее закрыт, стало быть, она молчит, а Багурон уже слышит вредный голос: уволю эту неряху, ещё и тарелку разбила!
Багурон, вновь, уселся на свое место возле колодца. Он не сошел с ума и не заболел. Но теперь он слышит то, что человек не высказывает вслух. Мысли! Он слышит мысли других! Вот это да!
Багурону очень хотелось поделиться этим с кем-нибудь, но он сдержал этот порыв. Никто не знает о его удивительной способности и никому про нее он говорить не будет!
Коварно усмехнувшись, Багурон уселся поудобнее и принялся ждать. Чуть позже кто-то из его знакомых обязательно к нему подойдёт и вот тогда он посмотрит, что о нем думают другие! Вернее, послушает.
3
Дамирус, пыхтя и отдуваясь, бежал за худощавым парнем.
Недалеко от ярмарки он услышал призыв о помощи - кричала торговка, у которой с прилавка стащили какую-то вещь. Воевода, как раз, возвращался с дежурства, когда услышал крик, а потом и увидел убегающего воришку.
И вот, сейчас, он бежал за ним, хоть и понимал, что ему не догнать наглеца. Тяжёлые доспехи гремели на всю округу, ещё больше замедляя бег.
Выбежав с Площади, Дамирус в отчаянии махнул рукой в сторону парня: Стооой!
Что произошло дальше, воевода не понял. Парень, со всех ног убегающий от стража порядка, вдруг, резко остановился, его голова дернулась, словно по ней кто-то стукнул, и рухнул на землю, распластав в стороны руки и ноги.
Подбежавший к нему Дамирус увидел, что вор без сознания.
Спустя час после произошедшего, воевода пытался восстановить всю картину заново, но не мог понять, что случилось. Вокруг никого не было, кто мог бы ударить вора или что-то в него кинуть. Как же получилось, что парень рухнул, как подкошенный? Сам хулиган ничего не помнил, но жаловался на головную боль.
4
Профессора и алхимика извлекли из-под груды камней - несколько охотников на гунглов были крайне удивлены, услышав слабые крики о помощи на краю Плато безмолвия.
Учёные были напуганы, но, как ни странно, совсем не пострадали, попав под камнепад. На вопросы, как они там оказались и что произошло, они бормотали что-то невнятное, а под конец, вообще, отказались разговаривать. Оба мужчины выглядели потрепанными, что было, вполне, понятно, но, все же, было в них что-то странное.
- Вы в порядке? - один из воинов участливо положил на плечо Калиостро руку. Реакция алхимика на такой простой жест была неожиданной: его глаза округлились и он, как ужаленный отпрыгнул от своего спасителя.
День только начинался, а странные вещи, все больше обнаруживались в городе и его окрестностях.
Руины Гизедора сравнялись с землёй, но посередине красовался огромный кусок кристалла, словно неведомой рукой воткнутый туда. Сам великан сидел рядом, обложив себя своими игрушками, которые ему удалось откопать после взрыва профессорского прибора.
Только то, что это был взрыв, ещё никто не знал.
О том, что от Мирроу откололся кусок, было доложено не сразу. Но, когда это было установлено, Багурон срочно собрал совет, учёных и не очень, умов. Его приемная заполнилась мастерами, колдунами и обычными, но влиятельными горожанами.
То, что теперь Фэо освещал не совсем полный Мирроу было незаметно. К тому же, тот осколок, что откололся, так же давал свет. Странно было другое. Стали поступать сведения, что некоторые существа, обитающие неподалеку от места происшествия, ведут себя иначе, чем раньше. Причем, с точностью до наоборот!
Те, кого опасались и боялись, стали, на удивление ласковы и дружелюбны, а те, кто раньше считался милым и безопасным - кусался, царапался и был готов сожрать любого, кто к нему приближался! Особенно пострадал питомник Милой Милы. Все ее ручные питомцы, словно взбесились.
Последней в приемную Багурона зашла ворожея Блодияра. Свой магический шар она принесла с собой.
Установив его на столе правителя, она проговорила заклинание и шар засветился, показывая то, что произошло рано утром.
- Глобиус, Калиостро?! Немедленно доставить их сюда! - Багурон был очень зол на учёных. Ему, конечно, нравилось полученное умение читать мысли других, но бардак в городе, все же, был не нужен.
Когда учёных доставили в приемную, в ней стоял гвалт голосов, криков и недовольства. Народ был в панике - неизвестно, что последует дальше, за уже случившимися метаморфозами!
Виновников магических превращений допросили. Но, как это исправить, никто не знал.
- На Плато был ещё один, - Блодияра приблизила картинку в шаре, чёрное пятно, которое учёные приняли за гунгла. — Это джин Бизхуф! Я думаю, что он знает, как исправить ситуацию...
Было решено отправить делегацию в Мистрас. А на Плато безмолвия была выставлена круглосуточная охрана кристалла.
5
- Я не знаю, как вышло, что магия коснулась зверей! - Глобиус был подавлен неудачным экспериментом.
- Мы всего пятерых людей хотели наделить магическим даром! - оправдывался Калиостро.
- И кто эти пятеро? - подозрительно поинтересовался Багурон.
- Мы не знаем, но это те, кто в момент запуска аппарата находились поблизости... Я, алхимик и ещё трое. - сконфуженно признался Глобиус.
- Я попал под вашу магию. - нехотя признался правитель и вопрошающе взглянул на присутствующих. - Ещё кто, признавайтесь!
- Наверное, я... - Дамирус вышел вперёд и рассказал, как на расстоянии оглушил преступника.
- А у вас, господа учёные, какая теперь суперсила?
- Я стал видеть человека насквозь, в прямом смысле, но его внутренности тоже вижу, когда он до меня дотрагивается. - Калиостро, явно, был не рад такому дару.
- А я стал светиться в темноте! А хотел уметь исполнять желания. Интересно, кому так повезло?.. - Глобиус сконфуженно замолчал.
- Ну и наделали вы тут дел! Вот и отправляйтесь сами в Мистрас и привозите сюда этого джина.
- Не нужно в Мистрас, я уже тут! - загадочный Бизхуф просочился под дверью приемной и парил под потолком.
- Мы уже посовещались во дворце с калифом и решили, что у вас тут, итак, достаточно волшебников и колдунов. Поэтому мы поможем вам. Но, нужен смельчак, который закроет магическую дыру.
- Какую ещё дыру? - нахмурился Багурон.
- Во время несанкционированного эксперимента образовалась магическая дыра, из которой поступает в ваш мир плохая и хорошая магия.
- Я не пойду! - заявил Глобиус. - Я, итак, пострадал больше всех!
Начались крики и споры. Кто-то предложил кинуть жребий.
- Я пойду. - Дамирус поднял руку. - Но как заткнуть эту дыру?
- В полночь приходи к городскому колодцу. Когда из него взовьётся огонь, его магия наделит силой меч, который ты увидишь. Этим мечом ты заткнешь дыру и все вернётся на место. С тобой должны быть те, кто получил магическую силу.
Джин сложил руки домиком и растворился в воздухе.
Народ стал расходиться.
- А кто пятый то? Мы ведь так и не нашли его... - Старец подергал себя за бороду, надеясь найти решение этой проблемы.
- Если он не придет, то навсегда останется с этим даром? Или мы не сможем заткнуть дыру?
Но ответ так и повис в воздухе. Всем было не до этого.
6
- Откуда, вдруг, в колодце окажется огонь? - Багурон боязливо заглянул в недра волшебного колодца.
- А я откуда знаю? - Дамирус посмотрел на часы: близилась полночь.
- Что-то Глобиус опаздывает... - Калиостро нервно поглядывал по сторонам, стараясь не смотреть на рядом стоящих с ним людей.
- Не переживай, придет, иначе всю оставшуюся жизнь будет светиться в темноте! - засмеялся старец.
Из колодца послышался гул, который нарастал, все больше и больше. И вдруг из него вырвалось пламя. Люди отпрянули, закрыв лицо руками.
Заволокло дымом, а когда он рассеялся, все увидели меч. От него исходило небольшое свечение, а на клинке были начертаны какие-то символы. Подарок от джинов, с помощью которого в мире Фэо закроется магическая дыра и всё, вновь, встанет на свои места.
Дамирус осторожно взял меч в руку. Тяжёлый. В нем чувствовалась великая сила.
- Пошли, время не ждёт, - воевода двинулся в сторону Пригорья. Остальные последовали за ним.
Было темно и безлюдно. Жители города в страхе сидели по своим домам, ожидая развязки.
- Подождите! - ярким пятном в ночи, к группе приближалась светящаяся фигура ученого Глобиуса.
- И не надо смеяться! - профессор заметил ухмылку Дамируса. - Я пострадал во имя науки!
По Плато безмолвия они продвигались уже молча. Неизвестно, что их ожидало впереди. Гизедор мирно спал среди своих игрушек. Подойдя к сияющему кристаллу, торчащему из земли, все замерли. Дамирус поднял волшебный меч и с силой воткнул его рядом с обломком Мирроу.
И опять все заволокло дымом. Огромный столб закружился и ушел вверх, заслонив собой звезду. Яркая вспышка ослепила людей, и они зажмурились. А когда открыли глаза, то с удивлением увидели, что обломка Мирроу и джинского меча нет, руины восстановлены и из них вылезает разгневанный Гизедор... Всё, как раньше.
В селении Баурвиль, в трактире, сидели Сиплый и Шкалик. Они были завсегдатаями заведения и на них никто не обращал внимания.
- Смотри-ка, мы с тобой тут с самого утра, а до сих пор бутылка полная! Ты что-нибудь понимаешь? - Шкалик осоловевшими глазами уставился на собутыльника.
- Чудеса, да и только! - Сиплый пьяно покивал головой и налил в свой стакан. - Помнишь за что мы начали пить? Чтоб это прекрасное вино подольше не заканчивалось! Похоже, что сбылся тост...
Каждый розовый, взоры ласкающий куст.
Рос из праха красавиц, из розовых уст.
Каждый стебель, который мы топчем ногами,
Рос из сердца, вчера ещё полного чувств.
Омар Хайям.
В покоях калифа гордая Жасмин,
Живой подарок от грозных ассасин,
Открыв тайник в браслете осторожно,
Чтобы не быть наложницей ничтожной,
В пиалу свежего кумыса ссыпает яд:
«Не будет пышный свадебный обряд».
Распахнулись широко створки двери –
Бунчук трёххвостый вносит силахдар верный.
Входит следом Валихар, калиф великий,
Джинов Мистраса правитель солнцеликий.
Ценные подарки вносит вереница слуг,
Широким жестом приказал разложить вокруг.
Обратился он к Жасмин сиятельной:
«Ты разбила моё сердце основательно,
Душу выжигает огонь страсти и любви.
Ты меня пленила. Трон мой раздели.
Будь моей женою, верной спутницей в походе.
Дети наши будут продолженьем рода.»
«Воле Вашей отказать я не в силе,
Принимаю предложенье раз меня просили.
Примите чашу с приготовленным кумысом.» -
Жасмин с поклоном подаёт в руки быстро.
Валихару неудобно отказаться –
Не тревожился он, не думал опасаться.
Ринулся к нему чашнигир. Не успел.
Выпил чашу Валихар и побледнел,
Покрылся потом, сознанье потерял.
Слуги онемели, только чашнигир рыдал.
С просветлённой улыбкой Жасмин смотрела,
Как чрез муки душа калифа отлетела.
Ужасна была гордой Жасмин казнь –
Сбросили её с высокой горы Мистрас.
Улетала Жасмин со скалы птицей вольной
С честью не поруганной, душой раздольной.
В окутанном осенним сумраком трактире, расположенном за городскими воротами славного города О'Дельвайса, ночь едва начиналась. Стены заведения были пропитаны запахом сырой после дождя древесины, пива и копоти от свечей. Погруженные в полумрак столы были заняты купцами, ремесленниками, случайными путниками и воинами, что искали передышку после долгих дней в дороге или на службе.
Носивший имя в честь своей хозяйки, живо носящейся по залу, трактир был достаточно безопасным местом, не в последнюю очередь благодаря здоровяку с массивными кулаками, лениво облокотившемуся о барную стойку. Несмотря на общий сонный вид, глаза вышибалы зорко осматривали зал, иногда задерживаясь на шумной компании нетрезвых купцов за широким столом у окна или на кучке людей, собравшихся вокруг стола, где проходили бои тарариконов. Но особенно пристально Миклута наблюдал за самым дальним углом трактира справа от входа, занятым так называемыми "ловцами Фортуны". У одного из столов, освещенного неровным светом лампы, собрались несколько человек. Среди них выделялось двое, один — усатый мужчина с хитрым лицом и веселым взглядом, Катала, энергично раздавал карты севшему с ним играть второму — почти не уступавшему вышибале в физической форме, тренеру бойцов с городской арены, чьё выражение лица нравилось Миклуте все меньше и меньше.
Сегодня удача явно отвернулась от него. Крупная партия в карты обернулась для Аввердока настоящей катастрофой. Почти все монеты из его кожаного кошеля перекочевали к его оппоненту, а затем ушли и его верная дубина, и кольцо — последнее, что осталось ему от отца. С каждым проигрышем его лицо становилось всё более мрачным, а взгляд более отчаянным. Катала сидел спокойно, забирая выигрыш, и бросал на бойца короткие, насмешливые взгляды. Когда стало понятно, что у проигравшего не осталось ничего, кроме несчастного вида, картёжник поднялся и, ухмыльнувшись, бросил на стол его кольцо.
— Можешь забрать, — сказал он, благостно взирая на тренера. — Я не стану забирать последнее, с тебя сегодня хватит.
Аввердок схватил кольцо, стиснув его в руке так сильно, что побелели костяшки. На его лице читалась смесь злобы, стыда и безысходности. Он пытался подавить гнев, который разгорался внутри. Но терпение было на исходе. Кровь застучала в висках. Взгляды и смешки окружающих напоминали ему, как низко он пал в их глазах, а чей-то хохот за соседним столом стал последней каплей.
— Моя Дубинка, — прохрипел он, с трудом сдерживая ярость. Катала рассмеялся, оглядывая его с ног до головы.
— Ха! — усмехнулся он. — Только если сможешь отыграться. Но, кажется, у тебя уже нечем. Скажи спасибо, что ты ещё босым не остался!
С этими словами картежник, сложив колоду, встал из-за стола, повернулся и направился к двери, оставляя тренера кипеть от злости и унижения. Но что-то внутри Аввердока вдруг сломалось. Он резко вскочил и кинулся к резво уходящему мужчине, намереваясь схватить его за плечо и развернуть.
— Я не закончил! — прохрипел боец, с занесенным над головой внушительным кулаком, пытаясь утвердить хоть какую-то власть в этой ситуации. Катала обернулся, его лицо мгновенно побледнело, а в глазах вспыхнул холодный страх.
— Ошибку сделал, — раздался сзади голос Миклуты.
Аввердок и сам понял это мгновение спустя, когда тяжелая колотушка вышибалы угодила ему в челюсть. Вспышка боли взорвалась в голове, и он отлетел назад, сбив стул и опрокинув несколько кружек с пивом. Закаленный в трактирных драках вышибала был быстр, словно зверь, и уже готовился нанести следующий удар, когда в дело вмешалась красотка Мэри.
— Довольно, — прогремела она, заставляя всех вокруг замереть. — Вы двое, вон отсюда! Трактир — не место для разборок.
Впрочем, Каталы уже и след простыл. А Аввердок, шатаясь, поднялся на ноги. Он чувствовал, как боль раскалывает его голову и, сделав несколько шагов, споткнулся обо что-то на полу, добавив ещё больше хохота вокруг. Нашарив, не смотря на двоение в глазах рукой предмет, он с удивлением узнал свою собственную дубину, которую стремившийся скорее улизнуть картежник оставил лежать на полу.
Но даже обрадоваться своей маленькой капле удачи он не успел, ибо грубо толкнувший его в спину вышибала выпихнул его, наконец, из трактира наружу, в холодные объятия осенней огрийской ночи. Дверь захлопнулась, за ней раздался приглушенный смех.
Оглянувшись вокруг себя по сторонам, Аввердок, одной рукой поглаживая голову, а второй радостно сжимая любимую дубину, побрел вдоль селения Баурвилл к городским воротам.
Ночь продолжалась, словно ничего и не произошло.
В древних подземельях ФЭО, где стены дышат тайнами веков, а воздух пропитан древней магией, разразилась невиданная битва. Аргентум, величайший из магов-теней, черпал свою силу из самой тьмы. Он веками вынашивал план сокрушить богиню драконов Шеару. Но каждый раз, когда силы столкновений приближали его к цели, свет Шеары вновь и вновь отражал его удары. Ненависть Аргента раскалялась, как металл на наковальне.
В одинокой башне, окруженной вихрями тумана, Аргентум готовил новый ритуал. В полумраке его покоев пылали свечи, пульсируя в такт его заклинаниям. Перед ним, на алтаре из черного обсидиана, лежали куклы — точные копии его врагов. Тщательно высеченные из магической древесины, каждая из кукол была пропитана частицами душ тех, кого они олицетворяли: Шеара, Ивиди, Унариус, старцы Багурон и Веркирий. Каждое имя было выгравировано на древнем языке, забытом многими.
"Сила их душ станет моей," — прошептал Аргентум, запуская заклинание. Пламя свечей вздрогнуло, когда его слова превратились в едва различимые звуковые вибрации, проникающие в самое ядро кукол. В этот момент пространство вокруг его ритуала начало искажаться, как будто сама реальность не выдерживала этого напряжения.
Но в самый решающий миг, когда ритуал должен был связать души героев с куклами, Аргентум услышал зов битвы. Силы добра, объединившиеся под знаменем Шеары, подступили к его владениям. Бросив недоконченное заклинание, маг был вынужден выйти навстречу врагу.
Отчаянно защищаясь, он потерял контроль. Заклятие, пропитанное силой древней магии, ускользнуло из его пальцев. В хаосе сражений, под яростными ударами магов света, Аргентум потерял куклы. Они исчезли в пылу битвы, как дым на ветру, уносимые непредсказуемыми потоками магической энергии.
Гизедор, двуглавый великан с душой ребенка, услышал далекое эхо битвы. Заинтригованный странными звуками, он покинул свою пещеру. Среди обломков сражений он наткнулся на таинственные куклы. Магия, исходящая от них, притягивала его, как сладкий аромат атши. Взяв находку с собой, он спрятал их в своем логове, не подозревая о страшной силе, заключенной в этих простых на вид игрушках.
Но зло никогда не спит. Ворожеи, следящие за ходом магической битвы через свои палантиры, увидели, как куклы исчезли с поля боя. Они донесли эту весть старцам, и те передали информацию Шеаре.
Шеара, осознав всю опасность, призвала самых могущественных магов — Ивиди и Унариуса. Все трое не покидали свои обители, проводя ритуалы и изучая древние свитки, пытаясь найти способ уничтожить куклы. Но те были заколдованы с такой силой, что их невозможно было уничтожить обычными средствами.
Спустя месяцы неудачных попыток они пришли к выводу, что единственный выход — спрятать куклы так, чтобы никто и никогда не смог их найти. Ритуал сокрытия был столь мощным, что сам воздух вокруг них начинал светиться от напряжения магической энергии. И когда заклинание завершилось, куклы исчезли. Гизедор, не понимая, что произошло, почувствовал странное опустошение. В его груди зародилась темная тоска, а одна из его голов начала спорить с другой, злобно ворча на всё вокруг.
Каждый год, в полнолуние, Аргентум пытался завершить свой ритуал. Но его усилия раз за разом заканчивались неудачей. Каждая новая попытка лишь порождала новые искажения магии. Силы ритуала эхом разносились по миру, и в разных уголках ФЭО появлялись обломки кукол, словно потерянные фрагменты великой силы. Воины собирали их и несли обратно в пещеру Гизедора, пытаясь успокоить его ярость. Но его гнев рос, и лишь атши могли временно его умиротворить.
Однако, никто не знал, как долго мир ФЭО сможет выдержать под натиском темной магии Аргентума. Его ритуал еще не завершен, а зло продолжало искать путь к возрождению.
