Десятый капитан.

Десятый капитан.

Скала, скала… Свирепых ураганов
Ты не боялась… Исступленье волн –
Лишь брызги, пена… Девять капитанов
У ног твоих последний видят сон.

Скала, скала… Никто не одинокий.
Десятый капитан уж держит путь,
Такой неведомый, еще такой далекий,
Еще не догадавшийся свернуть…

Но не беспечность, не предубежденье
Ведут его. Совсем наоборот.
Скала, скала, кто может дать спасенье!
И кто принять спасение рискнет…

Что слышит он в прощальном крике чаек,
Что видит он в круговороте вод,
Когда, скалой торжественно встречаем,
Уж разлетелся в щепки правый борт!?

И с гордостью, не брошеной в пучину,
Еще стоит на палубе вздыбленной,
И отпускает в пену вод кручину,
В судьбу свою неведомо влюбленный.

И, до конца оставшись капитаном,
Он знает – все равно придет пора,
И перед вновь прибывшим, под ударом
Вдруг дрогнет неприступная скала…

Хотел бы знать я, где конец любви.
Но вовсе не затем, чтоб знать конец дороги,
А чтоб оставить сил, когда разлюбишь ты,
И не помогут мне растерянные боги.

Когда разлюбишь ты, придет конец всему.
Задует ветер свечи своим дыханьем ледным..
И вот тогда хочу я сердцу своему
Оставить хоть искру от тяги к трубам медным.

Пусть через сто веков, пусть даже через больше
Случайным взглядом кровь взорвется в тюрьмах вен
И новою мечтою как феникс возродится
Среди руин любви, среди развалин стен.

И новою мечтою, как птица окрылен,
Опять паду с небес, сражен стрелой разлуки.
Круговорот любви, неповторимый круг.
Последнее "прощай", изрезаные руки...

Наточеный клинок, разорванная нить.
Прощение грехов, прощание с друзьями.
Но и за гранью мира мне так хотелось быть,
Измученному жаждой от необщенья с вами...

Очень неплохо. Автор владеет ритмикой и умеет выстраивать интонационный и образный ряды.

Да, Сереж.. у тебя талант..

Давай любить друг друга неустанно...
На расстоянии, и оказавшись рядом.
Быть нежными негаданно-нежданно,
И отравлять друг друга сладким ядом -

Любовь пусть будет нежною игрою,
Без зрителей, без судей и без правил.
Жизнь отмеряя встречами с тобою,
Другого выбора я сердцу не оставил...

Не осуждай нескромного желанья!
Греховны только те, кто неприличен.
У этой страсти древнее названье,
И для влюбленных вид её обычен:

Нет для влюбленных ничего важнее,
Чем ласковая встреча под Луною.
Чем нежность рук, слиянье в поцелуе
В преддверьи скорой близости с мечтою...

Увы, ты слышишь... голос мой печален...
Все для тебя - мечты и наважденья -
Но я один в громаде гулких спален...
Где ты, прекрасное господнее творенье?!

Та, Женщина, которой я так бредил...

Талант!!!

Прочла запоем просто.
Столько эмоций... Спасибо

Помнишь день? Страданьями отмечен,
Он пронзителен и непривычно трезв.
Мир сверкал и был бесчеловечен,
Оголяя сердцу каждый нерв.

Пары в парке, облачко на небе…
Но вершил невозмутимый бог
Так, что ты, влюбленный и любимый,
Был неимоверно одинок…

Ты не смог бы ничего исправить.
Не уйти и не перетерпеть.
Очень жаль… И шанса не оставить…
Нет, держать один – и не посметь.

День как день. Их впереди довольно.
Виноградины в грозди, одна к одной…
Как их давит, нестерпимо больно,
То, что называется судьбой.

Последний стих

Когда последний стих из чёрных недр моих
Явится, выползет и первый кинет крик,
То с радостью рождения на свет
И с поздравленьями ко мне ты не спеши.
Какая радость в том, какой я вам певец?
Я в музе собственный страдальческий накал
Пытался утолить, я часто смерть искал.
Я не любил страданья – я их ненавидел.
Но выстрелом в упор, бесхитростно, так, вдруг,
Посмотрит заново мой самый старый друг
И спросит с жалостью: «Кто так тебя обидел?»

Какой из них последним станет? Знать –
То знать конец. Давно уже загадка,
Как жив ещё, как я ещё пишу…
Волнения души в разорванном аду,
Звенящей бомбы звук, отравленное жало…
Но кто поверит, и кому дано
Так яростно, как мне переживать
Чужую жизнь? Бывало, приходили,
И каялись, что жизнь, увы, пуста.
Иль недостойностью взахлёб себя клеймили.
Завидовали… Мне бы их судьбу!
Так беззаботно проводить года,
Предательствами теша в развлеченье…
Как целомудренно такое увлеченье!
В одну игру играем, господа!
Но чёрные – и белые фигуры…

Я в одиночество давно уже влюблён.
Но одиночество – оно всё та же смерть.
Я жив ещё, но мне дано смотреть.
И это радует. Но мне дано и видеть…
А это страшно, если изменить уж ничего не в силах…
Не просто смерть, а тяжкий смрад её,
Не просто смерть, а ожиданье смерти,
Не просто смерть – а тягостный приход…
Кому заманчив был такой исход?
Тому, кто верит в праведность и бога?
Нет, если смерть – то раз, и навсегда.
Я слишком долго был, мои года
Мне не дадут хотеть отличного итога.

Но что мой новый шаг? Ещё одна причина,
Чтоб радоваться вновь рассвету дня?
А может в старости, в седеющих висках
Я улыбнусь вдруг мудрою улыбкой?
И это тоже надо пережить?
Глаза самоубийцы… В вас смотреться,
С глазами мудрости встречаясь каждый раз…
Как мне забыть… Кто мне сказал такое:
«Твои глазёнки…»… Страшное богатство!
Сказала с нежностью, любовь была другою.
Из вас любовь глядела с глубины,
И вас любовь исчерпала до дна…

Я новое вершу предначертанье.
Никто мне не помог в борьбе с судьбой.
Я ненавижу месть и наказанье.
Но все мы взращены… Нам не дано иного,
Мы с молоком всосали слово «боль»,
Обидою всходили наши жизни,
И «наказанию» синоним «справедливость»,
И страх из страхов – вдруг попасть в немилость,
И каждый в малости – но всё-таки изгой…

Вот новый перекрёсток. Три пути.
И вкаждом через смерть мне суждено пройти.

27

Однажды кроткая подруга
Лет этак двадцати пяти
Повздорив с мужем, вспомнит друга
И кайф решит себе найти.

Я ничему не удивляюсь:
И что при скромности такой
Она и формами и фейсом
Была подругою крутой…

А муж… Что муж? Его ошибка –
Занудство, глупость, слабый член.
А он забыл закрыть калитку –
И захотелось перемен.

А старый друг – большой повеса.
Ему все телки хороши.
Он сортирует их по весу,
А после тащит от души.

Но, связан прежними делами,
Он к героине нашей так
Бывало, относился чисто,
Считая, правда, за пустяк,

Что взял себе на душу клятву,
Что ей поможет выбрать путь.
И взял ее с собой на хату,
Чтоб показать кого-нибудь.

Была приличная тусовка,
Лишь покурили анаши,
Да подрались Артем и Вовка –
Не до крови, а для души.

Идет веселие в разгаре,
И пары ощущают пол,
Когда в туманном перегаре
Сползают медленно под стол.

Конечно, нет – когда до дела
Доходят руки и тела,
Они свое уносят тело
Кто в кухню, кто еще куда.

А наша милая… Алена,
Немного выпив через край
Пошла немного прогуляться
И заглянула за сарай.

О, одиночество, ты – кара,
Когда вокруг такой оттяг!
Ведь тут Алена видит – пара!
Но кто – не разглядеть никак.

Она неслышно – и кустами,
И чтоб не выдать – замерла…
А девушка уже стонала
И полуголая была!

Висели трусики на ветке,
А тот, что снял их, между ног
Ее раздвинутых втеснялся
И разгонял, как только мог…

Увы, картина беспредела
бывает часто нам мила.
Вот и Алена захотела,
Чтоб и она под ним была.

Но ей стеснение претило,
Да и сомненья грызли мозг.
Она отчаянно грустила,
Что муж ее вот так – не мог.

Но хватит быть воспоминаньям.
Похоже, что для тех двоих
Любовь была соревнованьем,
Кто дольше выдержит из них.

Когда они сменили позу,
И он к ней сзади приступил,
Держа уверенно за бедра
И напирая, что есть сил –

Алена выбралась тихонько,
Стряхнула с платья паучка,
И неспеша, да потихоньку
Она дошла до тупичка.

Вот это надо – заблудиться!
Здесь все не дальше двух шагов!
Чу, кто-то начал веселиться –
Несется эхо голосов…

Алена подошла до двери
И в двери дырочку нашла:
За дверью, в куче, словно звери,
Катались голые тела!

Их было трое, или больше –
Звучал девичий тонкий смех,
В ответ ему басил мужчина,
И был еще – но тише всех.

Опять прелюбо и деянья!
Алене очень жаль себя.
Она растит в себе мечтанья,
Где много страсти и огня.

Но здесь, за дверью, снова стоны…
Как это, двое – и одну?
Алена шепчет сквозь истому:
«Сейчас решусь, сейчас войду…»

Но трезвый голос пекло страсти
Ей пронизает как копье:
«Убережешься от напасти,
Когда познаешь, что твое!»

Но женской логике не властен,
Иль просто страсть берет свое –
Бывает лик ее ужасен –
И он сломал мое копье!

Она стучит и смело входит…
Проходит бесконечный миг –
Как это часто происходит –
Они молчат, она молчит.

И медленно снимает платье,
Снимает лифчик и трусы,
Кидает в сторону, на счастье –
И пальчиком – в свои кусты…

Я вам скажу, в чем здесь был фокус:
Они подумали: «Своя!»
Пусть если хочет, проверяет,
Как хорошо у них стоят!

Она нырнула в эту кучу,
А там, когда вокруг темно –
Нащупал девушку – и ладно,
Лишь было б мягко и тепло.

Немного липко – это минус.
Но как приятно! – Это плюс…
Как жалко душ, носящих вирус…
Я тихо за нее молюсь…

Наутро – солнце светит, птички…
Кружит с похмелья голова.
Немного ломит, с непривычки.
Но это, впрочем, ерунда.

Вот это жизнь в пучине секса!
Алене не о чем мечтать –
Сегодня этот гладит сердце,
Потом другой, затем опять…

Домой пора. Где нынче дом-то?
Ах, утро односложных слов!
Она про друга вспоминает –
А он всегда встречать готов.

…
И видит – «скорую», врачей…
Кого они выносят? Друга!
Лицо как мел. Еще белей…

Носилки в «скорую» заносят,
Она садится вместе с ним.
И кто-то рядом произносит:
«Вот наглотался!» – «Эфедрин…»

Его врачи не откачали.
Записку передали ей.
Немного посидев в печали,
С бумажки сковырнула клей.

И просто так, без интереса,
Прочла пяток прощальных фраз.
Кто мог банальнее придумать!
Я их запомнил, как сейчас:

«Прости меня. Свои страданья
Топил я пьянством и гульбой.
Ничем не скрасить ожиданья.
Мне никогда не быть с тобой…

Но чтоб тебя не ненавидеть,
Как ненавижу я себя,
Чтобы ничем не смог обидеть –
Прощай, прощай, любовь моя!»

Не надо слез или рыданий.
Нет, он не ей писал стихи.
И если уж без оправданий –
Они достаточно плохи.

Так надо или нет меняться?
Так надо или нет блюсти?
Она хотела б извиняться,
Но этим сердца не спасти…

Все перепробовал. Вот выбор.
«Когда познаешь, что твое…»
Кому-то нужно быть любимым.
Кому-то – нижнее белье.

это поистине великолепно... надо с Вами поговорить :)