«Жил да был зомби» (прием работ)

- Дедушка, дедушка! - кричала непослушная ребятня.
Местный сказитель легенд неспешно открыл двери и спустился с крыльца.
- Ну, здравствуйте, детвора. Чем сегодня вас порадовать? - нараспев спросил старик.
Ребята, недолго думая, выдали такой ответ:
- Мы хотим страшную историю. На дворе ноябрь, повсюду зомби, а мы о них даже ничего не знаем.
- Значится, историй про зомби захотели? Есть у меня одна история про них. Только слушайте внимательно...

Вам необходимо написать историю о жизни зомби. Это может быть что угодно - от истории об их быте до рассказа о завоевательных походах - всё ограничено лишь вашей фантазией. Рассказывать про одного зомби, двух или же о целой группе - решать вам. Повествование можно вести как от первого, так и от третьего лица.

Условия участия:

1. К конкурсу допускаются персонажи 3-го уровня и старше.
2. От одного конкурсанта принимается только первая работа. Исправления и дополнения не принимаются.
3. Работы не должны нарушать правила форума, правила игры, пользовательское соглашение или законы РФ. Такие работы будут удалены, а участники - дисквалифицированы.
4. Работа должна быть написана для конкурса, ранее публиковавшиеся произведения не принимаются.
5. Форма творчества: проза.
6. Размер работы от 2500 символов (без пробелов).



Топ для публикации работ. Посторонние сообщения запрещены и будут удаляться. Вопросы и обсуждение в специальной теме (кликабельно).

Система начисления баллов:
Каждый критерий будет оценен по 10-балльной шкале:
- стилистика и грамотность,
- общее впечатление.



Результатом игрока будет являться сумма средних арифметических значений его баллов по каждому из критериев. В случае равного результата у нескольких участников, приоритет будет отдаваться работе, набравшей наибольшее количество баллов по критерию «общее впечатление». Три участника с обоих серверов, получившие наивысший балл, будут признаны победителями. Также все работы, соответствующие условиям конкурса, примут участие в зрительском голосовании. Его победителями станут двое участников, по одному на каждом сервере, набравших наибольшее количество голосов, но не попавших в тройку финалистов по оценкам жюри.



Награды победителям:

1 место:
• Сертификат «Неуникальный образ»;
• Грецкий орех 1500 шт;
• Статуэтка «Король неупокоенных»;
• Статуэтка «Моя прелес-с-сть!»;
• Статуэтка «Любовь до гроба и после»;
• Праздничный пунш (по уровню) 15 шт;

2 место:
• Сертификат «Вещи стиля»;
• Грецкий орех 1000 шт;
• Статуэтка «Король неупокоенных»;
• Статуэтка «Моя прелес-с-сть!»;
• Праздничный пунш (по уровню) 10 шт;

3 место:
• Сертификат «Фон»;
• Сертификат «Смайл»;
• Грецкий орех 800 шт;
• Статуэтка «Король неупокоенных»;
• Статуэтка «Моя прелес-с-сть!»;
• Праздничный пунш (по уровню) 8 шт;

Приз зрительских симпатий:
• Сертификат «Смайл»;
• Грецкий орех 500 шт;
• Статуэтка «Король неупокоенных»;
• Праздничный пунш (по уровню) 5 шт;

Конкурс завершен!

Все необходимые условия конкурса выполнены!

*Налетевший порыв ледяного осеннего ветра заставил рассказчика зябко поёжиться. Он тёр руки, пряча их в рукавах, сжимал и разжимал, хрустя суставами, безуспешно пытаясь отогреть. Он не протягивал ладони к костру, а лишь поближе придвинулся, сев на корягу напротив молодой воительницы.*

- Ну-с... Начну свой рассказ.

***

Жил-был... ЗОМБИ!!! И звали его  Передряга [9].

*Да-да! Пусть не смутит вас моя сказочка, ибо пойдёт она обо мне-любимом*

Некоторые воители мира Фэо, проявляя нетерпение в одних областях жизни (как повседневной, так и боевой), показывают завидное упорство в других. Взять, хотя бы нашего героя (штаны залатай!).

Ночь. Усыпальница монархов. Тишина... Почти. Ибо у Передряги шёл уже седьмой день забоя в режиме "non stop". Установленный самим собой план в тысячу единиц обсидиана нужно выполнить во что бы то ни стало. Пусть даже у зачарованной на тройную добычу кирки, выданной во временное пользование, истёк срок аренды и она пришла в негодность.

- Можно подумать, это меня остановит... 956... - подумал воин и поудобнее перехватил старый простой инструмент.

Удар. Ещё удар. Очередной, с виду небрежный, но точный взмах киркой в руках умелого геолога освободил новый кусочек вулканического стекла из объятий горной породы. Такому упорству можно позавидовать! Пожалуй. Хотя, вопрос спорный. Особенно, если учесть запущенный внешний вид такого трудяги: грязная, покрытая обсидиановой пылью одежда, истрёпанная от постоянных нападок зомби; такие же, всклокоченные и свалявшиеся, отросшие волосы и длинные нестриженные ногти, которым позавидовала бы сама Леврета. Довершают образ запавшие от недосыпа, горящие глаза на осунувшемся от жажды и недоедания бледном лице. Чем не зомби?

- 957... Фу-у-у-у-хх... Надо передохнуть...

Сделав пару шагов в сторону от рабочего места, Передряга медленно сел возле строения * ну как его ещё назвать? (Прим.авт.)*, служившего пристанищем паладину Шико. Аккуратно, плавно, чтобы вдруг не прихватило, разгибая спину он опёрся о холодную каменную стену.

*Ага, разгорячённый после работы и хребтиной к холодному камню. В самый раз! (Прим.авт.)*

Магмар прислушался: гробовая тишина. Даже доносившиеся время от времени из чертогов завывания, даже скучковавшиеся чуть поодаль два-три зомби притихли больше обычного. Но борец с нежитью крепко спал, мирно посапывая. Значит, всё хорошо, его чутью можно доверять. Геолог спокойно положил рюкзак рядом с собой, откинул голову, и, склонив её на правый бок, посмотрел в холодное, по-осеннему прозрачное звёздное небо. Взгляд тонул в безоблачной ночной бездне.

Вдруг, рядом с собой, справа, парень заметил некое движение. Слегка скосив глаза в ту сторону он увидел седого, одетого в какие-то лохмотья мужика. Своим видом пришелец очень напоминал живой труп.

- Что, брат, не спится?

Тот молча кивнул.

- Октябрь, вроде закончился. Забыл переодеться?

Магмар лишь махнул рукой и отвёл взгляд в сторону.

- И не холодно тебе?... Не против, если я закурю?

На это "мертвец" почти никак не отреагировал. Лишь медленно опустился "на корточки", наблюдая за маленьким таинством: наш курильщик набивал трубку, пробовал как тянется, прикуривал. Видимо, ночному гостю это было в диковинку.

- Гляди-ка, с первого раза за... - начал было герой, поворачиваясь.

Да так и замер - горящая спичка осветила лицо молчаливого собеседника. Тот, кто казался похожим на мертвеца - им и был! Воин сидел и сидел, медлил, пытаясь понять, не сон ли это?! А спичка-то горит! К моменту, когда огонёк потух, осознав, что это, скорее явь, горе-шахтёр вскочил и, визжа, как ошпаренный поросёнок понёсся, очертя голову, сам не зная куда.

Остановился он только когда одна ннога уже угодила в местный водоём. К нему неупокоенные, обычно, не приближались. Или боялись приближаться. Парень решил умыться, чтобы окончательной прийти в себя, но то, что он увидел - ему не понравилось. Из зазеркалья на него смотрел настоящий зомби!

- Вуоа! А, всего-лишь я...

Передряга окунул голову в воду, распугав прибрежных рыбёшек, помотал лицом из стороны в сторону. Вынырнул.

- Мда... С этим определённо...
- Надо завязывать - отчеканил глубокий загробный бас за спиной.
- Это ты, Шико?

Предположив самое худшее и приготовившись убегать вновь, парень медленно повернулся. Перед ним стоял его старый-добрый приятель -   Бабаяг [16]!

- Ну и видок у тебя, дружище! - расхохотался тот - Неудивительно, что мертвяки приняли тебя за своего... Кстати, ты так быстро улепётывал, что вещички забыл. Я тут... Принёс...

С этими словами на землю грузно упал рюкзак нашего героя.

- Тяжелющ-щий, блин. Ты в нём, что, кирпичи таскаешь?
- Хех, почти... Обсидиан, почти тысячу е...
- Ну ты, брат, даёшь - прервал Бабаяг - и сколько копаешь уже?
- Неделю как. Иду на реко...

Юный воин осёкся. Вспомнил о трубке...

- Я это, как убегал - аж трубку от неожиданности выронил. Не видал?
- Не, брат, трубки не было.
- И на том спасибо... Не отдал мои вещички монстроте на растерзание...
- Всегда пожалуйста... - вкрадчивым тоном произнёс бывалый воитель и исчез в облаке неизвестно откуда взявшейся тьмы.

Приведя в норму свой внешний вид и душевное равновесие Передряга взял свои вещи, огляделся, прислушался...

Штиль... Ни ветерка, ни звука. Даже Шико перестал сопеть. Однако, паладин не проснулся. Неужели чутьё подвело? Парень выждал пару мгновений...

- Не-е-ет... - шёпотом протянул он, оглашая свои мысли.

Присев возле ближайшего здания юноша заглянул в рюкзак, проверяя его содержимое:

- Так. Вроде, всё на месте. Кирка... Камни... Кисет. А трубки нет... - грустно подытожил воин.

Прислонившись к холодному камню стены спиной, он, с закрытыми глазами, медленно сполз и сел, обречённо выдохнув. Маленькая потеря вызывала большую досаду. Подумать только: подарок полученный в день рождения, да ещё и на прощание, при поступлении в Чернагский лагерь новобранцев; столько воспоминаний, столько приключений с этой трубкой пережить довелось. А тут - на! Потерял, испугавшись какого-то зомби!

- Стыд и позор...

Передряга откинул голову назад, но глаз так и не открыл.

Вдруг, рядом раздались шаги. Тяжёлые, уверенные. Вряд ли это было похоже на шаркающую походку полуистлевшей нежити.

- Шико, ты?

Ответом было молчание. Паладин, как правило, отвечал сразу.

- Если это чья-то шутка, то она не смешна! И хватит меня пугать, довольно с на сегодня потрясений!

На последнем слове воин открыл глаза. Перед ним стоял тот самый зомби. Сделав шаг навстречу, в своей костлявой руке, он протягивал потерянную трубку. Парень аккуратно принял её, зажал зубами мундштук, проверяя - тянется ли. В это время, пошарив в своих лохмотьях, покойник извлёк коробок и чиркнул спичкой, давая прикурить.

- Спаси... - начал было воитель. Но пришелец жестом его прервал.
- Чщ-щ-щ-щ-щ-щ... - приложил он палец к губам, а затем задул спичку.

Ночь. Тишина в усыпальнице монархов. Полная. Некоторые зомби не настолько одержимы жаждой плоти и мозгов, и даже, временами, похожи на живых. А некоторые живые настолько одержимы жаждой власти, наживы, азартом, что даже, временами, похожи на зомби.

"Потешный... хоть и мертвец" - думал Передряга - "Если свидимся, назову тебя, пожалуй, Джефф"

И воин провалился в сон...

* * *

*Налетел очередной порыв ледяного ноябрьского ветра, заставив рассказчика сильнее кутаться в плащ*

- Дяденька, ещё. - глаза -_Мэг_- мерцали, словно два уголька.
- Уже поздно. - зевнул странствующий сказитель - Спать охота. Надо искать ночлег поукромней. И вам я посоветовал бы последовать примеру вашего товарища.

Он кивнул на спящего рядом с девушкой калачиком, завернувшегося в тёплую крэтсиную шкуру воителя. Это был незнайка лунатик. Та мельком взглянула на приятеля, потом поморщилась. Мысль о расставании с таким ценным для неё собеседником ей претила.

- Но вы же вернётесь? Мы с вами ещё свидимся? - в голосе юной воительницы отчётливо читалась надежда.
- Как знать?.. Одно я знаю точно - если через год вы будете здесь, в этот же день, то мы всенепременно повстречаем друг друга! И будет ещё одна прекрасная ночь. И костёр... И звёзды... И...
- И сказки?
- И сказки...

Повисла гробовая тишина. Даже треск пламени был еле слышен. Казалось, они смотрели друг на друга целую вечность, хотя прошло всего несколько мгновений.

- Ну, мне пора...

Странник отряхнул полы плаща, встал и повернулся спиной. Налетевший ветер сорвал капюшон, открыв взору седую, начавшую, местами, лысеть голову. Мэг показалось, что кожа у этого магмара слишком бледная. А может цвет такой? Разглядеть как следует ей было не суждено, ибо простоголовым тот оставался лишь пару секунд. Было впечатление будто он наслаждался этим моментом. Потом сказитель накинул капюшон, только на мгновение обнажив руку. Воительница заметила перебинтованную костлявую кисть. Слегка подгнившую. Или показалось? Но бинты-то были! Или нет?

Пока она размышляла - ночной гость внезапно исчез. Как утренняя дымка, как роса. Был и нету...

Девушка просидела весь остаток ночи перед костром так и не сомкнув глаз. Лишь под утро она растолкала своего товарища. На переправе виверна светало. И, как оказалось, подъём оказался очень кстати: из рассвета, словно с самой Мирроу на резвом молодом зорбе выезжал Передряга.

- Вы всё-таки меня дождались!
- Агась... - зевнул незнайка.
- Я что-то пропустил?
- Н-ну... - протянула Мэг.
- Ты... Что-то скрываешь!.. - шутливо заметил хозяин нового зорба.

***

- Уму непостижимо! Повтори-ка ещё раз?
- Ты мне не веришь? - чуть ли не до слёз обиделась воительница и топнула ножкой.
- Нет, навряд ли ты стала бы выдумывать. Я лишь хочу удостовериться: в плаще, костлявые сгнившие руки, седой, местами лысый? Или тебе показалось?
- Ну плащ-то точно был... - расстроенно буркнула девушка.

Передряга приказал зорбу лечь, затем спешился. Прислонившись к нему спиной, воин съехал вниз и сел, запрокинув голову назад. Он закрыл глаза, потёр виски, затем переносицу. Рассказ Мэг был невероятен, на первый взгляд. Однако, учитывая то, что она не очень любила сочинять свои небылицы, а больше слушать чужие, то оставалось лишь одно: всё сказанное - правда. От первого до последнего слова.

- Поверить не могу...
- Так, ты испугался когда-то зомби, потерял подаренную трубку, а он её тебе вернул и ещё прикурить дал? И это правда? - начал было лунатик - да в жизни не поверю в такую...
- У тебя же есть та трубка? Покажи - любознательность Мэг как всегда дала о себе знать.

Качнув головой и недоверчиво хмыкнув, Передряга полез в рюкзак, достал оттуда кисет с привязанным к нему мешочком. Из него воин достал чёрную курительную трубку ручной работы, светившуюся синими жилками. Он набил её, закурил и линии из синего окрасились в оранжевый.

- Так это она - спросил незнайка.
- Да...
- Значит, та история была? - занялась девушка.
- Это было давно... - начал курильщик.
- И зомби?
- ...И неправда.
- И значит, тот сказитель? Он... Он зомби?
- Да что ты заладила зомби-зомби... - рассердился было лунатик, но Передряга его остановил.
- Подумаешь... Зо-омби... - он смачно затянулся, выдерживая паузу - Зато встал и пошёл!

P.S. Прошу не пинать сильно, это мой дебют. Особенно за пунктуацию, она у меня и так хромает, как зомби.

P.P.S. В этом посте слишком много ЗОМБИНУМА... Возможно, стоит добавить... ещё!

Все необходимые условия конкурса выполнены!

Хаирский мертвец

Будучи ещё в обличии человека, я любил играть со своими сверстниками. Вплоть до 18-ти лет я обожал лазить по крышам с ребятами и докучать местным вышибалам близ трактиров.
В день моего рождения, а точнее совершеннолетия, с самого утра меня пробудил ото сна полководец, а по совместительству лучший товарищ моей матери – Сигурд. Сказав пару слов тёплых в честь моего дня, он довольно низким тоном сказал: “Ну а теперь пора, сынок.”, подал мне мой воинский рюкзак, оставленный отцом три месяца назад.
Я одновременно испытал чувства отчаяния, радости и страха, так как два противоположных события перешли дорогу друг-другу. Тем не менее я был готов ко всему, иначе какой я мужчина, если я не собирался защищать свой материк, родину.
Сигурд обучил меня основе введения боя и сказал, что этого вполне достаточно, остальное заполонит разум во время боя… Но я на это надеялся, но что-то пошло не так…
Не хочу рассказывать всё произошедшее, расскажу о событии пред переломным моментом в моей жизни. Прибыв на фронт, а точнее на бой за горы Менталии я с Сигурдом и другими новичками высадились с боевых грифонов, чьи души были подчинены местными колдунами. Полководец назвал нам примерные опорные точки врага и указал путь через гору, чтобы молниеносно и максимально эффективно оттеснить врага на утёс. Всё происходило настолько серьёзно, что мне казалось, будто мы в военном деле как минимум магистры войны.
Увидев выход из тоннеля мы и подумать не могли, что враг давно знал про эту тропу и устроили засаду. Оставалось около 10 метров до врага, как на нас напали боевые тигры в количестве 8 особей. Что я запомнил, так это удар когтистой лапой мне в корпус и долгое падение вниз. Боя так я и не ощутил и тем более не начал. Очнулся я в мобильном лагере в окружении целителей. Сквозь тяжёлую голову я слышал только одну фразу: “Он заражён”, и видел топоры воителей, которые по каким-то причинам были готовы меня растерзать. У меня возникла мысль, почему так, ведь я не струсил, а наоборот, как оказалось принял единственный удар, который помог выиграть время отряду для занятия более подходящей позиции. Но оказалось всё более страннее и ужаснее. Тот одурманенный тигр скинул меня в жидкость серо-зелёного цвета с ужасным зловонным запахом. Оказалось, что в рану попал раствор, что и вызвал реакцию того самого “заражения”.
Как попал в лагерь я, так и не узнал, но узнал одно, мне стоило уйти или меня ждёт смерть по причине заражения вирусом, так как целители не знали данного вещества и уж тем более не могли предсказать его дальнейшею реакцию на мой организм.
Еле перебирая ногами, я вышел из лагеря, и на выходе из него меня ждал Сигурд, который пожелал оставаться в здравом уме, ибо он мне понадобится. Также Сигурд пообещал мне помочь и сказал: “Мы разберёмся с трупным ядом, сынок!”, и удалился в лагерь.
Бредя по лесу, я всё не мог найти себе места и, я понимал, что если ничего не делать, то трупный яд меня одурманит и я стану одним из тех тварей что бродят близ склепов вассалов и братских кладбищ. Спустя 5 минут скитаний наступила резкая боль, от чего я завыл как тот упырь и рухнул на землю, сколько я пролежал на выжженной земле, я не знал. Очнувшись я перестал видеть, как раньше, всё было в темных тонах, как будто звезда Мирроу погасла на век. Цвет кожи стал болотным и тело начало гнить. Жуткое зрелище. Тем не менее я был в полном сознании, я мог говорить и соответственно мыслить, и контролировать себя.
Пока ничего не понимая я инстинктивно забрёл в район склепов и, присев на ступеньки начал думать и изучать поведение нежити. Спустя час мой организм начал всё больше мутировать и открыл возможности нежити. Не ожидав такого поворота, я начал пробовать полученные ядом навыки на дряхлых скелетах и, поняв систему, стал пробовать на зомби и упырях. Нежить, поняв, что среди них явный предатель, начали выть, подзывая их предводителя – Горбаха. Этот скелет, а по совместительству древний завоеватель еще не знал, что мутация дала мне практически безграничную силу, что и погубило того скелета, хоть тот и был больше меня в 3 раза.
Нежить, завидев такое зрелище, замерли и дали понять, что готовы служить новому королю нежити! Ещё поискав в своём безграничном разуме, я сумел научить нежить говорить и мыслить подобно мне. Мои предложения о союзе с моим народом Хаира, были безоговорочно приняты, и мы стали готовить нападение на врага с тыла, чтобы растоптать недруга в пыль.
Наделив нежить мощью и живучестью, я начал наступление на врага, который громил наши лагеря и аванпосты. Через 10 минут бега, подобно зверям, мы были настолько близко, насколько было возможно. Вампиры первыми заняли воздух в облике мышей стали наводить страх на тех жалких людишек, выждав момент рванули скелеты и зомби, чтобы прикрыть и выиграть время для наступающей нежити в виде упырей, зомби-хранителей и меня.
Мы, подобно саранче вырезали противника и хрипели от злости как те бешеные псы в Пригороде. Битва шла красочно в плане крови, её было чересчур много, ибо нежить обучить нужному введению боя не реально, их инстинкты берут верх, как бы я ни старался.
Наши воины отступили и тут же доложили полководцам, которые были готовы нас изничтожить своими новейшими смесями против восставшей нежити. И только Сигурд знал, кто и зачем за этим стоял, и повествовал обо мне и о том, что я смог противостоять яду. Поняв суть дела, алхимик по просьбе Сигурда выпустил в небо огненный шар, для того, чтобы я смог предупредить нежить о том, что народ Хаира – союзник. Нежить, определив союзника, подпитала их энергией, что помогло навалиться на врага с многократной силой.
Несмотря на то, что я отроду был не жестокий человек, я не оставил не единого шанса врагу, и те, кто бежал, были встречены и жестоко убиты нежитью, которую я оставил на низине горы.
Отблагодарив нежить, я разрешил им удалиться и найти себе нового хозяина, ибо жизнь в обличии нежити была мне не по вкусу. Нежить, утащив трупы противников растворилась в чаще пепельного леса, оставив лишь кровь врагов на камнях. Несмотря на развитый потенциал моего разума в связи с отравлением трупным ядом, я всё же не хотел быть нежитью с источающим зловонным запахом.
Война окончилась, маги, алхимики и сам глава Братства Добродетели сотворили настой, исцеляющий воинов от яда нежити, тем самым я был исцелён спустя неделю после окончания войны. Жил да был парень, потом зомби, и в итоге снова парень, за плечами которого была целая армия победителей! В итоге я стал правой рукой Сигурда и обучался воинскому мастерству, вспоминая о тех победных и туманных днях.

Все необходимые условия конкурса выполнены!

В этот день лил дождь, как из ведра, на улицах мне редко встречались люди. Будь-то ребенок, или человек средних лет, было сложно понять, из-за внезапно сразившей их болезни. К нам под землю, люди вставали из могил, и начинали жизнь заново, но эта была уже другая жизнь…



– Наконец-то ты вернулась, мы уже начали волноваться! – воскликнул старец лет шестидесяти пяти, невысокого роста, с впалыми глазами.
– Вы же знаете, что я не могу вас оставить, – ответила Хирел, – люди чужды для меня.
Они пошли по коридору, на неё смотрело миллиарды тысяч глаз умерших людей. Но она так привыкла к этим глазам, что могла спокойно в них смотреть. Этот коридор был один, и он был очень длинным. Из него можно было попасть куда угодно, но лишь избранный попадал в него. По пути им больше никто не встретился. Она догадывалась, что все ждали её отчета в комнате страха. Ей нравилась эта комната лишь по одной причине, что там все время было холодно.
Перед ними распахнулись двери, и они вошли. В зале сидело больше тысячи зомби, температура была не больше пяти градусов тепла. Их встретили громкими аплодисментами, старец отошел, и она осталась одна посреди залы. Все, что она рассказывала про мир обычных людей, приводило окружающих то в дикий восторг, то в панический ужас. Когда девушка закончила, отовсюду посыпались вопросы. Но так как, Хирел сильно устала, она отказалась на них отвечать, и отложила их до следующего перемещения в людской мир. К ней вышел император и разрешил ей сесть. Он продержал минуту молчания и начал говорить:
– Все, что сейчас рассказала Хирел, конечно ужасно, и вы все знаете что мы должны помочь людям на Земле. Вы представляете, во сколько влетит гибель человечества! Наше поколение потеряет подпитку в новых зомби. Прошу вас начать разрабатывать план по спасению человечества. Если мы не спасем их, мы обречем себя на верную гибель.
Все начали расходиться по комнатам, лишь Хирел осталась неподвижной. Император заметил это и подошел к ней.
– Хирел, сегодня будет собрание старейшин, ситуация выходит из-под контроля, нужно принимать решение и действовать.
– Неужели все так плохо, почему мы раньше не рассматривали эту проблему, может мы тоже, точно также слепы, как и люди?
– Ты права, но мы не можем предугадать всего, и ты, и все, кто здесь находятся, знают, что это не единственная наша проблема, поэтому я настоятельно прошу задуматься, как их решить.



После собрания, я долго думала над тем, что произошло днем. Я никогда раньше не видела людей так близко, не чувствовала тепло, идущие от их тел, не видела таких эмоций, на которые способны лишь живые.
Вечером, в коридоре я встретилась со старцем, весь его вид выражал беспокойство сегодняшними планами императора, он надеялся, что после моего внедрения к людям, мы сможем донести до них суть, но увы, люди были очень слепы к приближающейся катастрофе.
– Ну что, ты готова к открытию таинственной двери? – спросил старец. – Честно признаться, у меня был уже разговор с его величеством, и он меня немного посвятил в его план.
– И что же там? – с удивлением на него оглянулась Хирел.
– Нас ожидает ещё одна раса, которая гораздо меньше нашей по количеству зомби, но которая многого добилась в генной инженерии.
– Но раньше мы не делали ничего подобного, боясь нарушить то, что когда-то нарушили люди, император понимает, к чему это может привести?
– Тише дитя моё, кроме нас никто не должен узнать об этом раньше времени.
Мы вошли в залу, налитую разноцветными огоньками, сверху на нас свисали корни деревьев, через прозрачный потолок. Император стоял посередине, раздавая разные приказания, старейшины почти все сидели за столом.
Собрание меня поразило, старейшины были в растерянности, никто не предлагал вариантов, все были согласны с планом императора вмешать соседнюю расу.



На следующее утро было запланировано открытие двери, где я возглавила бы группу по внедрению специалистов из другой расы в массы людей, для изменения формы ДНК и тем самым предотвращения людей от преждевременного старения.
Но все пошло не так. Как только мы открыли дверь для наших союзников, на пороге было пусто. Мы вторглись на их земли в поисках ответов, но ничего не нашли, как будто тут никогда никого и не было. Нами овладела паника, может быть завтра ход истории уже нельзя изменить, а запасного плана у нас не было.
И тут меня осенила столь простая мысль, которая могла бы все исправить. Я зашла в нашу лабораторию и попросила сравнить мою кровь с кровью заражённого человека. Результат нас поразил, в моей крови не было кислорода, с помощью которого вирус поражал клетки людей. Проведя небольшое исследование, было выяснено, что вирус через три минуты погибал от недостатка кислорода.
Мы вернулись в зал для собраний. Там, за столом сидело несколько старейшин, император и провидец. Я рассказала им о проведенном исследовании. Осталось найти способ, сделать так, чтобы планета перестала дышать на три минуты, а затем вновь ожила.
На следующий день мы начали действовать. Моя задача состояла в том, чтобы смешаться с людьми, и наблюдать, к чему приведут наши действия. Я решила, пойти в людное место. Был воскресный солнечный день, и многие люди гуляли на природе. Парк был замечательным местом, где я чувствовала себя почти живой, сидя на солнце.



Император созвал всех в общей зале, рядом с ним стоял провидец и старец.
– Народ, у нас нет другого выхода, как покинуть наш дом и уйти в место, которое, как мы думали заселяли такие же, как мы – объявил император. – Но, оказалось, те земли пустуют. У нас нет другого выбора, так как придется разбить стекло в главном коридоре, и все не упокоенные души попадут в этот мир.
– А что будет с людьми на Земле? – крикнул зомби из гвардии Молодых.
– Хирел сейчас среди них, она знает, как попасть на новые земли, и прибудет туда, после пробуждения людей от сна.



Сначала родилась маленькая трещина в волшебном стекле, она ползла, изгибалась, давала новые маленькие ответвления. Её скорость набирала обороты, она как бурная река, хотела покинуть свои берега. В это время, планета будто остановилась, мир замер, вокруг все погрузились в сон. А главное никто не дышал, вот она мертвая петля, а что дальше? Минута, вторая, третья, четвертая, и снова бесконечный механизм начал работать. Люди вновь вздыхали полной грудью, но только что-то поменялось.
Хирел очнулась вместе с людьми. Все всполошились, нервно оглядывались и переговаривались. По их румянцу на щеках она поняла, что это сработало, а главное, что это их встряхнуло, и может они задумаются, о том, что их окружает.
Она вернулась на кладбище, зашла в свой склеп, представила себя под землей, но увы… Открыв глаза, она стояла на том же месте. И тут, она почувствовала, как сама дышит, ее сердце в груди начало стучать. Посмотрев на свои руки, она увидела бледный розовый цвет. Она ожила вместе с людьми…

Все необходимые условия конкурса выполнены!

Жил да был один зомби, имя у него было вполне необычное даже для нежити - Агрхых. У большинства мёртвых челюсть работает весьма плохо, поэтому любое слово из их уст, превращается в обыкновенный хрип или непонятный звук. Было у него два лучших друга, их имена тоже не отличались оригинальностью - Рырхр и Гррры. Была у них любимая шутка: человек человеку - волк, а зомби зомби - зомби! День у мертвецов никогда не начинался, ведь как может начинаться то, что не заканчивалось? Нежить не спит, признаки недосыпа у них налицо, а у некоторых даже на черепе. Обычно мёртвые ходят большими группами по 10-15 человек, хрипя и выпустив руки перед собой. Так выглядит среднестатистический мертвяк.

Наши герои немного отличались от всех остальных, зачатки разума у них всё-таки имелись, чем они и успешно пользовались. Именно эта не совсем святая троица была самой настоящей занозой для местного некроманта. Армия мертвецов, которую он возглавлял, часто путалась и блуждала следом за трёмя зомби, которые жили своими жизнями и в войне не участвовали, а при жизни были вообще божьими одуванчиками. Было несколько таверн в людских землях, в которые так любили наведываться Агрхых, Рырхр и Гррры по старой памяти. Они договаривались с владельцами заведений, заключая временный мир, получая взамен пару кружек шиз-пива. Во время посещения нашими друзьями таверны, все посетители мигом испарялись из здания, выручка падала. Выпавший глаз, плавающий в кружке пива - не самое приятное зрелище, согласитесь? Учитывая тот факт, что за разумными зомби часто шла следом армия тьмы, таверны подвергались нападению и друзьям приходилось искать новое заведение. Как только не пытался Агрхых объяснить всем мертвецам, что им не следует ходить следом за их компанией, они мол, другие и ценности у них разные. Мертвецы лишь хором отвечали: «Гррр». На эту фразу всегда оборачивался Гррры и отвечал: «Ну что ещё?». Потом вспоминал, что это единственный звук, которые могут издавать мертвецы и остывал (насколько может остыть мертвец?).

Иногда некроманту удавалось контролировать армию тьмы и тогда троица спокойно могла посидеть попить шиз-пиво в гордом одиночестве. В ноябре армия тьмы всегда совершала набеги на людей, по старой традиции. В этот раз, Агрхах, Рырхр и Гррры решили не только не участвовать, но и помешать остальным собратьям не по разуму. Они навестили некроманта, предложив прекратить нападения на живых. Некромант лишь засмеялся, прогнав их прочь. Друзья задумались и начали обдумывать дальнейшие свои действия. Им нужно было лишь спокойствие и мир. Решение было найдено Агрхыхом: оно заключалось в том, чтобы открыть расе людей тайну получения большого количества ритуальных монет. «Чем больше монет у людей, тем меньше шансов у мертвецов на победу» - так гласило одно древнее, как плато, пророчество. В очередной раз друзья-зомби посетили трактир у «У Мэри». Они разом поднялись из-за стола, шатаясь от эффекта шиз-пива. Агрхых начал вещать: «Друзья! Собратья по хобби! Мы знаем, что в ноябре будет нападение мертвецов! Но мы можем помочь вам жить в мире, где пиво могут пить не только люди, но и мы, разумные мертвяки». Гррры продолжив, вторил: «Мы раскроем вам древнюю тайну! Чтобы победить нежить, нужно выбивать много монет, а чтобы выбивать много монет, нужно бить их в группе под особым эликсиром». Рырхр решил, что тоже стоит что-нибудь сказать, неудобно как-то: «Не такие уж мы и разные». «Вздор» - заголосили в таверне люди, но к зомби всё-таки прислушались и стали пробовать бить армию тьмы небольшими группами, тестируя все эликсиры. И в один день, паладин Шико обнаружил удивительное свойство эликсира призрачного видения, в битвах с нежитью.

С тех пор прошло много лет и все люди стали выбивать ритуальные монеты в группах. Тайна перестала быть тайной. Несмотря на то, что тех трёх зомби с радостью встречали в любой таверне, они покинули наши земли и никто не знал куда именно держали они путь. Ходили слухи, что разумные мертвяки попадают после второй смерти в Вальгаллу, где рекой льётся шиз-пиво и каждый бой падает дроп.

Злость некроманта с тех пор возросла стократно, ведь каждый год каждого ноября армия тьмы терпела огромное поражение. Так зомби доказали в очередной раз, что любовь к шиз-пиву не чужда даже им.

Дисквалификация.
Условия задания не выполнены.

Любовь до гроба и после

Когда я прогуливался по библиотеке в поисках интересной книги, мне на глаза попалась одна книга ни похожая на другие, так как на ней не был указан автор, а лишь название « Любовь до гроба и после». Внешне книга была похожа для детей, но в тоже время в ней были скрыты сакральные знания.
Я устроился в читальном зале поудобнее на диване и принялся читать:
« Жил да был в одной деревне, находящейся на материке Хаире, художник внешне был похож на зомби, видимо, поэтому и назвали его Зомбик. В его жизни было две великие мечты: стать знаменитым художником и постараться привлечь к себе внимание местной красавицы Эдалаиды. Девушка мечтала побывать в других странах и увидеть красоты других миров. Зомбик любил рисовать природу, но так как на материке, кроме лавы и серого фона не было ничего, ему наскучило рисовать местный пейзаж.
Тогда он решил отправиться в путешествие увидеть новые земли. Эдалаида, узнав это, решила отправиться вместе с ним. Зомбик был несказанно рад, что девушка наконец-то обратила на него внимание, пусть это было только для того чтобы отправиться в путешествие. Зомбик не мог договориться ни с одним капитаном , так как не мог заплатить большую сумму денег.
Он решился на отчаянный шаг. Зомбик и Эдалаида прокрались на торговое судно и притаились среди погруженных ящиков. Вскоре корабль отплыл. Им было очень трудно, так как их сильно мучили жажда и голод. Только по ночам Зомбик мог пробираться на камбуз, чтобы хоть немного взять еды и воды для себя и для своей спутницы. Но это продолжалось не долго.
Однажды, когда Зомбик как всегда отправился за провизией, Эдалаиде надоело сидеть и выжидать его. Ей тоже хотелось прогулять по палубе, ведь так трудно сидеть на одном месте и бояться, что ты будешь замечен. Пройдя лишь несколько шагов, она была схвачена моряками, которые несли вахту. Эдалаида закричала от испуга и обиды, что была обнаружена. Зомбик в это время притаился, и смог беспрепятственно вернуться в своё убежище.
На следующее утро корабль причалил к берегу материка Огрии. Оказалось, что на корабле перевозили товары и рабов. Эдалаида вместе с другими рабами была отправлена на площадь, где их ждали новые хозяева. Зомбик был в отчаянии, так как он не смог уберечь любимую. Он проследил, куда отвезли её.
К счастью Эдалаиде повезло, ей достался добропорядочный хозяин, который ценил искусство и любой труд. Именно поэтому, он приказал Эдалаиде протирать пыль с его любимых картин и скульптур. Когда Зомбик увидел у рабовладельца картины, он решил нарисовать, что-то необычное, чтобы спасти свою любимую. В страданиях Зомбик стал бродить по окрестностям Огрии и рисовать пейзажи. Он нарисовал много картин, но, ни одна, по его мнению, не казалась необычной. Краски у Зомбика закончились, и ему пришлось отправиться к хозяину Эдалаиды, чтобы предложить то, что у него есть.
На следующее утро Зомбик пришёл в дом, где работала Эдалаида. Она его заметила сразу, как только он переступил порог дома. Эдалаиде казалось, что её сердце от радости вот-вот выпрыгнет из груди. Она поняла, что очень соскучилась по Зомбику и не может жить без него. Зомбик был рад встречи, но его ожидал необычный разговор с хозяином дома. Он прошёл в кабинет хозяина.
Человек сидел за столом и рассматривал картину, на которой были изображены два друга. Зомбик предложил хозяину посмотреть его холсты, а сам обратил внимание на портрет, который рассматривал человек. Зомбик был удивлён, так как один из тех, кто был изображён, имел с ним большое сходство. Заметив это, хозяин дома внимательно вгляделся в лицо Зомбика и признал в нём сына своего друга, который пожертвовав собой спас ему жизнь. Человек на могиле своего друга поклялся отблагодарить его сына. Долгое время хозяин поместья искал сына своего друга и вот теперь он перед ним, видимо это судьба.
Зомбик рассказал причину своего визита. Человек был удивлён, тем, что Зомбик рисовал картины ради того, чтобы выкупить свою любимую. Хозяин с радостью подписал вольную Эдалаиде. Зомбику он подарил кольцо в знак благодарности за своё спасение, а также отдал ему все его картины и дал деньги на обратный путь.
После того, когда Эдалаида и Зомбик вернулись домой, он сделал ей предложение руки и сердца. Картины были проданы за баснословные цены, так как на них были изображены необычайные красоты неизвестного мира. Зомбик стал известнейшим художником и прожил с Эдалаидой долго и счастливо».
Закрыв книгу, я ещё долго сидел в раздумье и понял, что тот, кто мечтает, тот может добиться исполнению своих желаний, только стоит приложить старания.

Все необходимые условия конкурса выполнены!

Нашествие мертвецов

Зима.… Произошла великая битва, в которой участвовал клан “Каменный Лотос” сотни наемников пошли в атаку на армию нежити, среди которых были: упыри, мертвецы и зомби. У наемников было преимущество ”холод” зомби, и мертвецы во время холодов сильно мерзли и едва-ли передвигались. Упыри - были основные силы нежити. Бой шел в течении 2 дней, нежить потерпела поражение.
4 года нежить была на грани вымирания. Для опытных воинов зомби были лишь забавой, мертвецы были более серьезным противником, а упыри были великой редкостью, их мало кто видел с великой битвы, которая произошла 4 года назад.
В поселении Клесвы жил ребенок имя его было Брайн, он был обычным ребенком, добрым отзывчивым, уважал старших, было у него много друзей, но он был сиротой. Его родители умерли 6 лет назад, ему же самому было уже 7, он не знал как именно погибли его родители, но знал что они были простыми жителями. Однажды ему приснился сон: о том как его родители стают перед сыном на колени и просят прощения, они плакали умоляли что бы он не повторял их ошибок… Какие ошибки? Зачем они извинялись, часто спрашивал себя Брайн.
Вот уже нашему юноше исполнилось 16 лет, и как всех остальных детей его возраста забрал Воевода Зиримус. Во время разговора с юношей он решил, что он в душе наемник, и решил в 18 лет отправить его в начинающий клан “Крадущихся в ночи”. 2 года Брайн был по присмотром Воеводы, но настал этот день, он отправился по совету Воеводы в клан наемников.
Вот ему уже 23 года, он опытный наемник, его послали на очередное задание, заданием было убить 13-ть упырей, которые обитали не далеко в пещере, возле Деревни Кингала. Он зашел в пещеру и при входе там никого не было, нужно было войти в глубь пещеры. Эту пещеру обходят стороной все жители Огрия, так что Брайн знал, что там может быть опасно. Внутри на него накинулось 12-ть упырей, бой шел 20 минут, и когда 12-й упырь упал, он прилег отдохнуть. Проснулся он в склепе, он не понимал что происходит, ведь он заснул в пещере, он даже не подозревал, что уже был обращен. Он провел в склепе, где не было выхода 3 дня. И тут он все понял. Склеп это он сам, ведь за все время он не пил, не ел и чувствовал себя отлично, но чего-то ему не хватало. Себя.
Прошел месяц. Брайну снились очень жуткие сны, он поедал плоть, убивал, ел, ел и ел! Он понимал, что он умер. Но дух его все еще в теле. Однажды во сне ему приснилось, что его проткнул насквозь наемник, утром в стене появилась большая трещина. Брайн вылез через нее и оказался простым духом в мире людей, он надеялся, что Храм воскресит его, но как только он туда зашел то, увидел в подсознании некий Горн, золотой. Он понял, что это реликт, который находиться в клане “Каменный Лотос” Найти этот горн не составило проблем. Когда он в него подул будущи духом, то перенесся в склеп, трещина в склепе исчезла. Когда он уснул он стал самым настоящим зомби. Зомби, которым управляет дух человека.
Зомби старался сидеть пещере, и не выходить, но сила голода была сильнее. Он вышел из пещеры, и его яство ему приказало убить и съесть человека. Он сопротивлялся и просто загрыз до смерти корову. Трудно жить и не попадаться людям на глаза, когда он после очередной охоты вернулся в пещеру что бы укрыться, то заметил что он не один, рядом с ним было еще 7 зомби, глупые, ничего не понимающие зомби. В течении 2 дней они преследовали его. Он не знал как от них избавиться, они всегда ходили за ним. Не следующий день пришли еще 4 зомби. После их прихода он понял что может им приказывать силой мысли, они выполняли все кроме 1-го приказа, уйти. Брайн начал сходить с ума, он еще чучуть и станет обычным зомби, “сложно так жить”: думал он. Брайн не контролируя себя, вышел с пещеры и накинулся на первого попавшегося человека, это был ребенок. Он взял себя в руки, осознал, что только что произошло. Душа его плакала, а тело стояло, создавая звуки “Гррр-гррр”. Брайн не обратил внимание как за его спиной собралось сотня зомби с мертвецами. Зомби резко закричало, вознеся руки вверх. Брайн понял, что он теперь не полностью его контролирует. Тело начало побеждать силу духа.
Прошло 5 дней. Дух мертв. Но тело оставалось таким же умным, теперь он король нежити, король зомби, за ним следовало тысячи зомби с мертвецами и упырями. Воевода даже и не знал от, куда у нежити взялась такая армия за короткое время. Все силы Огрия, люди с магмарами объединились, что бы всех уничтожить. Зомби брали в осаду крепости на двух материках Огрия. В конце осени, все люди и магмары собрались, что бы дать отпор нежити. Победитель не заставил себя ждать, нежить отступила после целого дня ужасной битвы.
Дух Брайна очнулся после смерти своего тела. Воскреснуть в храме он не мог до сих пор. Но с его духом что-то случилось, он не был добрым наемником. Он стал комком зла, и каждый год уже в течении сотни лет, в конце осени он взывает к всем мертвым встать и убивать. Почему он стал таким? За это время что он был духом, он узнал, что у его родителей была такая же судьба. Именно его родители 24 года назад были теми, кто повел армию нежити на Огрию, и потерпели поражение, и всю свою злость и ненависть передали духу Брайна.

Работа дисквалифицирована.
Условия задания не выполнены.

Пусть чуть-чуть не про игру, но жизненно...

«Жил да был зомби»

Что есть прекраснее проснуться от яркого луча солнца, пробившегося через томный занавес и так неожиданно ворвавшегося в обыденную жизнь Глена, человека, полностью разочарованного в происходившем вокруг торжестве жизни. Глен, можно ли назвать его человеком? Внешне он мало его напоминает ибо лицо его изуродовано и носит отпечаток какой-то страшной силы. Лицо его наводит ужас, взглянувший на него человек испытывает отвращение, люди всячески избегают его, опасаясь этого «чудовища». Глен ни коим образом не виновен в том, что он наводит ужас. Родившись таким он был брошен на произвол судьбы, которая все же не дала ему погибнуть. Его мать была истинной женщиной и родив такого урода она не могла отказаться от него. Ей оставалось только скрывать его от жестоких глаз мира, точнее от его обывателей. Мать не могла жить среди людей, имея такого ребенка, который стал бы жертвой злых языков. Ей пришлось лишиться всех благ этого отвратительно-жестокого мира и с ребенком на руках она отправилась подальше от людей. Тихая, размеренная жизнь в уютном домике на опушке леса воспитала в Глене настоящего человека. Он был уродлив лицом ибо вся красота его таилась глубоко в душе. Но каждой размеренной жизни приходит быстрый конец. Когда Глену шел шестнадцатый год его мать заболела и вскоре умерла. Он остался совершенно один. Один в мире. Сила духа Глена, его отвага и смелость натолкнула его на мысль, что ему нужно выйти в мир обычных людей и встретится со всеми тяготами этого мира лицом к лицу. Глен вышел в этот мир, он испытал на себе самые разные виды издевательств и насмешек, его сторонились, его боялись, над ним смеялись и презирали его. Дети прозвали его зомби. Со временем все его таким и считали. «Зомби» - клеймо от которого Глен не могут никуда сбежать. Он выживал среди людей, не принося при этом никакого вреда им в ответ. Зарабатывал себе на хлеб он так: единственное, что радовало этого несчастного это музыка, он владел скрипкой. Он был настоящим мастером своего дела, музыка, которую он создавал, лечила души людей. Слушая искусную игру Глена люди забывались и испытывали истинное блаженство от прекрасных звуков. Но как только Грен переставал играть люди как - будто просыпались от блаженного сна и увидев перед собой это «чудовище» сразу же избегали его. Итак, вернемся же в то утро, так интересно пробудившее Глена. Это утро было особенным для жизни бедного существа, оно предвещало большую перемену в его жизни. Как и обычно он отправился со своим инструментом дарить людям частицу счастья и умиротворения. На странность в этот день людей было совсем немного, но Глена как - будто что-то поразило, он играл новую мелодию с большим азартом, на его безобразном лице сверкала улыбка. Он был поражен одной девушкой, сидевшей рядом с ним, она не была так ядовито поражена сладостной музыкой как все остальные, но ее лицо дало понять Глену, что она не просто забылась в музыке как все остальные, а что она пыталась уловить всей душой весь смысл, сыгранной мелодии. Слушая завораживающую игру Глена, она прониклась его трагедией и поняла что перед ней настоящий человек, а не зомби, как говорили простые обыватели. Ее имя было Лиа, природа с самого рождения лишила ее зрения, но ей было даровано слышать то, что другие никогда не услышат. Лиа была поражена истинной чистотой и человечностью Глена, в то время как он был восхищен необычайной красотой Лиа. Им было суждено быть вместе. Двое одиноких нашли друг друга. Уродство- это изгнание, слепота- это бездна. Две скорби, поглотив одна другую, вознеслись в идеальный мир. Каждого связывало с другим то, чем был богат другой. Столкновение двух горестных судеб вызвало взаимное тяготение. Они были невыразимо счастливы.

Все необходимые условия конкурса выполнены!

Обескровленный тьмой, светом проклят навек! Круг жизни замкнулся, пути нет домой. Он устал, его жизнь страшный сон! Но когда-то было иначе...
Молодой, подающий надежду воин, выигравший ни один турнир, вышедший победителем во многих сражениях с противником. Он бился на равных с самим Гидвером...
- Как же произошло, что такой магмар стал Зомби? - спросил детвору сказитель.
Это был его девятый турнир...

Проклятие.

- Следующими на арену выходят: Витрес - правая рука доблестного Воеводы Гидвера, победитель восьми последних турниров, и Камлед - сын ведьмы Гредеи, впервые участвующий в турнире. - Прокричал распорядитель, пытаясь быть громче толпы.
Первым на границы ступил воин с двумя мечами, железным нагрудником чёрного цвета, на груди которого красовался нарисованный огненный Феникс, того же цвета поножами и шлемом с открытым забралом. Приветствуя шумную толпу он поднял мечи вверх и скрестил их.
- Где тебя такого нашли? - нервничал Витрес на своего оруженосца, который пытался застегнуть его чёрно-белый наплечник.
- Но, господин...
- Оставь, - оттолкнув его он скинул наплечник, - так пойду! - он взял свой белый щит, на котором был наглухо запаян золотой крест, и направился к выходу.
На арене разразился гром из криков и свистов толпы, когда вышел воин в чёрно-серых блестящих доспехах. Но сам он не обратил на это никакого внимания, его шлем без забрала ярко отражал хмурое лицо и уставшие глаза. Этот день для него был каким-то не таким. Его зорб,верный скакун, не раз спасавший его, напрочь отказывался выходить из своего стойла. Пленённый на днях кретс, подарок для Торгора, каким-то образом развязался и сбежал. Оруженосец опоздал на подготовку для битвы, ещё и Гав, так звали его обученного питомца, не появлялся со вчерашнего дня. Но самая его неудача ждала на арене... В самый разгар битвы... :
- А ты не плох... Сын ведьмы... - прокричал Витрес парируя удар.
Противник промолчал, но сделал выпад. Его меч угодил прямиком в центр щита обломив пополам крест. Они оба замешкались. Толпа затихла. Первым атаковал Камлед. Вовремя опомнившись, воин с щитом попытался уклониться, но меч противника достиг цели. Схватившись за бок, Витрес попятился назад и упал на колено. Увидев преимущество, человек побежал добивать своего противника, который пытался встать, но споткнулся о обломок креста. Меч магмара угодил ловкачу прямиком в грудь. Среди молчащей толпы послышался, полной печали крик. Ясное, до этого, небо в миг затянули чёрные, как смола, тучи. Гром с молниями били каждое мгновение. И будто из ниоткуда Витрес слышал не понятные для него слова, но последние он услышал чётко: "... так стань же Зомби, убийца." Яркую вспышку молнии сопроводил оглушающий гром. От обильно вытекающей крови из раны, магмар упал в беспамятстве.

Оживший.

Осень. Ночь. Капли дождя яростно барабанят по надгробным плитам, крестам и памятникам. Земля возле одного памятника зашевелилась. Вырвавшаяся рука ухватилась за мягкую почву. Дождь в миг прекратился. Вылезший из могилы зомби стоял и смотрел в ночное небо затянутое тучами:
- И что теперь?.. - прозвучал мертвецкий голос.
- Эй, кто ты? - спросил голос за спиной.
Зомби повернулся. У смотрителя могил отвисла челюсть, а руки с оружием опустились:
- Вит... - он упал на колени.
Витрес почувствовал непонятную жажду. Он развернулся и убежал.
С тех пор прошло два десятка лет. Витрес старался не показываться на глазах. Свою жажду он утолял разными монстрами, населяющими Хаир. В один дождливый, ноябрьский день, во время охоты он услышал крики о помощи. Подбежав на звук он увидел юного магмара с серпом, сидящем на земле, и хакурта, медленно подползающего к нему. Злобный паук хотел было броситься на него и вонзить свои острые, как бритва, клыки. Но зомби прыгнул на его спину и схватив клыки дёрнул. Послышался треск и пронзительный писк паука. Витрес без задержки откусил кусок от его головы.
- Ты... - произнёс испуганный магмар.
- Я... - не переставая жевать ответил зомби.
- Ты... зомби!
- Котор...ый.. - он сглотнул,- спас тебя...
- Но ведь...
- Да, да! Зомби не разговаривают, не чувствуют... Не спасают магмаров! - он вновь принялся жевать.
- Но как тогда?.. - не унимался юноша.
- Как, как?.. Умер, проснулся, гроб... Больно ты разговорчивый, как звать тебя, малой?
- Шива. - удивление не сходило с него.
- Витрес. - он протянул свою разлагающуюся руку.
- Я слышал о Вас! - травник вытер руку о тряпку, - Говорят, когда вы умирали, то даже Богам это не понравилось...
- Мальчик! Если б они существовали, то моё тело продолжило бы лежать в уютном гробике!
- А давно Вы такой? - он рассматривал своего спасителя.
- Лет... двадцать... где то... - он на миг прервался от трапезы.
Шива с непониманием посмотрел на него и спросил:
- Но почему Вы так долго не показывались магмарам? Узнай что вы жи...эээм...есть, они бы помогли Вам!
Жуткий смех заполонил тишину в гроте:
- Возможно даже мистер Пимен или Доброхот... - зомби отбросил остатки паука и набросился на магмара.
- Посмотри на меня внимательней! В их помощи я не сомневаюсь! Но что бы сделали стражники, увидев меня? Продали бы Шико... или того хуже Изуверу! - он слез с Шивы и сел рядом. - Я знаю их... Я... тоже хотел пойти к Пимену... Но стражи патрулируют не оставляя брешей... Я тоже хочу... избавиться от этого... - он закрыл лицо руками.
- Я могу помочь Вам! - Подскочил юноша. - я позову Доброхота и Пимена!
В тёмных, мертвецких глазах зомби блеснул луч надежды.
- Ты... Ты единственный, кто не испугался меня и не убежал... За двадцать лет... Спасибо!

Исцеление.

На следующий день Витрес ждал чуть поодаль ранее оговоренного места встречи. Он ждал этого всю ночь и всё утро. Неужели ему помогут?
- Витрес... - услышал он знакомый голос.
Выглянув из-за холма он увидел юного магмара, уже с молотом, монаха в красно-белой рясе и огромного воина в зелёно-золотых доспехах, синим плащом и молотом, раза в два больше чем у Шивы.
- Норак, Пимен, Шива! - прокричал он, спускаясь с холма.
- Изувер меня забери! - монах попятился.
- Интересный случай... - будто эхом сказал Норак.
- Я же говорил, что это он! - обрадовался юноша.
- Витрес... - монах смотрел на зомби, - что же с тобой случилось?
- Гредея, Пимен...
- Ведьма, говоришь... - задумался Доброхот, - значит тот гром с молниями...
Все смотрели на него, ожидая что скажет целитель:
- Если так... То есть один способ... - сказал он после минутного молчания, - но тебе он врятли понравится, мой друг.
- Говори, какой, и почему? - тут же отозвался зомби. - Я уже на всё готов...
- Ты перестанешь существовать в этом мире! - прозвучало громкое эхо Норака.
На поляне повисла тишина. Первым её нарушил Доброхот:
- Пошли, Пимен, мне понадобиться твоя помощь!
- Шива... - обратился к нему зомби, когда целитель и монах достаточно отошли. - Можешь ещё кое с чем помочь?..
На Хаир спускались сумерки. Светлячки вовсю играли свою мелодию. Зомби сидел на камне с задумчивым лицом и смотрел на темнеющее небо. Он услышал шаги. Он понял кто это.
- Витрес? - прозвучал знакомый, басистый голос.
- Воевода... - прошептал он поворачиваясь.
- Что... что с тобой случилось?
- Ведьма... - он опустил голову.
- Вот вы где! - прозвучало эхо где то в стороне. Они оба обернулись и увидели Норака с Пименом. Второй нёс какой-то светящийся пузырёк...
- Вот Витрес... - монах протянул ему пузырёк с ярко-зелёной жидкость.
- Выпей до дна! - целитель подошёл и пожал руку зомби. - Встретимся на том свете, мой дорогой друг!
- Гидвер, ты же знаешь ... - повернулся он к своему наставнику и другу, - Я не хотел убивать того воина...
- Мы все это знаем! - сказал подошедший юноша. - Ведь Вы никогда не лишали жизни воинов на арене!
- Именно так дружище! - воевода обнял Витреса. - Мне очень жаль что так получилось...
- Спасибо Вам за всё, мои верные друзья! - Зомби открыл колбу и одним глотком иссушил её. Ярким пламенем вспыхнула ночь. Грянул гром и зомби стал прахом.
"В безрадостном мире нет звёзд в небесах! Мечты обращаются в прах!" - прозвучало эхо, разнёсшееся в каждый уголок Фэо.

Работа дисквалифицирована.
Нарушение п. 5 условий конкурса.

...

Сегодня, дети, я расскажу вам трагическую и поучительную историю про мальчика Добби, который очень любил ... Да, очень любил играть в игры ...

С рождения Добби наш был нелюдим,
(Что же так?)
Имел Добби хобби - играть он любил,
(Хорошее занятие)
Онлайн всех рубил.
(Что же было дальше?)

Все дети как дети - живут без забот,
(Счастливое детство)
А Добби давно уж не ест и не пьёт,
(Бедненький мальчик)
Он мобов кладёт...

Мобы-мобы, только мобы,
Позабыв покой и лень -
Бейте мобов, бейте мобов!
А остальное все дребебедень.
А остальное все дребебедень.
(Дальше что было?)

Без пищи он умер, но что же с того?
(В самом деле)
Стал Добби наш зомби, и вновь за своё -
(Куда же?)
И вновь за копьё.
(Целеустремлённый мальчик!)

Но в том-то и дело, что он не один!
(Почему?)
Кто больше всех игры на свете любил!
(Наш человек!)
Play Killer убил ...

Мобы-мобы, только мобы,
Позабыв покой и лень -
Бейте мобов, бейте мобов!
А остальное все дребебедень.
А остальное все дребебедень.


Дамы и господа!

Подайте на найм некроманта для воскрешения,
кто сколько может!

Все необходимые условия конкурса выполнены!

- Дедушка, дедушка! - кричала непослушная ребятня.
Местный сказитель легенд неспешно открыл двери и спустился с крыльца.
- Ну, здравствуйте, детвора. Чем сегодня вас порадовать? - нараспев спросил старик.
Ребята, недолго думая, выдали такой ответ:
- Мы хотим страшную историю. На дворе ноябрь, повсюду зомби, а мы о них даже ничего не знаем.
- Значится, историй про зомби захотели? Есть у меня одна история про них. Только слушайте внимательно…

Дети собрались вокруг старца и с неутолимым интересом начали прислушиваться к ровному, чуть хриплому голосу.

- Когда-то давно, когда ещё и не было в мире людей и магмаров, а из разумных созданий, были лишь существа, называемые себя Этранами - началась война. Война эта была меж двумя Богами, имеющими столь немыслимую силу, что вы, дети мои, от одного их грозного вида, разбежались бы с жуткими воплями и спрятались бы в катакомбах Клесвы. Этими богами были Ор`Веррон и Таллаар. А Этраны, если вы не знаете кто это, были необычные существа - на половину люди, на половину магмары,в народе говорят, что они наши древние предки. Ор`Веррон боролся за Свет во Вселенной, а Таллар хотел обратить Вселенную во Тьму и Хаос. Долго продолжалась война, живые твари гибли сотнями, тысячами от одного лишь взмаха меча Таллаара, но Ор`Веррон не сдавался, и защищал Вселенную, атакуя своего бессмертного противника, чьи раны заживали на глазах. Никто не знал когда закончится война и закончится ли она вообще, даже сами Боги. Те кто выживал, прятались в тайных подземельях и катакомбах, но злоба Таллаара была столь неуправляемой, столь страшной, что капли крови, падающий с его меча, порождали зло и выпускали на свет нежить, которая не давала прячущимся Этранам выходить на свет в поисках пищи или воды. Когда война закончилась, Темные Боги, последователи Таллаара, были изгнаны в подземную тюрьму, а Светлые Боги решили создать из выживших племён Этранов две отдельные расы, дабы восстановить Равновесие в одном из миров под названием Фэо…
- Дедуль, ты извини конечно, перебил его один мальчуган, но мы же хотели историю о зомби, а ты нам о мифах каких-то ерунду рассказываешь!
- Зомби? Эх…простите старика, я о войне заговорился, вспомнил старое, доброе время.

Ребятишки засмеялись, услышав ответ Старца, и смеясь начали крутиться вокруг него.

- Дедушка, да ты совсем уж стар! Начал в мифы про Войну Богов верить, да уже и сам, говоришь, на ней бывал, весело подпрыгивая, подшучивал сынишка одного из доблестных полководцев.

Старик лишь ехидно улыбнулся и посмотрел на мальчишку, но взгляд его был столь мрачным, что мальчик, да и все остальные дети, в секунду перестали паясничать. Они с опаской посмотрели друг на друга и тихо присели с каким-то страшным холодом, что одолел их в тот момент, когда старик посмотрел на каждого своими черными глазами.

- Помните, я говорил вам о подземельях и катакомбах в которых прятались существа похожие на полумагмар-полулюдей?, как ни в чём не бывало продолжил сатрик.
- Так вот, нежить, сотворенная из капель крови Таллаара, закрывала проход в эти подземелья и даже когда закончилась война - выжившим потребовались долгие годы, дабы очистить проходы от этих сотворений Тьмы. Уже новые расы, людей и магмаров, живущие на материках Оргия и Хаира, решили проверить эти подземелья, в которых, - по рассказам их дедов и прадедов, сражавшихся с нечистью, которая удерживала внутри заложников войны, - были спрятаны останки Этранов, предков обеих рас.
Сколько не спускалась в катакомбы в Чернаге - магмары, или же в катакомбы в Клесве - люди, никто из них больше никогда не возвращался, и только спустя некоторое время из катакомб доносились нечленораздельные звуки, похожие на чьи-то вопли и хрипы. Пошла легенда о том, что прятавшиеся в подземельях Этраны от голода пожирали друг друга, а охранявшая вход нежить посылала ядовитый дым в подземелья и катакомбы обоих поселков, превращая трупы Этранов в зомби.

Дети пододвигались друг к другу поближе, уже начинало темнеть, а рассказ старика становился всё страшнее и страшнее.

- Были люди, рассказывающие, что они видели ходячие трупы по соседству с могильными землями. Были те, кто говорил, что слышали имена воинов, которые ушли на исследования, но так и не вернулись. Эти имена, доносились из глубин катакомб и подземелий всего мира Фэо. Были смельчаки, что ходили ночью к катакомбам и рассказывали на утро, что видели красные глаза выглядывающие из темноты подземелий и ведущие к ним кровавые следы чьих-то огромных ступней.
Когда в поселениях начали исчезать непослушные дети, гулявшие до восхода луны, не слушая родителей, всем стало понятно, что легенды о зомби - реальны, как земля под нашими ногами.
Только проблема никогда не приходит одна. Зомби перестали бояться солнечного света и начали выходить из подземелий и катакомб, устраиваясь на могильных землях и разрушая ухоженные могилки падших на войне воинов. Они научились превращаться в людей или магмаров, пряча свою настоящую сущность и избавляясь от вони от разлагающихся органов. Зомби начали внедряться в жизнь народов Оргия и Хаира, научившись скрывать себя так, что даже сильнейшие волшебники - прадеды Некроманта и оккультиста Коэшу - не могли различить живого магмара или человека от зомби, и сжигали целые семьи ни в чем неповинных воинов. Так и сейчас, эти ожившие мертвецы ходят по нашему миру, а самые сильные и смышленые воины Этранов, превратившиеся в них, до сих пор прячутся под обликом жителей мира Фэо.»

Закончив рассказ, старик улыбнулся, посмотрев на испуганных мальчиков и сказал :

- Ну что, кто хочет спуститься со мной в библиотеку в поселении Клесвы? Она находится как раз в катакомбах. Говорят, в этот день, тысячу лет назад, какой-то глупый мальчишка по имени Рэшо, пошел по кровавым следам в направлении катакомб и больше никогда не вернулся. Некоторые утверждают, что он превратился в зомби и каждый год, в этот день он выходит на охоту, что бы забрать какого-нибудь мальчика и съесть его свежую плоть.

Мальчишки притихли от страха и дружно мотали головой, отказываясь от предложения старца. Только сын полководца, что недавно подшучивал над стариком, уверенно подпрыгнув на ноги, встал перед стариком и заявил :

- Даже не боюсь твоих старых, скучных мифов о каких-то там Странах и зомби!

- Ну тогда идём со мной, ответил старик, поднявшись со своего места и подталкивая мальчика вперед. Тот, ни о чём не думая, направился со стариком в стороны поселения Клесвы, обернувшись на своих испуганных рассказом друзей что бы построить им рожицу, издеваясь над их трусостью.

Не прошло и часу, как за мальчиками пришли их родители. Полководец Эссу ,не увидев своего сына средь мальчишек спросил их куда делся его непослушный сынишка. Мальчишки в один голос ответили :
- Он ушел со сказителем легенд.
- Вы говорите про старика Рэшо?, спросил Эссу у ребятни.

Мальчишки оцепенели от ужаса и на секунду потеряли дар речи.
?(…)Услышав их историю, и собрав весь свой клан, Эссу уже мчался со своими соклановцами к катакомбам в поисках своего сына, но в поселении и в библиотеке никто не нашел ни старика Рэшо, ни сына полководца... И только умертвия блуждали по еле освещенной библиотеке в поисках своих жертв.

Все необходимые условия конкурса выполнены!

Среда обитания

И зачем так орать? Всю рыбу распугали, гунгл вас за пятку. Ох, как будто вы первый раз зомби видите! Наброшусь и съем? Шеара с вами! Я вообще-то мертвый, для чего мне есть? Ах, мозги? Другие кидаются и пытаются съесть? Скажите, на милость, вам знакомо слово «социализация»? О, и после этого вы считаете, что кто-то позарится на ваши мозги? Так вот, нас, зомби, инстинктивно тянет к живым. Хочется вспомнить, каково оно — быть живым, хочется пообщаться, душевным теплом подзарядится, так сказать. А вы все за мозги переживаете. Вы так уверены, что они у вас есть?

Зачем я рыбу ловлю? Не ем я ее, честное зомбовское. Просто надо же чем-то заниматься. Тут место тихое, спокойное, я специально здесь поселился. Устал от беготни. Свежеиспеченные покойнички они, знаете, предпочитают обитать ближе к кладбищам — усыпальница монархов, там, могилы заброшенные (тоже мне, заброшенные, купился в свое время). Места уже, так сказать, насиженные, все вокруг знакомо, да и Дартонг неподалеку, живых много, а значит удаль молодецкую показать есть где. А я уже сколько времени в этой ипостаси, надоело все — вечно крики, ругань, народа полно. Да и конечности уже замучился обратно приделывать. Живые магмары — народ горячий: ни хлебом, ни мозгами не корми, дай только поколотить кого-нибудь, да руки-ноги оторвать. Вот когда я второй раз голову с трудом на место приставил, я сюда и перебрался.

Тут-то в звиглодской дубраве, посмотрите, красота какая — солнце светит, травка зеленеет, красота неописуемая. А главное — тишина и спокойствие. Ну, кого здесь встретишь? Разве что иной раз рыбак-другой забредет. Так они же ни на что внимания не обращают, им, главное, чтобы клев был. А тут клев хороший (если, конечно, кое-кто рыбу не распугивает). Я как сюда доковылял, сразу решил: вот оно, идеальное место для дальнейшей нежизни!

Нет, действительно, отличное место. Только в мае здесь неуютно становится. Набегают сотни магмар, каждый что-то выискивает. Вытаптывают все вокруг — жуть, смотреть потом страшно. Однажды даже до моей могилки добрались, чтоб у них зигред ночью над ухом зудел. У меня ведь какая могилка? Не могилка, а загляденье! Небольшая, трехкомнатная, но очень уютная. Я еще сколько копал, сколько обустраивал! А тут набежали, разворотили. Ужасно. Едва все подчистую не разрыли, решили археологией заняться. Хорошо, их другие искатели потеснили. Но все равно потом долго восстанавливать пришлось.

В общем, в мае я переезжаю к соседу. Тоже зомби, мой приятель еще по той жизни. Он в пещерах ледяного грота устроился. Холодновато, конечно, но ему там хорошо, он же исследователем раньше был, вот и продолжает работу — изучает повадки светлячков в холодном климате. У меня и другие соседи есть, так что если вдруг рыбалка надоедает — можно сходить в гости. А недавно новое дело организовали — межзомбовскую почту. Теперь совсем никуда ходить не надо, только сиди и письма пиши. Я даже с одной магмарочкой активную переписку завязал. Эх, предложил бы ей руку (сердце давно не рабочее), да она шумные места предпочитает. На пристани страха поселилась, там постоянно магмары туда-сюда бегают. А я вот тишину и покой предпочитаю, тишину и покой... Гм...

Так что идите-ка вы, ребята, отсюда по-добру, по-здорову, тем более у меня снова клюет.

Все необходимые условия конкурса выполнены!

Леденящий ветер пронизывал всё живое в округе О'Дельвайса. Крэтсы прятались от холода в норах, сбиваясь в кучи и пытаясь согреть друг друга. Даже древней уже не было видно - съёжившиеся пни и деревца, с опавшей листвой теперь едва ли можно было отличить от заиндевевших деревьев. Звезда Мирроу поднималась над Волчьей пустошью, не столько согревая, сколько издеваясь над её обитателями и редкими путниками, закутывающимися в мех.


Одинокий грызун бегал и пищал - пытался спрятаться от мороза. Он не находил себе места, а силы покидали его всё больше и больше с каждой минутой. Зверёк вдруг остановился и, встав на задние лапки, вытянул мордочку - ветер донёс до него странный запах. Он был похож на кровь, но в нём чувствовалось что-то тёплое... Грызун приготовился к марш-броску.


Через несколько минут маленький комочек меха уже тихо посапывал около груды железа, на маленьком островке в море горячей лавы. Вязкая жидкость излучала слабый тёмно-оранжевый свет, тонкой струйкой стекая из прорези между частями доспеха. Когда последняя капля лавы соскользнула с железного панциря, груда зашевелилась.


Кейн с трудом поднял голову. Тела он не чувствовал, но ощущал, как трудно ему даются движения. Под ним что-то пискнуло - воин резко вывернулся, схватил мышь и вырвал зубами её позвоночник. Маленькая тушка дёрнулась и со вздохом обмякла. Облачко пара тут же рассеялось в воздухе.


Магмар опомнился, когда от зверька уже ничего не осталось. Потянувшись было вытереть рот от крови, он заметил, что на левой руке совершенно нет плоти - лишь костлявая культя двигалась к его шее. Кейн поднялся и побрёл на восток. Воин пытался вспомнить, как он тут оказался и сколько пробыл без сознания. Мысли путались. Перед глазами всплывала картина корабля карательного рейда, отплывающего из порта Вурдалия, потом долгая битва, взмах топора и тьма. Кейн почесал подбородок - вернее то, что от него осталось. Отсечённая плоть куском висела на маленьком лоскуте кожи - лицо магмара было рассечено от уха до подбородка. Мертвец медленно брёл по пустоши, теша слабую надежду угасающего разума, но его желания всё больше сводились к утолению бесконечного голода.


Справа, метрах в пяти от Кейна, от земли отделилась кровавая тень. Растрёпанные волосы, вырванный тигром кусок шеи и наполовину отсечённое плечо. Позади так же что-то шевельнулось и пустошь огласил хриплый вой. Воин смотрел невидящим глазом на Кейна и приветствовал его, оскалив неизвестно как успевшие сгнить клыки. То тут, то там поднимались воины, отбросив оружие и превратившись в полусгнившее воинственное мясо, жаждущее смерти людского народа. "И после смерти война не оставит нас..." - успел подумать магмар, прежде чем его захлестнула волна ненависти и жажды крови.


Человек в капюшоне стоял и смотрел на пробуждение мертвецов. Вдали, к городу шёл отряд неупокоенных зомби, движимых одержимым желанием убивать или быть убитыми. Выдохнув маленькое облачко пара он развернулся и спустился с крепостных стен аванпоста.
- Готовьте стражу, огонь и всё, что есть. - приказал он тучному стражнику с алебардой. - Они идут. Пора облегчить их страдания.

Все необходимые условия конкурса выполнены!







Великая и проклятая река стала символом страха, измены и невыплаканных вдовьих слёз. Тогда, восемь лет назад, предательство обрекло тысячи на страшную гибель: воды могучей Зарат несли по Огрию страшный яд. Люди, испившие её, сгнивали изнутри, теряли своё обличье и становились чудовищами, нежитью, безмолвной и бездумной падалью. Колдовская отрава точила их изнутри и невозможно было предсказать, кто обратится следующим. Только когда близкий, потерявший разум и душу, кидался на тебя с ощеренной пастью, впивался ногтями в плоть и рвал её, как собака, узнавали наверняка.

Берега Зарат опустели. Спустя день они багрянели от крови, и волны Баллаурского океана окрасились алой пеной. Селян, бродяг и всех, кто мог пить отраву, выволакивали без разбору и там, в воде, добивали несколькими ударами топоров. В О’Дельвайсе – погромы, сомкнутые стеной щиты непредвзятых Стражей и ненависть, плескавшаяся в переулках, как потоп. В предместьях, по берегам и до самой чащи – чёрный дым и прожаренный смрад пожаров.

Позже говорили, что клерик Самуил не находил себе места и долго не выходил к изнемогшим от хворей мученикам – он был в горящих деревнях, и пытался сдержать мародёрствующие отряды. Прикрываясь всеобщим страхом, они грабили дома обречённых и тех, кто ещё не был приговорён, убивали хозяев и чествовали себя, как героев. Позже говорили, что это он, Самуил, не смог оценить угрозу: пытаясь обойтись малыми жертвами, убивая только превращённых, не сумел остановить напасть. Ибо не яд, не происки чародеев-ренегатов превратили вражескую диверсию в кровавую резню, а сами воители Огрия: их жадность, страх, тщеславие и воистину необоримая жажда лёгкой наживы.

А ещё Зарат стала символом великого гнева людского рода. Потому что мстили за неё воистину жестоко: воины, чьи лица были темны от горя, врывались в дома заговорщиков, вытаскивали тех из постелей и вырезали целыми семьями. Всех, кто был причастен к отравлению полноводного источника, питавшего О’Дельвайс. И вновь кровь обагрила волны, снова горели изувеченные, порубленные тела. Снова – и не было места жалости – вдоль дорог болтались на виселицах приговорённые местью…



Неузнанным осталось, когда был перейдён самый последний порог милосердия. Даже зелёные совсем мальчишки подчас не чувствовали к изменникам жалости: для них те больше не были людьми. Падаль. Как те, другие, превращённые. Лишь с той разницей, что ставшие нежитью когда-то были невиновны. А эти… Бей их, бей!

Латной рукавицей по лицу, если молчит. Схватить и подтащить к костру – говори! Молчишь? Запахнет горелой плотью и не крик, а дикий вой сотрясёт сознание. Скулишь? По рёбрам, по спине, по шее, не бить только по голове… Говоришь? Нет? Тогда… Ах, так-то лучше, приятель, говори…

Этот человек был одним из многих. Мало отличался от сотен – лишь тем, что чужак и родных не имел. Ему даже повезло – никто не разглядел в дрожащем, искалеченном бродяге с обожжёнными до кости руками Чернокнижника из Чиньона. Уже потом, неделю спустя обобщили сплетни, слухи и свидетельства соглядатаев, составили портрет и разнюхали о нём там, где надо. Сказали патрулям, мол, «нос прямой, брови вразлёт, острая челюсть и что-то гневное, затаённое, хищное в глубине глаз», приказали тварь эту брать живой. Даже если в Хаос придётся сунуться – «Брать!». Даже если с самим Исполином схватишься – «Живой!».

«Да ещё… Мертвяков с ним двое – девка какая-то да мальчишка. Прячет их всюду, куда придёт, а к жилью уже потом выходит. Найдёте таких мертвецов – дождитесь и живым колдуна хватайте».

А вот Даниэль, видимо, совсем не годился для доблестной службы. Потому что капитан просто повесил бы незнакомца и отряд поехал дальше. Ни суда, ни слова в защиту – при нём нашли флакон с затхлой и мёртвой водой из отравленной Зарат. За такое убивали без раздумий и сожалений, не отсрочивали казнь. А после – не оглядывались. Даниэль же совсем не умел убивать, тем паче не свыкся с новой ролью палача. Жарко и душно было в Тихой степи, дорожная пыль стояла столбом, и не осталось ни единой тени – сами сжигали дома, находя предателей. Будто боялись какой заразы. И Даниэль боялся. Но страшнее колдовской хвори и превращения в зомби был безумный, полный боли и страха взгляд человека, обречённого на смерть.

Даниэлю велели: «Вешай!» и поехали дальше, ибо до ночи хотели объехать ещё три деревни. А он – дурак совсем, жалостливый и трусливый. Не смог убить, оставшись наедине с ним. Проще, когда вас много, когда действуешь вместе со всеми и оправдываешься перед совестью своей общностью с другими: «Они-то, совесть, без сожалений исполняют приговор! Значит, мне тоже жалость не положена!».

Тогда человек не просил, не умолял его – просто не мог. В кровь разбитое лицо, изувеченные руки и жужжание зеленовато блестевших мух, смрад загноённой раны – он, видимо, спасся однажды из такого пожара в соседнем поселении, ушёл от другого патруля, а дальше сбежать не успел…

Даниэль убивать не умел. И ненавидеть чужака по-настоящему тоже не получалось, ведь из его близких никто не погиб. Он перекинул верёвку через тощий сук, завязал петлю, всё время чувствуя этот страшный взгляд… и перерезал тогда петлю. Руки дрожали так, будто вешали его самого. Первый рейд, мать его… Первый же рейд – и вторая деревня, где есть такое.

Зато уезжать, не оглядываясь, он умел. Оставил тому несчастному зелье, бросил на землю бинты из сумки и пожалел, что не может отдать флягу. Ведь заметят. Не глядя на человека, сказал, как едут патрули. Ни разу больше не взглянул – не хотел запоминать лицо.
Он быстро догнал своих и знал, что ничем не рискует – смотреть назад отучались в первые же дни.



Капитан Даниэль был до бесстыдства молод, чтобы командовать своими людьми. Он чувствовал это сам, видел в их покровительственной, чуть снисходительной манере подчиняться, а потому испытывал огромнейшую неловкость и приказов отдавать не мог. Горло перехватывало, пугался и краснел перед ними, как нашкодивший мальчишка. Авторитет его от этого не становился выше, и приходилось мириться с беззлобными насмешками двух бывалых солдат. Хуже всего – немыми. Ведь кто станет поднимать на смех своего капитана?

Капитан Даниэль вообще слишком зелёным был, не прострелянным, чтобы получить такое внезапное назначение. Но когда был перебит целый патруль матёрых чародеев, именно Даниэль смог поймать какого-то важного преступника, опаснейшего хаирского налётчика. Обессиленный, безумно усталый, тот сдался мальчишке, а власти, услышав не то имя из тех уст, поспешили облагодетельствовать героя. Вчерашний дозорный получил капитанское звание, отличнейшие доспехи. Но куда невероятнее ему казалась уж совсем несусветная роскошь – красавица-шанкара, намедни «изъятая» у какого-то Вершителя Зла, посаженного в тюремные казематы.

Впрочем, огромная чёрная кошка не стала свидетельством его отваги – её, шипевшую и рычавшую на чужаков, пришлось вести в поводу. Присутствие разъярённой хищницы пугало и без того беспокойного капитанского тувра; Даниэль, честно говоря, надеялся, что она перегрызёт поводок и когда-нибудь убежит.

Солнце клонилось в объятия вечерних теней, когда маленький отряд въехал в одну из бесчисленных разграбленных огрийских деревень. Подобных полно в Тихой степи – с десяток домов, отощавшая скотина и молчаливые люди. Дети такие бледные, словно сам бог Проклятых оставил печать поцелуя на их лбах, сморщенных складкой недетской думы. Тут живут, ожидая набегов магмар, степных пожаров или иной тяжкой горести: готовы сняться с места в любой момент, но рано или поздно всегда приходят к родному пепелищу и заново строят пропавший быт.

Даниэлю было стыдно перед людьми. Обычно те с тревогой, со страхом смотрели на верховых. Не защиты ждали – подставы. А слов, которыми можно было бы успокоить и расположить к себе людей вот уже третьего за четыре дня поселения, он не знал.

Только вздрогнул при виде тощего деревца и заново отстроенных домов – другим помнил это место когда-то…

Люди сходились к околице – мрачные, загорелые; глядели исподлобья и раздражёнными окриками гнали прочь детей и пугливых жён. А те становились в сторонке, у перекошенных пастей бедных лачуг, и смотрели на чужаков, на своих мужчин, на рычавшую чёрную кошку и совсем молодого капитанчика. Спокойно, отчуждённо даже, словно бы их мало касался приезд гостей – что это значит, решать мужчинам.

В который раз Даниэль подумал, что степная глухомань похожа на столичные предместья не больше, чем Хаир на Огрий. И дело не в месте – в людях… Но за селением простиралась бескрайняя, жарким зноем дышавшая степь. Пройдут несколько долгих часов, пока она начнёт остывать от дневного зноя; с небосвода обрушится войско лиловых, размытых и мягких теней. Темень навалится со всех сторон, как подкравшийся враг, и ночевать придётся в открытом поле. Гадай, сколько до следующей деревеньки ехать! Может, совсем никого в ней нет…

– Заночуем здесь, – неохотно и глухо выдавил он из себя, вперив взгляд в строй набычившихся поселян. – Даже если они… – не хотелось ему продолжать! – будут против.

Халан – рослый и краснощекий десятник, разжалованный за пьянство и дебош в трактире. Он стер ладонью пыль с пучка рыжеватых усов, качнул рано полысевшей головой, но смолчал. Мысль озвучил его брат, Роддар – худой, поджарый и меднолицый ловкач с копной смоляных волос. Осадив эллана, усмехнулся нервно да хмыкнул:

– Уж лучше в поле, чем вот так… Странные они, злые. От меча толку мало, если дрынов штук двадцать. Досюда, кажется, ни один патруль ещё не добирался, а?

Неуверенность почудилась капитану в последних словах.

Даниэль стиснул зубы и стукнул тувра пятками, подъехал вплотную к строю, перекрывшему им дорогу. Нет уж, командир здесь он. Можно договориться. Только бы достучаться до этих местных. Как надоела ему Тихая степь! Куда не приедешь, одно и то же!

Мужчины – больше старики, молодых же совсем нет – молчали, и начинать пришлось ему. Постаравшись нагнать в тон побольше решительной стали, он взглянул в бесцветные глаза того, кто стоял впереди. Лет за сорок, костлявый, как сама нежить. Руки (почему-то именно руки привлекли внимание капитана, но человек тотчас сжал кулаки и пришлось смотреть в лицо) тонкие, с длинными пальцами. Нос прямой, брови вразлёт, острая челюсть. У капитана холодок пробежал по коже, но разыскиваемый чудился ему в каждом встречном. Собственный голос звучал как стон:

– Мы ищем ночлег. И человека. Беглого. Из Чиньона.

Ни тени эмоций на равнодушных лицах. Тогда пришлось говорить им то, что берёг, как последнюю медь. Весть, от которой хотел защитить здешний люд, не тревожа воздух словами попусту:

– Этот человек, – сталь сама появлялась в голосе, когда вспоминал накрытые светлой холстиной тела, бесконечную бойню, тысячи убитых и одного спасённого, – отравил реку Зарат в столице восемь лет тому назад. Превращал людей в живых мертвецов. Он сбежал в Чиньон, но теперь ушёл оттуда, пересёк границу и идёт сейчас через вашу степь…

Но словно ничего, совсем ничего вслух не сказано: стояли мужчины, глядели на них женщины, блестели глаза ребят да ветер скрипел где-то приоткрытой дверью. Тени ползли из-под горячих камней, собирались в лужицы под стенами косых домов и там дожидались заката; небо горело алым. Нервно стриг ушами усталый тувр, затихла гневливая кошка, но глаза человека впереди по-прежнему не выражали ничего. Предчувствие беды кольнуло его в самое сердце, однако бояться нечего: им бы кров найти. Пять патрулей обходят Тихую степь. Некроманта нигде не примут.

И покоя-то не давали руки. Тонкие, ладные, не убитые грубой работой. Но мысль эта копошилась на дне сознания, подавляемая глухой яростью: как могут стоять, молчать? Будь их не трое, а тридцать – вот тогда бы не упрямились эти пахари, впустили и накормили, дали бы обыскать каждый дом и ещё припасов из погребка наскребли дорогим гостям!

– Послушайте… Нам нужен, – произнёс он, наконец, без всяких приказных ноток и, повинуясь внезапному порыву, спешился, снял с мокрой головы раскалённый шлем, – этот человек. А лучше были бы пара постелей или стог.

Даниэль сам не понял, что надоумило его слезть и показать лицо, но видел, как вытянула шею и привстала на носочки какая-то женщина, силясь его рассмотреть. Лица её он не видел отсюда, но улыбнулся людям. Улыбка вышла усталой, вымученной. Тут даже притворяться не пришлось. Спешились остальные, а Роддар закинул на плечо тощий мешок: пусть мало, но хлеб у них ещё есть…

Селяне увидели в нём не грубую силу, не равнодушие глаз в тёмных прорезях шлема, а измотанного долгой дорогой мальчишку. Такого же, как их сыновья, пережёванные и проглоченные войной. Словно дрогнуло что-то на чужом лице, когда человек с удивительно красивыми, так удивившими Даниэля руками, кивнул им. Потеплели черты, смягчились. Но глаза молчали, ледок не растаял во взгляде.

Только позже, когда пили они поданную в одном из домов стылую воду (прямо из погребка!) что-то новое появлялось в бесцветном взоре. Халан припал к ней жадно, будто такой вкусной вовек не пробовал. Вот что творит с путником жаркий день! Плошка была одна, а посвежевший Роддар перешучивался с хозяйкой и сокрушался, что-де степь эта проклятая хуже злой тещи – убить не убьёт, но измучае-е-ет… А Даниэль чувствовал на себе этот тёплый, словно отцовский взгляд и понять не мог, видел ли человека прежде. Дурное предчувствие шевелилось внутри, когда вспоминал он руки. Не пахаря, не крестьянина… Но уж тем паче не такие должны быть у Чернокнижника из Чиньона. Несколько долгих лет в горах без людей и помощников, а тут будто у богача!

Потом он услышал рык со двора и вспомнил про проклятую кошку. Извинился перед хозяйкой, протянувшей ему ледяную воду. Та даже не вздрогнула от воя шанкары. Взял, но в последний момент женщина глянула через плечо ему, испугалась и схватила плошку опять. Расплескали. Даниэль оглянулся, наткнулся на яростный, что-то ей запрещавший взгляд того человека, и ничего не понял. Рык повторился, оглянулся кое-кто из людей, и мужчина велел гостю сначала остудить пыл своей шанкары, а потом уже пить самому. Про кошку, про награду свою, запертую в сарае, Даниэль почти позабыл. Бесновалась она, едва въехали в деревеньку, как лютый валдагор – едва сдюжил.

Только жаль, не успел до неё дойти.

Он даже не спросил себя, почему стало так тихо, и стоял уже на порожке, когда настиг плеск опрокинутого ведра.

Халан отступал, и Даниэль не сразу понял, почему тот схватился за меч, сжал рукоять и силился выхватить оружие прямо здесь, в тесноте деревенской лачуги. Капитан окликнул испуганно, предупреждающе, и сам поразился навалившейся тишине.

Молчал Халан, снова делая шаткий, нетвёрдый шаг назад. Молчали селяне и только смотрели на пришлых со странным, обжигающим равнодушием. Молчал и Роддар, тяжело опёршийся на стол двумя руками, навалившийся на него всем весом. А у ног его –ведро, и зеленеющая на глазах вода подбирается к сапогам отходящего брата. Уже потом, через мгновение Даниэля нагнала вонь, какой смердит задохнувшийся водоём, к горлу подкатила тошнота, а к сердцу – липкий, нечеловеческий страх: так пахла вода проклятущей Зарат в те жуткие дни расправы.

…Они превращались в мертвецов у него на глазах, и это было чудовищной пародией на новое рождение, местью за всех убитых и повешенных заговорщиков. Сначала изменился Роддар: смерть пришла изнутри, попадала в тело с каждым выпитым до того глотком. Роддар сорвался на крик, рухнул на земляной пол и катался по нему, схватившись за живот, а потом перестал кричать. Но ещё боролся за жизнь безнадёжно, силясь ногтями выцарапать эту дрянь из груди, из горла, да так и затих совсем. Брат ненадолго пережил брата, а руку Даниэля, облитую той водой, жгло ледяным огнём. Но ни пузырящуюся, словно бы от ожогов, кожу, ни сползающую с кости плоть он не видел, даже боль запоздала на пару минут. К его спутникам она тоже пришла не сразу.

Он ещё видел, как беглый из Чиньона сказал мертвецам подняться и Роддар с Халланом встали на ноги, словно куклы. Как лица, ощеренные криком, теряли краски, но сохраняли безумный оскал, как темнела их мёртвая плоть.

Только потом Чернокнижник – тот самый: нос прямой, брови вразлёт, лишь в глазах не гнев, а стылая хмарь, на губах улыбка! – указал на него. Вот тогда навалилась боль, будто тупым ножом ему отрезали запястье. А за болью сквозь игольное ушко потемневшего и сузившегося мира пришла другая. Колкая и быстрая, она ужалила со спины под сердце. И только за этой, второй, подоспел вдруг спасительный мрак.

II. Спасительная вода

Мотив мне жарко шептал костёр,
Еловой ветвью писал рассказ –
Людской, без надежды взгляд
Остёр, как копья потухших фраз:
Доспех проломлен да рог молчит,
И где-то рядом всё бродит боль…

Певец трогал струны неумело, как деревенский костоправ дерёт больные зубы. Голос его, рычащий и сиплый, не способен был брать нужные ноты, а потому существовал будто бы отдельно даже от насквозь фальшивого аккомпанемента.

Я только выше свой поднял щит.
Сегодня пламя – и то дрожит…

Так оно, впрочем, и было. Руки слушались одного приказа, растянутый мёртвой улыбкой рот разевался согласно другому, но главного – общности единого существа, – мертвечина была лишена.

Патрульный рухнул, корёжа рот,
А вот затих и как будто спит…

Страшно текла мёртвая песня по Тихой степи, трепетал и пугливо ёжился от неё костёр. Только такие же безвольные существа, как сам менестрель, могли вынести жуткий рык. Но унылый простор, одевшийся в подвенечное серебро первой вьюги, не сулил никаких забав. Потому те, кто оказался в кордоне, грелись у костра и слушали дохленький мотивчик: ну какой ещё толк от пойманного зомби? Благо, что чародей в отряде есть: как заскучал, так начал веселить народ. Плясать эту тварь заставил, девизы кланов читать с устало поникших стягов, а теперь вот лютню отыскали…

Всё шло неплохо, пока внимание чародея не привлекло свечение магического контура, едва различимое за стеной падающего снега. Он дал знак, люди похватали оружие, а зомби сбился и снова, как заведённый, повторил про дрожащее пламя и поднятый щит. Но никто не обращал на него внимания: все взгляды привлёк человек, вышедший из густой бело-серой ночи.

Маг, самый молодой в отряде, даже глазам своим не поверил, когда пришлый откинул капюшон плаща левой рукой, затянутой в толстую перчатку, и оказался его давим-давним другом.

– Даниэль! – удивлённый возглас и по-братски крепкое объятие, казалось, смутили и обескуражили путника.

Остальные в смятении смотрели, как названный Даниэлем – светловолосый, светлоглазый и одетый не по-зимнему, медлит пару секунд и, наконец, отвечает чародею тем же. Внимательный, радостный взгляд мага и всеобщее внимание смущали его, заставляли не глядеть прямо, растерянно молчать. Он даже по имени своего друга не назвал, но кому до того есть дело? Замерз как, поглядите-ка! Эх ты, солдат, кто по степи так ходит!

Сегодня пламя – и то дрожит…

Даниэль стряхивал с воротника снег, а его уже вели к костру, усадили, как дорогого гостя и покоя не давали расспросами: от кого? Только когда он промолчал и мотнул головой, догадались спросить бумаги. Дал.

Когда-то ведь у него были такие бумаги.

Посмотрели – в порядке, в столице самим Дамирусом все разрешения справлены, капитанский ранг присвоен! Только одно затруднение выходило: по бумагам трое, по факту один. Даниэль лишь махнул рукой, когда о них спросили: на зомби и в землю. Левой.

Взгляд его метнулся по смазанным и одинаковым человеческим лицам, по снежной круговерти и алым искрам, летевшим в небо. К жуткому певцу. К зомби с пустыми глазами и полной грудиной гноя, сочившегося из старой-престарой раны. В стороне от людей посадили, чтобы ветер сносил в сторону дикую вонь. И поёшь, и пляшешь, и ржут над тобой как кони.

Я только выше свой поднял щит…

Ни одного из живых, захваченных на его земле, Человек из Чиньона не превращал в постыдное посмешище. Тем паче тех, кто рождён с изъяном, поводом для злого смеха. Зрелище было дико, в новинку, невольно притягивало взгляд и заставляло вслушиваться в повторяющуюся песню. И вздрагивать от забытого давно отвращения… к людям.

Далека от замысла Человека была вода из реки Зарат, несовершенна. Он мудр, велик, справедлив бесконечно и жаждал лишить живых злобы, жадности, всех порочных страстей, наполнить умы тем, что считал для них лучшей долей. Они сами превратили чужую ошибку в бойню. Хуже того: над проигравшими смеялись так весело и жестоко…

Сегодня пламя – и то дрожит…

Позднее вспоминали частенько, как Даниэль вдруг поднялся, левой рукой выхватил тонкий клинок из ножен и шагнул к поющему мертвецу. Ни решимости такой, ни гнева не видели в глазах капитана те, кто знал его прежде. Подойдя к зомби почти вплотную, он выбил лютню из мёртвых рук и со злостью швырнул в огонь. А тело… Мертвяк всё пел, и пальцы его дёргались механически, движимые чужим приказом.

Секунду, не дольше, Даниэль смотрел на это, сжав зубы так, что меловой бледностью залило скулы; прерывисто втянул в себя воздух и отвернулся.

А потом голову мертвяку снёс. Вот просто взял и как травинку срубил. Одним ударом. Неловко схватил меч правой, наклонился, сгреб за волосы голову, катившуюся, как набитый песком мяч, ещё разевавшую рот, и бросил прямо в костер.

Я только выше свой по…

Каждому ночью чудилась потом эта песня в угрюмой и молчаливой тишине степи, в тихом шепоте валившегося снега и тонком завывании метели. Даниэль только спросил, надёжна ли дорога до переправы в Грандфорт и двадцати минут с ними не просидел. Взбешён был – страшно посмотреть. Так и отпустили, не простившись, не расспросив, не узнав даже, что за настроения сейчас в столице.

Это потом стали гадать, почему же он, левшой никогда не бывший, правой-то почти ничего не брал. И правда ли, что побледнел именно у костра? Вот Тарк божился, что всё время казался ему гость белее свежего снега и в глазах его что-то затаённое, чуждое мелькало. Но Тарк – пустобрёх известный.

А в столицу всё-таки написали и следы начали искать, но быстро их замело метелью.



Конечно, он не собирался идти к переправе. Замок – обитель чужого волшебства, бьющей через край жизни и опасности, пахнущей свежей кровью. Туда нельзя: опытные маги насквозь видят таких, как он. Это с тем, оставшимся позади, несказанно повезло.

Следы заметала метель. То играла с ним, как развеселившийся тигрёнок, то злилась, рыкала, скалилась и швырялась в незащищённое лицо колючим крошевом. Даже если спохватятся люди, то не найдут, не разглядят под свежим снегом его пути! Не петь ему так… у костра. Не холод и не страх, а что-то иное заставило содрогнуться и убить подобного себе – презрение, жалось и мучительный, до слёз жгучий стыд за самого себя. За то, что сам был таким, как эти люди. Когда-то. Так давно, что уже не упомнишь… Но ведь был же, да?

Ноги несли вперёд, а лютый холод скалился озверевшим волком и выл на тысячи голосов. Идти становилось труднее, и Даниэль чувствовал, что людей эта ледяная пустошь донимала не так, как его. Не схватывала ледком тело, не оседала наледью на ресницах, не просила остаться здесь, отдохнуть, посидеть: ведь помнишь же, что такое усталость… Теперь становилось ясно, почему руки мертвеца едва-едва слушались колдовской воли: холод был намного страшнее живых.

Чародеи вновь укрывали мир Фэо безобразной погребальной белизной и верили, что смогут хотя бы природным катаклизмом удержать мертвецов в стороне от людских селений.

Однако ноги несли вперёд и самое страшное – первое дыханье зимних холодов – выбивалось из сил, тявкало вслед, силилось настичь и безнадёжно отставало. Когда к полудню следующего дня Даниэль разглядел вдалеке очертания кургана, знакомого по мутной и неразборчивой прошлой жизни, от той жуткой вьюги не было и следа. Молочно-белая стена заслоняла горизонт за его спиной, но больше не могла причинить вреда.

Если бы не жар того ночного костра, остался бы путник в степи.

Трудно и долго вилась его дорога. Изорванной лентой вела вперёд, путала карты отходившими во все стороны волокнами-тропинками, обрывалась без предупреждения и выныривала из темноты. Неделя? Да, неделя. Перевалить через кряж Кайр, подпиравший земли его «короля», пройти по замшелым камням древнего ущелья и передать посланье мёртвым стражам, а после едва унести ноги от их быстрокрылых стрел. Вынырнуть из Шуарской чащи в стороне от поместья Уирголд, переправиться через реку в безлюдном месте, выбраться в Тихую степь и вперёд, сквозь безнадёжно знакомый, но неузнаваемый край.

Каждая миля пути хранила следы существования людей: дымок далёкого жилья, порубленные деревья, застывшая злоба во взгляде стражей Андорвэн, костры патрулей и, наконец, первый кордон. Теперь Даниэль обходил их стороной, был настороже. Ведь своими глазами увидел, что делают люди с подобными ему. Всей разницы между ним и тем певцом – не вода Зарат помогла перерождению, а удар заговорённым кинжалом. Так говорил Человек из Чиньона, отпуская в невероятную даль, и заклинал беречь то, что доверил – склянку с мёртвой водой. Она по-прежнему оставалась единственным способом превращения, которого люди не могли избежать. Не будешь же каждого бить ножом…

Поэтому в душе Даниэля, не выгоревшего изнутри дотла, как многие-многие другие, вода Зарат порождала неведомый прежде трепет. Так люди дрожат, держа в руках золотые чешуйки, что кладут к подножию золотого трона своей богини. Настанет час, когда чуть тёплое, искрящееся под солнцем злато принесёт их миру спасение от ненасытной пасти Хаоса. Это ещё не жизнь, но обещание другой, лучшей. Так и вода Зарат, спрятанная в складках его одежды – обещание новой, очищенной от страстей, настоящей жизни, которую получат обращённые после.

И только потом внутри поднималась чёрная буря сомнений: место, куда вела его дорога, ничего не могло им дать.



Идя сквозь топь, Даниэль вспоминал их «королевство»: те земли, что Человек из Чиньона сумел отбить у людей. Плохими были владения, дурную скрывали мощь: в почве покоились останки, негодные для затянувшейся войны. А древние развалины на самом краю пугали даже некроманта и подходить к ним было строжайше запрещено.

Но мир иной, внешний, в тысячи раз страшнее – так говорил Человек. Там кипела грязная, проклятая и проданная Мёртвому Богу жизнь. Даниэль слушал неизвестные, но звучавшие так знакомо слова, с равнодушием камня, а сам пытался вспомнить хоть что-то, кроме неясной мути затянувшегося сна.
Впервые он покидал мёртвый край и каждый шаг, каждый взгляд на притихший мир отдавался в сердце неясной болью: словно спит, будто видел всё это когда-то и теперь нужно только проснуться…

Человек говорил, что удар кинжалом не убивал, а перерождал. Иначе, чем вода Зарат. Иначе, чем тех, кого отправляли воевать: Даниэль и подобные ему ещё помнил, как ведут себя люди, годился для поручений и вылазок. Но такими становились не все, кто возвращался в мир. Некоторым ничего не оставляли «милосердные» боги: источающими зловоние грудами тухлятины валялись мертвецы на выпотрошенных могилах. Единственный живой, маг из Чиньона целыми днями ходил меж ними, поил водой из Зарат и бессильно сжимал кулаки: не такими, он хотел сделать людей: пусть подчинёнными чужой воле, но способными продолжать обычную для них жизнь! Только забывшими о низости и хищничестве. Не так должны вести себя люди, забывшие всю страсть к войне, не так!

«Страсть к войне» была ещё одним образом, ускользавшим от понимания. Часто твердил о ней Чернокнижник. Да как! Но никто, даже Даниэль, не мог его понять. Ведь в землях Человека не было ни страстей, ни войн; над каждым стоял он. Вода, протянутая его рукой, на время возвращала мёртвым созданиям силы: они вставали, держась за испещрённые следами времени надгробия, впивались в мастера мутными, слепыми взглядами и могли торчать так долго, целыми днями, пока волшебная мощь Зарат не покидала смердящую плоть.

Тёмен был лик Человека, беспокойно сжимались и разжимались кулаки, хмурились брови и то хищное, что было в его очах, загоралось позорным гневом: чародей отворачивался от своих созданий, скрипел зубами и расчерчивал воздух ребром ладони – туда, к О’Дельвайсу. Судорога схватывала тела мертвецов; шатаясь, медленно брели они к туманной гряде белых башен. И если пролегал этот путь по селеньям, чудом ещё не опустелым, то в колодцы лилась вся отравленная вода; порой им отосланные во гневе возвращались назад, ведя ревущих детей или выбившихся из сил взрослых. Раненные, ослабшие, доведённые почти до смерти страхом, лишениями и борьбой, те получали удар кинжалом, благостное рождение от Его собственных рук. Иногда она становились правильными, но всё чаще следовал новый росчерк бледной рукой: «На О‘Дельвайс!»

А Даниэль тёр правую руку – обезображенную, разъеденную водой, словно страшным токсином, горевшую в такие минуты далёким эхом той первой боли, – и силился вспомнить хоть что-то. Понять, осознать, ответить самому себе на несколько вопросов. Например, почему детей Чернокнижник не шлёт к стенам, даже если перерождение проходило неверно. Или кто та мёртвая и дитя, которым воду даёт каждое утро, после чего долго сидит рядом, силится высмотреть что-то в чужом, отрешённом взгляде… Каждый раз, когда некромант вставал и отходил от них к другим, становилось воистину страшно. Будто и сам Человек не знал, чего не хватало его созданиям.

Однажды, забывшись совсем, Чиньонский беглец сорвался на крик и в кровь разбил руку о каменное надгробие их могилы. Выл, как воют одичавшие псы, запертые в тесноте клетки, окружённые охочей до зрелищ и пыток толпой – безнадёжно, страшно, захлёбываясь глухим плачем.

Вот тогда Даниэль впервые вырвался из сетей своего кошмара. Руку рвануло болью. Вокруг на землю валились мертвецы, словно отчаяние мастера отнимало силы у его созданий. Только те, кто был ранен кинжалом, в ком теплилась заснувшая жизнь, устояли и глядели вокруг со страхом, словно в один миг очнулись от долгого кошмара.

Могилы молчали, не двигались мертвецы. Взгляд ли этой женщины прежде, сохранённый памятью, пыткой был нестерпимой? Или слепота и безмолвное равнодушие обитателей старых могил – кошмаром, который довёл бы до безумия любого?

Но просветление длилось не дольше горения щепки, пока не очнулся маг. И снова бесконечный, бескрайний сон… После того случая он чаще говорил вслух, смеялся злобно и тихо, качал головой и через миг прятал лицо в ладонях, повторял без конца, что хватит. А чего, для кого, доколе – всё обрывалось смехом и взглядом в сторону тех двоих.



Вода из Зарат даже спустя годы страшного изгнания не оживляла мёртвых. Об этом мечталось ему в горах, когда закат багрянцем крови подкрашивал зубья скал, но явь оказалась страшнее. Годы, годы трудов впустую: чтобы вдохнуть подобие жизни, заставить встать на ноги тех, кого когда-то давно горячо любил… и наткнуться на мёртвый взгляд.

Сожмёшь дорогие их руки, окликнешь по имени – тишина, и чудится в мёртвых глазах тоска, чужая и непонятная ходящим по земле. До них не докричишься. Сколько ни пои своей мёртвой водой, только удержишь подле себя, привяжешь к этому миру колдовством. Но во всяком недолгом сне живые станут твердить: «Пусти!»

Он всего лишь хотел вернуть тех, кого потерял в жерновах войны. Потом, когда вдохнул в мёртвое слабую жизнь, за что изгнан был из родного дома, мечтал о логове, о надёжном месте, куда не придут поселяне с очищающим огнём. Спустя долгие и страшные месяцы бегства понял, что во всём свете не сыщет себе убежища, но может его создать. Ведь день, когда все люди утратят ненависть, станет днём избавления: не станут выискивать тех, кого ненавидят сейчас из страха. Не бросятся на тебя с вилами, если не сочтут врагом.

Тогда и только тогда он повернулся лицом к гонителям своим – людям, и отдал последнюю воду великой Зарат, свою величайшую тайну и сокровище. Даже не воду – так, жалкие капли, собранные с битых осколков обожжёнными, непослушными руками. Задыхаясь от боли, шепча не молитвы, но проклятия, замирая от тщетной надежды на чудо. Дорого стоил тот путь: только мальчишеская жалость спасла от верной смерти.

Отдал, глядя в прорези шлема, и в кровь искусанные губы шептали: «Не предай же меня, Изувер…».

Потом забрал эту воду, когда вернул себе силы, оставив Вершителю немало. Они боролись за одно… до поры. Изуверу желанно было могущество Зарат, но даже во сне не мог увидеть Чернокнижник такую глупость: чтоб великое таинство превращения обратить на ненавистных соперников, на обитателей Братства, на Уирголд? Вершитель, за восемь мучительных лет обмана добившийся доверия целителей и воинов Поместья, подлил её Доброхоту и только ошибка верного служки спасла того от верной гибели.

Годы трудов его – всё впустую. Обращённых Чернокнижником Братство, изучившее проклятую воду, предавало земле, перерождённым возвращало память. Капкан людского гнева уже не давал дышать.

Даже боги не оживляют мертвецов, и с каждым днём безумие подбиралось к нему всё ближе. Война, виновница всех его бед – война! Если бы удалось изменить всех разом, если б не искали его и дорогих ему по всему Фэо, если б сдержал свою ненависть Изувер…

Однажды могущество, данное Богом Мёртвых и Проклятых, начало иссякать: кинжал перерождал всё реже, убивал всё чаще и близился час падения. Люди рубили мёртвых, предавшее божество простирало к ним хладные руки. Лишь леденящий смех слышался беглецу у алтаря.

Всё было кончено и оставалось пить горечь поражения, как пили люди воду Зарат. Захлёбываться ею, давиться безумным смехом и верить, что тот, кто отослан им прочь, дойдёт до проклятых болот. Как знать, однажды он смерть обманул. Может, и в этот раз повезёт? Сохранить бы, спрятать хоть пару капель воды из Зарат, чтобы было, к чему вернуться…



Даниэль даже не чувствовал – знал, что погоня пойдёт по следу. Понял ли что-то дозорный маг, написал ли своим в столицу, но люди рванут за ним по степи, едва лишь отыщут след. Земля, укрытая этим проклятым снегом, выдаст его с потрохами; их белогрудые псы оскалят жёлтые ожерелья зубов и затрепещут от страха, ярости, злобы. А хозяева – те спокойны до безумия, покорены ледяной яростью: тварь обманула всех!

Быстрее. Выше щит, менестрель, быстрее! Поспешай, не то петь у дрожащего костерка!

Он ещё верил. Отчаянно верил, будто сумеет уйти, а Чернокнижник – не проиграть. До последнего: пока не посыпало мелкое крошево вьюги, а тонкие стебельки трав не начали белеть прямо у него на глазах. Топкая почва, раньше пружинившая под ногами, твердела и скалилась осколками тоненького ледка.

Наконец, топкая тропка вывела его к тому, что совсем не ждёшь отыскать в болоте – к перевёрнутой, укрытой первым снежком корзинке с замёрзшим дитём внутри. Будь он человеком, останься хоть капелька чувств и эмоций, пожалел бы беззлобное дитя, похоронил по-божески.

Но пришлый вытащил зубами деревянную пробку и вылил в бочажок всю отданную ему воду Зарат. Чтобы было куда вернуться. Уходя, помешкал, обернулся. Присел подле корзины, тратя драгоценное время на глупую блажь, накрыл ладонью припорошённый белым детский лик, смахнул корочку наледи с губ и ресниц ребёнка...

В декабре.

С каждой пройденной милей поступь шанкары становилась мягче, ровнее. Зверюга была облезлой и тощей, как старая кошка, почти одичавшей. Не без труда подманил Даниэль смутно знакомого зверя и успокоил… Там, в самом начале шпыняемой ветром степи, они заключили нечто сродни договора. Даниэль оплатил свою часть сполна – дал ей мяса. Кошка рвала плату, глотала кусками и яростно рыкала даже на собственную тень.

Потом шли по изувеченной равнине, и лапы зверя подгибались под тяжестью набитого брюха. От смрада разложения было не продохнуть и в бесконечную череду сливалось всё: серое пепелище трав, скорченные мертвецы, закопчённые латы. Чёрные трупы, серая почва да красное небо – закат разгорался с яростью.

Когда на землю упала мгла и ярким осталось лишь небо, зловоние угасше

Голосование начинается!

С этого момента и до 14:00 2 декабря вы, уважаемые игроки, можете помочь понравившейся работе в борьбе за приз зрительских симпатий.

Обращаем внимание, что голосование проводится с помощью рейтинга сообщений. Вы можете проголосовать за все, по вашему мнению, достойные работы.

Также обратите внимание, что по многочисленным просьбам участников Администрация добавила новые наказания за призывы голосовать за конкурсные работы в игровых чатах. Пожалуйста, воздерживайтесь от такой агитации.