bestsovestnai
Позволю себе воспользоваться тем, что в шапке топа указано "до 14.01.2015 числа 23:59", и конкурс вроде бы ещё длится... А то Вы меня напугали! :)
Не столь важно
Алмазной пылью, звёздным жемчугом устилал снег неровную брусчатку и крыши спящих домов. Ветви редких деревьев на фоне глубокой опаловой черноты неба были похожи на рваное кружево. Это превращало всё увиденное – такое знакомое, обыкновенное! – в невероятно красивую сказку, какие старухи пересказывают внукам по вечерам. Мог ли огрийский берег, столь нежданно переодевшийся в хладный свадебный наряд, действительно принадлежать миру живых? Разве эта невероятная красота и тот край, что в прошлый раз встретил её шуршанием листьев и жухлой зеленью трав – одна земля?
Дочери Вулкана непривычны снегопад и морозная чистота ветра, а тот, как верный пёс несётся ей на встречу и крутится у ног игривой позёмкой. Будто щенок подле доброго друга, не отходит: качает упругие стебли малины, растущей близ чужого плетня, сбивает снежную шапку с просевшего снеговика, отбежит – и слышно, как где-то испуганно запричитали куры-наседки. Но тотчас догонит, бросит в лицо маленький снежный вихрь, посеребрит пшеничную косу и снова умчится шалить да балагурить в темноте.
Магмарка, прозванная среди друзей Бессовестной, идёт, не таясь, по этой сказочной улочке маленькой людской деревушки, словно заколдованная – в восхищении она совсем забыла, как опасны чужие края для гостей с Хаира. А впрочем, что селяне да редкие патрули смогут ей сделать? Шаг в шаг за воительницей неотделимой и немой спутницей крадётся её тень. И вроде бы нет в том ничего необычного, решит неосторожный часовой – и сам не поймёт, что за сила швырнёт в лицо снег, закружит в чернильном хороводе, обрушит на него само небо и грохот сходящей лавины. Очнётся человек быстрее, чем в ближайшей хижине догорит лучина, а гостьи уже не найдёт. Потому клянут её огрийцы, зовут бессовестной пронырой, чужой разведчицей, чародейкой, что душу продала Богу Проклятых, и сулят тысячи страшных смертей, не в силах подарить хотя бы одну. Потому смела она на чужой земле, как в своём саду, пока чувствует на запястье нить аметистовых кристаллов. Сорвать с руки, приказать – и собственная тень встанет рядом, как верный друг, заслоняя бесплотным телом.
Женщина привыкла ставить на карту всё, полагаясь на слепую удачу, но в этом году с наступлением праздника её безрассудство испугало бы и куда более смелых: оставив позади дом и жаркие степи Хаира, отправилась на Огрий с какой-то гномьей диковинкой! Туда, где жизнь проходит среди зеленого хвойного леса, что укрыт белоснежным покровом, да известны все краски захватывающей зимней красоты. Ведь на пламенном Хаире никогда не бывает такого снега, что покоряет воображение с первого взгляда, и только здесь, на людской земле, верится ей, что Новый год – пора невозможных чудес. Всё: каждый куст, каждый дом, каждое деревце заботливо укрыты матушкой-метелицей, и в дыхании притихшего ветерка чудится тихий напев её колыбельной… Да это и вправду песня – ветерок тихонько тянет свой долгий куплет, забившись в печную трубу.
Бессовестная проходит всю деревню насквозь, встречая только перетрусивших собак: все жители попрятались в теплых жилищах и знать не знают про её визит. Смешные, глупые, несуразные люди! Они боятся красоты и клеймят её сподвижничеством смерти: мол, такой холод – приветствие гибели, которое шлёт она заплутавшим бродягам! Так, в страхе перед неизвестным, прячутся от самого красивого зрелища на свете. А что это значит, «холод»? Тела народа, рождённого по воле Вулкана, не знают такого слова. Есть жар, который оплавит гранит за считанные мгновения, есть тепло, что разливается по телу после глотка пряного вина… Холод же – именно та страница зимней сказки, что вырвана богом из их книг, но чудом сохранилась в огрийских.
И мало быть почти бессмертной, практически непобедимой, мало иметь два сердца и каменную плоть, если умеющая дорожить красотой душа лишена радости оценить и наблюдать её хотя бы в смене времён года. Душный, прожжённый до самых корней земли Хаир не дарит этого счастья.
Но вот украшенная еловыми ветками и расписными шариками деревня остаётся позади, и дорога ныряет в подлесок, задремавший под песню начинающейся метели. Ей следует поспешить: снежное ненастье может сбить с пути, запутать малознакомые тропы и к утру вывести не к побережью, а вглубь материка. Капитан согласился прождать до рассвета, но если не управиться к сроку, то спрятанная в камыше лодка ей не пригодится – корабль уйдёт, а утлому судёнышку не покорить Баллаурский океан.
Поправив синюю бархатную перчатку, она дотронулась до подсумка на поясе и удовлетворённо кивнула: руна на месте. Глупо было бы уплыть под таким предлогом и обронить её где-нибудь, не дойдя до тайника гномов. Такое подчас случалось с другими, коим не везло столкнуться с сильным людским патрулём: в пылу схватки можно потерять ключ к древним сокровищам сгинувшего народца, а можно и жизнь.
Зимний лес, погружённый в глубокую ночь, словно создан для уединения и раздумий. Снежный покров не успел залечить свои раны, и то там, то здесь от деревца к дереву тянутся цепочки следов. Тут к серому небу рванулась большая птица, здесь проскочил стремительной молнией заяц, обезумевший от близости человечьего жилья и звериного страха. А тут пробежала стайка детей, и кто-то рухнул в снег, увлекая за собой друзей; теперь переворошённый сугроб похож на вспаханную плугом плоть земную, но три-четыре часа назад к древесным кронам летели заразительный смех и весёлые крики. Пройдёшь дальше, оставив далеко позади поле снежной битвы, и настороженно замрёшь: на нетронутой глади отчётливо видны следы мощных лап хищника, и рядом вьётся нить маленьких, едва приметных рядом с ними отпечатков. Бессовестная присела, накрыла один след ладонью, и холодок пробежал по горячей коже: совсем близко от деревни прошли огромный прирученный пхадд и людская женщина. Пусть та, кажется, не облачилась в боевые латы, пхадд – опасный противник, встречи с которым разумнее избежать. Ведь осторожность – не трусость, как считают поспешные на громкие слова новобранцы. На Огрие, в чужом и незнакомом лесу, сама Шеара велит быть осторожной.
Не говоря себе ни слова, благодаря богиню за то, что чудом избежала нежеланной встречи, Бессовестная достала из подсумка компас, что привёз купец из далёкой страны, а ей подарил супруг, и дождалась, когда угомонятся тревожно дрожащие стрелки. Ей пришлось сделать большой крюк через деревню Кингала, чтобы обойти стороной поместье Уирголд. В нём, как известно всякому, нашли приют воины и целители Братства Добродетели, прославившиеся как мастера честного боя. Пускай ночь многократно повышала шанс проскользнуть незаметно, ей не хотелось рисковать понапрасну. Может быть, в другой раз она позволит себе отвесить такую звонкую пощечину людским часовым, но не сегодня. Нынче женщине хочется поскорее закончить своё путешествие, вернуться домой и обнять любимого супруга, когда тот воротится домой. И не ушла бы вот так, не предупредив, если бы не близящийся праздник. Всего через день Дух Нового года провозгласит уход старых бед, поприветствует пришедший год, и весь Фэо пустится в безудержное празднество. Они с Бзбз строили планы, как проведут все дни весёлого разгула вместе среди шумной и пьяной от радости толпы. Как Дух, обратившись к супругам, уважительно склонит голову и назовёт не по именам, слетающим с уст друзей, а Морозом и Снегурочкой – символами веры, надежды и счастья, что несёт на своих крылах белоснежная птица январской вьюги. Не столь важно теперь, что воплощали эти древние духи во времена седой старины: сегодняшние магмары благоговели перед ними, не знали праздника без этих желанных гостей, а для самих Бзбз и Бессовестной это стало бы лучшим подарком. Ведь избрание значит, что твои заслуги не забыты магмарским народом, что каждый сын многотысячной расы – каждый! – верит именно в тебя. Что даже в самую дикую пургу ты не останешься в одиночестве.
Теперь Бессовестная старалась улыбаться, но это получалось совсем неубедительно, слишком наиграно: одна да на чужой земле она хотела доказать себе… что? Что не нужны ей ни хвалебные речи в её честь, ни улыбки чужих детей, ни присутствие рядом мужа? Последнее, конечно, дудки, ведь они редко ссорились… Но близящийся праздник сумел отобрать у неё самое дорогое – тепло его объятий и тихие звуки неспешно льющейся речи. Теперь Бзбз целые дни проводил на площади Дартронга, раздавая каждому толику веры в новогоднее чудо, а рядом с ним стояла и улыбалась другая, почти незнакомая Снегурочка. Та, в которую народ Хаира верил больше, чем в неё.
О нет, она не ревновала! От столь низкого чувства, что унижает обоих супругов, их союз надёжно защищали зачарованные обрядником кольца и нерушимая вера в свою любовь. Просто иногда трудно смириться с чужой победой, коль приза – понимания, что твой труд оценен, а имя не забудется через пару дней, что для всего Хаира ты сделала нечто нужное и важное! – желаем всем сердцем не ради пустого тщеславия, а чтобы подкрепить собственную пошатнувшуюся веру. Ведь не описать словами всех тревог и азарта, бурлившего в крови в дни голосования! Не перечесть, как часто пугливо замирало сердце, когда запыхавшийся посыльный вручал свёрток с чьим-то подарком… а в нём оказывалась игрушка или еловая ветвь с короткой запиской от лучшего друга. И радовалось сердце, получая слова поддержки, но холод сжимал его в когтях, когда пересчитывала рукавички. В те дни привратник совсем замучился привечать гонцов, а красных валенков и голубых варежек скопилось столько, что хватило бы на целую рать. И всё-таки слишком мало. Недостаточно, чтобы верить в саму себя. Обидно было страшно, до тленной горечи в послевкусии сладчайшего вина.
В первые дни она всё-таки не печалилась так сильно, как теперь, и старалась неотступно следовать за Бзбз, ободряя его нежным взглядом иль добрым словом. Как в самом начале их пути, когда искала редкие камни, а он отгонял опасных зигредов, в честь чего и получил это прозвище! Да только через час, два или три всё равно оказывалась в стороне, оттеснённая толпой, возвращалась домой с истоптанными ногами, болящими от чужих неаккуратных тычков рёбрами – нечаянными подарками невнимательной толпы. Нынче и вовсе не пошла, шутливо сослалась на усталость и незаконченную уборку в их поместье… А Бзбз не стал настаивать. Только посмотрел проницательно, странно, будто пронзил этим взглядом насквозь и самую суть её боли увидел, но смолчал. И за то, что не стал утешать излишними словами, за то, что даже своим молчанием словно бы придавал ей сил, Бессовестная была ему благодарна. Благодарна и необычайно тронута тем, какой подчас может быть забота любящего магмара: её ты не перестаёшь чувствовать сердцем, даже если ни одно слово не срывается с губ. Пусть только в мыслях, но Бзбз был с ней, а не на площади Дартронга, куда бы ни завела её лента едва-едва приметной тропинки.
Это и было бы их новогодним подарком – встретить пришествие нового года вместе, рука в руке. Но как трудно, если разделить вас силится тысячеликая и необоримая толпа! Теперь Бессовестная спешила найти другой, по-настоящему достойный супруга дар. Нечто древнее, как этот праздник, величественное и красивое, будто Фэо, и опасное, словно зимняя пора. Цель была близка, ночь не спешила сдаваться рассвету, и у неё оставалось достаточно времени, чтобы завершить начатое. За это следовало благодарить Фортуну, не столкнувшую с патрулями.
Уирголд остался в стороне, селение Кингала – за спиной по ту сторону тонкой линии леса, и от опушки света воительницу отделяла только река.
Она никогда не знала имени этого бойкого потока, нёсшего свои воды к туманным скалам Фей-Го – на карте, висевшей в их доме, название стёрлось так сильно, что уже не могло быть прочитано. Помнила по чужим рассказам только то, что он необычайно быстр и едва ли замерзает зимой. Плеск воды, стремящейся вперёд и налетающей на первые порожки, чтобы рассыпаться тысячью брызг, ещё издали подтвердил чужую догадку. Здесь не стоило искать брод, ближайший мост вёл к опасным домам Уирголда, но магмарка хорошо подготовилась к походу и сейчас осторожно потянула из ножен длинный клинок. Ради него Бессовестная оставила на корабле проверенный топор. Она знала, что никакой меч не заменит ей отличное оружие, но всё же не сдержала восторженного вздоха. Прежде видела клинок, выменянный у Духа, только в багряных отблесках хаирского заката, и тонкое лезвие пылало багрянцем, словно отлитое из живого огня. Но в ночном мраке, среди белых снегов и танца кружащейся метелицы, он казался созданным не изо льда, а из почти прозрачного серебра. В зеркальном отражении, плясавшем по отточенному лезвию, зимний лес казался намного прекраснее, а река – блестящим потоком льда.
Приблизившись к самому берегу, она осторожно смочила остриё в верхушке пробежавшей волны, и тотчас та замерла, а следующая разбилась о крепкий лёд. Магмарка осторожно ступила на него и шла так через всю речушку, оставляя за собой тонкую дорожку из стылого хрусталя, перед каждым шагом вспарывая клинком воды у носков своих сапог. Это заняло больше времени, чем она рассчитывала, но сработало. Хоть на той стороне виднелись стены потемневших от времени домов столь же безымянного для неё селения, опасаться людей не стоило. Ведь никто из воинов, кажется, не заметил ее переправы, а реши рассказать о таком часовым – кто ж в хмельные видения поверит?
Когда дорога ушла в сторону от крепко спавшего поселения, справа и слева снова возникли древа Шуарской чащи, а впереди показалась опушка света.
Извлечённая из плотного кожаного мешочка руна Бего озарила её лицо красными отсветами мистического знака. Три вертикальные линии, перечёркнутые одной горизонтальной – какой смысл хотели вложить гномы в свой странный знак? Быть может, это «тюрьма» – предупреждение об обезумевших и почти ослепших от темноты минотаврах, столетия назад живьём замурованных в тайнике? Она бы точно сошла с ума. Может, предостережение для одиноких и слишком уверенных в себе искателей сокровищ? Таких, как она сегодня? Свои секреты гномы унесли в непроглядную даль, и даже найти такую руну считалось необычайной удачей. А ей наконец-то повезло, и драгоценность, достойная такого тайника, станет подарком для Бзбз.
Позеленевший от времени камень в ладонях, казалось, терзало неистовое пламя: он нагревался от того внутреннего огня, что мерцал и глядел на неё через трещины-чёрточки, и уже почти обжигал руки сквозь бархат перчаток.
«На той опушке леса яркий свет, – повторила она про себя стишок-загадку, боясь отвести взгляд от руны, – а лес сам Егерь охраняет. Медведей лютых раздается грозный рык из темной чащи».
Егерь – единственный из людей, кого магмарка может не бояться. Он не одобряет кровопролитие бессмысленной войны и помогает выбраться из леса всякому хаирцу, если набредёт на гостя раньше патрульных.
Она осторожно расчистила в снегу небольшую прогалинку и положила руну на промёрзшую землю. Оставалось надеяться, что молва, твердившая, будто тайник откроется лишь тогда, когда камень гномов коснётся почвы, в кои-то веки не солжёт.
И не солгала: лишь на мгновение прикрыв глаза, воительница вдруг не ощутила ставших уже привычными прикосновений лёгких снежинок к лицу. Откуда-то потянуло сквозняком, а следом изменился и запах: свежесть ночного леса исчезла, и лёгкие наполнились тяжёлым, спёртым воздухом подземелья, вонью забытого могильника. Бессовестная широко распахнула глаза, но кругом было темно, как в старом склепе.
***
Первые несколько минут она только прислушивалась, замерев беспомощно и слепо в затопившем всё мраке. Есть ли кто ещё в этом мёртвом подземелье? Понять это по запаху было невозможно: под землёй стояла такая вонь, что мигом отбила обоняние. По звукам… Тихо. Неестественно, жутко, неправдоподобно тихо. А по ощущениям – есть. И тот, кто может находиться здесь не первую сотню лет, охраняя сокровища древней расы, тоже замер и почти перестал дышать.
Медленно, стараясь не делать резких движений и тем паче не издать ни звука (как знать, кто может прятаться в темноте?), она нашла в подсумке огненную оружейную смазку, взяла в левую руку припасённый факел и щедро полила его тягучей, как патока, жижей. Главное – ни в коем случае не извозить свою одежду горючей смесью, и ей это чудом удалось. Вниз сорвалась пара тяжелых капель, но не успела долететь до пола – раздался тихий треск, как от зажжённого бенгальского огня, и наземь осыпался сполох ярких искр. Промасленная тряпка взялась неохотно, но стоило притихнуть сквозняку, как пламя перестало метаться и загорелось ровным светом.
Тотчас же Бессовестная едва не оглохла от оглушающе-громкого воя, а тот, кто прятался в темноте, на миг обозначился чёрной громадой мрака. Всего на миг, потому что бросился на неё первым. Не вглядываясь, женщина швырнула в него факел и ещё прежде, чем успела отскочить в сторону, в слепящей вспышке поняла, что чернота твари – это грязная шерсть, свисавшая перепутанным космами. Запахло палёным ворсом, рёв превратился в визг, и женщина, не тратя времени на раздумья, сорвала с запястья аметистовый браслет. Кристаллы рассыпались по полу, отразили злые языки огня, растаяли серым дымком, и он соткался в фигуру, точь-в-точь повторившую её силуэт.
Даже привыкнув к быстроте собственной тени, она не смогла заметить отточенное движение, единственный сильный и верный рывок вперёд, взметнувшееся лезвие клинка – только услышала, как захлебнулся безумный вой, а затем пропала и её тень. Туша тяжело обрушилась на пол и только чудом не придавила факел.
Стараясь заставить бешено колотящееся сердце притихнуть, магмарка скорее подобрала его и боязливо приблизилась к поверженному врагу. Пальцы до боли сжимали рукоять меча, но вскоре искательница укрыла лезвие в зачарованных ножнах: закалённый волшебством Духа лёд всё же не мог состязаться с жаром детей Вулкана и начинал таять. Этот страж едва ли окажется единственным, и терять меч сейчас ей совсем не хотелось.
Минотавр был похож на чудовище из страшной байки, какие подростки любят травить друг дружке: огромный, покрытый с ног до головы отросшей рыжей шерстью, которая по всему телу, кроме рогатой головы, схватилась присохшей грязью и превратилась в непробиваемый панцирь. Где-то под её пластами угадывалась одежда, до смешного похожая на людскую, но давным-давно изорванная рехнувшимся зверем. Его глаза подёрнула молочная муть, и Бессовестная содрогнулась, обходя тело по кругу: сколько лет, столетий нужно провести здесь, чтобы почти ослепнуть?
В свете огня что-то блекло сверкнуло, и, превозмогая отвращение, она откинула слипшуюся от крови и нечистот сосульку шерсти. На шее этого существа, повешенный на толстый кожаный шнурок, висел старый ключ. От мёртвого чудища пахло мокрой псиной, жжёной шерстью, и к горлу волнами подкатывала тошнота. Магмарка несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула через крепко стиснутые зубы, кинжалом ловко срезала ключ, встала, прислушалась, а затем огляделась по сторонам. Поднятый высоко над головой факел озарил всё помещение до потолка, и хоть свет бился под ударами сквозняка, ей удалось разглядеть комнату.
Никогда это место не смогло бы считаться красивым. Подземный туннель, стены которого маленькие ручки гномов обложили камнем, ржавые скобы под факелы, а в углу сброшен покорёженный и рыжий от времени тяжёлый доспех… Стены покрыты чёрной копотью давно рассыпавшихся в пыль факелов, а под самым потолком и ближе к земляному полу – плесенью. Пожалуй, правильнее было бы назвать это помещение коридором: позади неё была дверь, от которой веяло сквозняком, через два десятка шагов впереди – другая, затворённая плотно-плотно. Больше похоже на винный погреб в покинутом замке, чем на путь к древним сокровищам.
Незваная гостья подошла к двери и несколько секунд слушала напряжённую тишину. Сейчас она не сомневалась, что новый коридор таит очередной сюрприз, но полагаться на тень больше не могла: браслет пропал безвозвратно, а без его магии та никогда не придёт на помощь. Лёгкий толчок – дверь надёжно закрыта, но ключ идеально подошёл к замку. Недолгая возня с давно неиспользовавшимся механизмом, чуть-чуть припасённого масла – и тихий щелчок оповестил, что проход открыт.
К сожалению, не только её.
Минотавр-ключник, конечно же, слышал рёв и уже жадно втягивал ноздрями пропитанный кровью воздух. Целые столетия тишину этого склепа не тревожили звуки чужих шагов, будоражащий шум быстрой схватки; запахи смерти и кровопролития пробудили дремавший десятилетиями голод подземного стража. Магмарка скользнула в новый коридор увёртливой змейкой, ослепила его светом и закружилась в смертельном танце неуловимой бестией: не привыкла дремавшая под землёй громада состязаться в ловкости с вёрткими соперниками. Воительница смогла ранить его прежде, чем над головой свистнула секира, раньше, чем камень кладки слева брызнул искрами, острым крошевом и мелкой пылью. Она пожалела, что нет в руках топора: меч оказался слишком легким. Рывок – быстрая, словно тень, она почти обошла минотавра по кругу раньше, чем тот успел обернуться. Отклониться в сторону – и почва глубоко просядет там, где ты стояла секунду тому назад. Тварь просыпалась, вспоминала былую силу и приноравливалась к ней, а Бессовестная всё не могла нанести ей серьёзный удар. Три глубоких пореза, что исходят багряной кровью; порванный бархат, едва не сорвавшееся дыхание. Боль в плече – на третий (или четвёртый?) раз натолкнулась на стену.
Ей повезло: почти случайно остриё секиры вошло в деревянную балку, какими подпирают своды подземных проходов, и глубоко застряло. Уже позже, когда тварь перестала дёргаться, Бессовестная жадно хватала вонючий воздух ртом и возблагодарила Шеару за неусыпную помощь. Действуя скорее по наитию, чем наверняка, она отыскала на шее монстра ключ. Во второй комнате создавалось впечатление, будто пол лёг под уклоном, и последняя комната расположена чуть ниже первой.
Третьего она встретила мечом, едва поддалась дверь. В помещении оказалось так мало места, что минотавру некуда было деваться ни от яркого света, ни от взбесившей его смеси звуков и запахов, ни от ледяного клинка. Его кровь горячим ручейком потекла по лезвию; Бессовестная поскорее встряхнула рукой, сбрасывая крупные капли.
Сокровищница гномов совсем не поразила её воображение. Когда звучит слово, подобное этому, невольно представляешь блеск золота, отшлифованные, как зеркало, мраморные плиты, изящные столбики колонн, красиво расписанные стены… Сокровищница – это не склад, а место, где хозяин редких диковинок сможет вдоволь насладиться красотой своего собрания, и обстановка не должна умалять их красоту. Но, похоже, гномы считали иначе, либо же их представления о прекрасном расходились с фантазиями молодой магмарки: сокровищница больше походила на тёмный сырой, пропахший плесенью схрон, какие изредка находят в давно покинутых домах. На кладовую, в которую давно не заглядывал нерадивый хозяин: здесь было грязно, пыльно, порванной серой бахромой свисала с потолка паутина, и места хватило бы только на одного гостя. Под ногами хлюпала вода: где бы ни находился тайник, это место скрывали глубоко под землёй, и зимняя стужа не могла дотянуться до здешней влаги. Сундук – цель её путешествия, – стоял на сером от многолетней грязи постаменте. Чтобы сбить заржавевший замок, понадобилось несколько минут.
Шкатулка гномов лежала там, где и должна была отыскаться. Вставив факел в держатель на стене, Бессовестная осторожно взяла её в руки и охнула: отлитая из серебра, та весила больше, чем можно было предположить! Три простеньких механизма удерживали крышку, и женщина не решилась вскрывать их именно сейчас – это право принадлежало супругу. Уложив находку в заплечный мешок, она вновь взяла факел и вернулась в первую комнату. Теперь, когда пали древние стражи тайника, он казался зловеще притихшим, и чудилось пристальное внимание сотен незримых глаз, словно ножи резавших спину осквернительницы. Воительница сжала губы и постаралась отогнать страх, но свет пламени отразился в глазах повершенного минотавра и наполнил их искрой жизни. Спустя миг та потухла – всего лишь обман, рожденный тьмой и неверными бликами! – однако успокоить себя оказалось труднее. Такова мрачная атмосфера давно позабытых тайников: даже сильнейшие бойцы, спустившись в одиночку, испытывают в них необъяснимую тревогу.
Из подземелья вёл только один ход, и в сквозняке чудился запах зимнего леса. Впрочем, собственные органы чувств могли обмануть её после столь долгого пребывания здесь. Воительница обошла вдоль стены самое первое чудовище, коснулась двери из добротного, но погрызенного временем поющего древа.
За порогом лежала знакомая, совсем лишённая снега Хаирская ночь. Бессовестная шагнула в её тёмную глубь, но не удержалась от искушения оглянуться и попрощаться со всеми тревогами этой ночи, которые смогла превозмочь.
Контур волшебной двери быстро истаивал в воздухе и вскоре пропал совсем.
***
Каждый праздник, увлекающий народ Дартронга, будто бы стремится перещеголять предшественников в фейерверках, угощении и всяческих забавах. Январь привлекает девиц к лоткам уличных торговцев, которые высыпают на прилавки всевозможные яркие бусины, увидеть салюты февраля страстно желают влюблённые, апрель славен своими розыгрышами, май – сладким вареньем из спелой масляники… Из всех праздников, впрочем, далеко вперёд уходят только три торжества: победа над силами Хаоса, день, когда светлоликие боги создали Фэо, и новогодние гуляния.
Хаир – настолько жаркая сторона земли, что урожай во многих краях собирают по нескольку раз в год. А иначе как прокормился бы столь многочисленный народ? На оскудевшей, бесплодной почве? Здесь очень редко видят падающий снег, и почти никогда не приходит к магмарам настоящая зима с её искристо-белым полотном до горизонта, с тяжёлыми от снега еловыми лапищами, со снежками и санками. Зато из года в год гостит у воинственного племени Дух Нового года и всеми силами стремится создать атмосферу лучшего из всех праздников. Пусть без снега, без тех развлечений, которыми забавляются люди на своем материке… Но лучшего. Единственной поры, когда по-настоящему хочется верить в чудо.
Собравшаяся на главной площади толпа веселилась с самых сумерек, а Дед Мороз и Снегурочка не успевали даже передохнуть: то их подзывали к одним, то хохочущей гурьбой подбегали другие, то стайка маленьких сорванцов решила закидать зимних чародеев снежками и с визгом бросилась врассыпную, стоило тем обернуться на хихиканье и заговорщицкий шёпот.
Народ Хаира веселился, как только могут предаваться хмелю праздника те, кто прожил нелёгкий год, полный побед и поражений, те, кто не боится шагнуть в объятия нового, ещё не успевшего подойти месяца.
Дед Мороз, в котором только лучшие друзья сейчас узнавали своего приятеля Бзбз, устало опустился на один из подарков, раскиданных под сенью новогодней красавицы-ели. Пёстрая зелёно-жёлтая коробка была столь высока, что доходила ему до середины бедра, а когда на неё навалилась тяжесть крепкого тела, даже не скрипнула. Интересно, что лежало внутри? Не иначе, как запас риолита на месяц вперёд… Заметив привязанный к ленте листок, магмар стянул с ладони толстую рукавицу и аккуратно развернул записку. В ней значилось: «Сойгуре». Значит, не риолит. Значит, какая-нибудь заговорённая сталь для отличных клинков. Оставалось надеяться, что именно это златорукая мастерица желала получить в самую волшебную ночь года, и не будет в мире Фэо на одну несчастную душу больше. Две, вон, уже нашлись…
Воин невольно оглянулся через плечо: Снегурочка всё-таки поймала одного из давешних безобразников и теперь вместе с ним пыталась выбить какой-нибудь подарок из волшебной мишени. Мальчишка лепил снежки, она бросала, для точности зажмурив один глаз, но всякий раз разрисованный круг оказывался глух к их надеждам, и приходилось бросать снова. Всем хороша была Снегурочка: весела, счастлива, заражала других своей радостью, как иные – простудой, и Бзбз прекрасно понимал, что праздничный настрой оказался в самых надёжных руках… Но затем вспоминался ему взгляд другой: растерянный, подавленный, а потом и вовсе наигранно-счастливый, и радоваться скорому пришествию будущего как-то совсем не получалось.
Вздохнув, воин поправил красную шапку, опушённую мехом неведомого зверя, потуже затянул шнурки ложной бороды. Не удержавшись, коснулся обручального кольца и снова попробовал узнать, где же она сейчас, но магия не дала ответа. Видно, в одном из тех немногих мест, где не действует большинство артефактов. Может, в Гильдии. А может, на чьей-то свадьбе… Меньше всего ему хотелось возвращаться к праздной толпе именно теперь, когда жена где-то в одиночестве коротала часы, но деваться было некуда: выбрали. Он поднялся… и встретился взглядом с огромным, в рост взрослого магмара снеговиком, которого совсем не страшил жар вулканических рек. Конечно, в любое другое время это показалось бы обманом зрения: снеговик глядит на тебя да глаз не сводит? Но на то и Новый год стучится к ним в ворота, чтобы вести за собой чудеса… Столько лет становясь Дедом Морозом на празднике в Дартронге, ко многому начинаешь привыкать.
– Ну, здравствуй, Дух… – Бзбз кивнул и постарался скрыть невесёлые мысли в самых тёмных глубинах своей души: что боги, что духи всегда охочи до чужих дел... – Нравится тебе наш праздник?
Снеговик молчал и совсем не двигался. Магмар не торопил: приходя к ним в канун смены лет, дух принимал не самую удобную для действий, но очень простую форму, и говорящим с ним следовало проявлять терпение.
– Всем хорош Хаир, всем славен, – казалось, этот голос звучит в голове магмара, а не разливается в жарком воздухе, – кто-то здесь забавен, кто-то же тщеславен! Кто-то стали будет рад…
Голос истаял в воздухе, как морозное облачко, явно предлагая подхватить игру и тоже начать говорить стихами. Дух – затейник, таким он создан, и некуда от этого деваться. Потому Бзбз не отмахнулся, как ответил бы в таком настроении любому другому шутнику, а глянул на шумную толпу поверх чужих голов. Там, в самом центре площади, магия снеговика помогла создать огромный каток, и над всей столицей, казалось, летели звонкие крики восторженных горожан. Вот один из них – молодой да неумелый магмар, совсем юнец! – решил покорить сердца стайки красавиц и закружился по катку… а затем совсем некрасиво запутался в собственных ногах и повалился на лёд. Бзбз поморщился: он догадывался, каково падать на гладь застывшей воды лицом.
– Кто-то пляшет невпопад… – одна из магмарок отбежала от подруг и уже помогала герою встать, и стих пришлось срочно менять: – Добиваясь всех наград.
Как-то мрачно прозвучали эти слова, а следом пришла и мысль, что своей награды ни он, ни Бессовестная в этом году не добились. Так, половинка на двоих, а в итоге – сплошное разочарование. И зачем, спрашивается, нужно дарить радость другим, если не можешь ободрить любимую женщину?..
Дух больше ничего не сказал, но всякий, кто умеет разбираться в чувствах, написанных на неподвижных лицах снеговиков, мог бы с уверенностью сказать, что создатель этого наказал ему строго-настрого всем дарить капельку новогодней сказки. А значит, что весёлое сиянье невысказанных этой ночью слов – лишь посул к завтрашним радостям.
Бзбз быстро исчез в пёстро наряжённой толпе. Те же, кто глядели на нарядную ёлку, могли поклясться, что следом пропал и сам Дух. Верно, ушёл творить новогодние чудеса.
***
Бзбз воротился домой глубокой ночью – толпа никак не хотела разойтись, – и с удивлением обнаружил, что жена не спит. Более того, она так светилась радостью, будто за долгие часы разлуки повторила все подвиги самого Агудара! Но сколько не допытывался, встречал только хитрющую улыбку и бессовестно ничего не говоривший взгляд. Видать, придётся ждать до самого праздника… Но главное, что она не грустила в одиночестве, а сумела победить свои страхи. Поняла, наверное, что совсем неважно, кто носит нарядное платье Снегурочки – важно, сколько магмаров поверило именно в тебя. Важно, насколько оправданы их надежды, и судя по весёлым глазам любимой, она снова стала той неунывающей и бойкой Бессовестной, за которую голосовало множество совсем незнакомых воинов. Как за надежду, за свою звезду на тёмном небосводе, за ту, чья улыбка осветит им Новое время не хуже самой Мирроу.
Поутру же на крыльце их дома обнаружилась странного вида коробка, присыпанная самым настоящим огрийским снегом. Ни записки, ни имени – только эта белая россыпь да синее платье Снегурочки внутри.
И ведь не столь важно, две у Деда Мороза внучки или всего одна. Важно, чтобы те, кто любим друг другом, входили в Новый год вместе.
...и чувств пылающих объятий на век скрестило души павших! =)
Капут ... 1-вое другой расе! (мДя, где Ваши Дед и снегурка)
