В уютном доме на одной из улочек, отходящих от площади Огня, мать с детьми после завтрака ждала клиентку на первую примерку. Фамильное дело по пошиву одежды и парусов не захотел продолжить только младший брат магмарки – Сеймур, став моряком. А старший брат Джон и она с радостью переняли навыки и, что важно – клиентов. Но Джон обслуживал интересы в основном мужской части населения: шил кафтаны, исподнее, брался за любую работу, за которую платили. У него была большая семья, и он решил перевезти их в Файтир, чтобы в любой момент можно было скрыться за городскими стенами в случае опасности и при этом быть рядом с торговыми потоками. Стэфани же вышла замуж и о заработках особо не беспокоилась, шила для души. Из-под её рук выходили произведения искусства в области одежды, часто в единственном экземпляре. Дамы из высшего общества и среднего класса считали за честь быть её клиентками. Но и когда заказов не было, муж обеспечивал достаток в доме охотой и рыбалкой.
 
В дверь постучались. Стройная воительница, одетая в зелёный бархат – писк летнего сезона от Дойчера – захотела себе осенний жёлтый вариант, и такого уж точно больше ни у кого не будет. Банкир сотрудничал со Стэфани, если заморские поставки были сорваны пиратами или приходили, но ненадлежащего качества. Но чаще рассматривал как конкурентку.

Три огромных зеркала в оправах из красного дерева, в полтора роста среднего магмара достались Стэфани в приданое от покойного батюшки. Они были сделаны по заказу их семьи несколько веков назад, и теперь передавались складывающимся между собой комплектом по наследству.

– Слышали, на ярмарке снова зеркальный бум? Я к вам сквозь толпу еле пробралась, и это с утра, а что же будет вечером!
– Ничего, сундучковую ярмарку пережили и это переживём, – невозмутимо сказала красноволосая швея. – Как вам, нравится?
– Да, вполне, когда приходить на следующую примерку?
– Да хоть завтра, но лучше, когда зеркальщики уедут, чтобы вам через толпы не продираться.
– Ничего страшного, приду завтра в обед, не терпится уже в обновке перед подругами покрасоваться. Мне и к волосам идёт, а к глазам тем более, – довольно глядясь в одно из больших зеркал, сказала заказчица.
 

***

– Мама, расскажи про эти зеркала на ярмарочной площади, папа туда ходит, а нас ты одних не пускаешь, – младший, Майкл лет пяти был довольно любопытен.
– Чтобы не попасться под горячую руку рассерженным проигравшимся магмарам, они могут сорваться на ни в чём не повинных детях, – деловито ответила брату семилетняя Виктория.
– В последний раз ваш папа проиграл духам зазеркалья пятимесячный семейный бюджет. Так что и ему я бы туда ходить не рекомендовала.
– Ого, и как ты с ним не развелась после этого?
– Ну, я же люблю моего Джейка, а деньги – дело наживное. На пять месяцев отлучила от тела и кормлю только тем, что приносит с рыбалки, посмотрим, как он в этот раз себя поведёт. Может, раньше срока отменю свои воспитательные меры.
– А что за духи зазеркальные, они в наших домашних зеркалах тоже бывают?
– У каждой партии и каждого вида зеркал – своё самостоятельное зазеркалье, то есть их много, как и миров Фэо.
– Как это, наш Фэо не единственный?
– Нет, и довольно часто на полях битв воины встречаются с представителями других миров. И им на грудь вешают метки, что они с Квада, или Медианта, или Минора, а когда наши попадают в их Фэо, то их метят как праймовцев. Я даже слышала, что есть Фэо, в которых говорят на других языках. Только Шеара у нас на всех одна, везде есть и всех нас понимает, везде одни и те же проблемы – Хаос.
– А они могут к нам приехать жить, а не только на полях битв встречаться?
– На всё воля Шеары, Майкл.
– Мам, мамочка, а я видел у тебя ещё есть зеркало от тени, а у них какое зазеркалье?
– У них своё, теневое зазеркалье, общее для всех теней. Даже души туда попасть не могут, только тени.
– А как же говорят тогда, что умирая, становятся тенями?
– Это заблуждение, тенью стать невозможно, даже умерев. После смерти тень обретает свободу и уходит в свой мир, только и всего, поэтому умершие не отбрасывают её. А вот дух и душа от тела отделяются, и уже дальше их судьба решается по-разному. Часто душу продают ещё при жизни, дробят её на привязанности, отдают объектам своего фанатизма – кумирам, и становятся малодушными или даже бездушными. А дух способен и после этого существовать, страдать или наслаждаться новым миром, или воплощаться снова. Часто духи не хотят воплощаться и уходят в зазеркалья, и потом путешествуют через них по мирам. Поэтому если кто-то в семье умирает, часто занавешивают зеркала.
– Мама, а можно мы с Викторией сходим на ярмарку посмотреть, у нас всё равно денег нет.
– Нет, Майкл, я не хочу, там много народу сейчас. Давай лучше к дяде Джону сходим, с кузенами поиграть, а то потом занятия в школе начнутся, мне уже не до этого будет.
– Майкл, ты можешь сходить один, тут недалеко, если что, зови на помощь стражу. А потом возвращайся домой или иди вслед за Викторией, вечером я вас из Файтира заберу.

Виктория, забрав пироги из вкусницы, которые по семейному рецепту пекли мама, бабушка и прабабушка, и от запаха которых текли слюнки у всего квартала, чуть не в припрыжку побежала в дом дяди.

– Мама, ты мне ещё про зазеркалья у таких не сказала, – вытащив из папиного стола зеркало Солумира, малыш показал его Стэфани.
– Осторожней, сынок. С виду это обычное зеркало. Но помимо живых, оно отражает ещё духов и мороков, которые в обычное зеркало, например, в наш трельяж – не увидеть. Духи могут быть страшными, и напугать тебя. Но испуг – ещё не самое страшное. Если его разбить, когда в нём кто-то отражается, то связь души и тела разорвётся на два часа, и несчастный будет себя очень плохо чувствовать, практически беспомощно. А если ещё и умрёт, то в храме воскреснуть не сможет некоторое время.
– Мама, я ещё ни разу не умирал, можно я проверю, как храм работает?
– Хочешь пощекотать нервы матери? Ладно, только Виктории не говори.

Майкл осторожно пробирался сквозь толпу, чтобы хотя бы посмотреть, как магмары проигрывают духам, и что выигрывают. Глашатай довольно часто объявлял имена счастливчиков. И вот ему удалось пройти в кабинку с зеркалами вместе с одной благожелательной воительницей, словно взявшей мальчика под опеку, не зная, что малыш станет для неё талисманом, и скоро её ждёт перевязь кондотьера. Пока она проигрывала золотой за золотым, Майклу надоело смотреть на это, и он мысленно попросил Шеару, чтобы женщине повезло. Тут же выпала перевязь, и довольная магмарка ушла, а дух зазеркалья заговорил с ним: «Малыш, не грабь нас, склады не резиновые».

– А зачем вы золото у магмар отбираете?
– Не отбираем мы его, а дематериализуем с помощью антифилософских камней и смотрим, что получится. Это так нас захватывает, просто жуть!
– А можно я тоже попробую де, дема, дематериализовать?
– Можно, но сначала тебе надо духом стать, и мы тебе тоже такой камешек дадим, это же так интересно!
– Да я быстро, об матёрого пса убьюсь и прилечу.

Целый день, не зная усталости, работал антифилософским камушком Майкл, а потом увидел магмарку с красными волосами, как у матери, и вспомнил, что его до вечера отпустили.

– А что вы там про склады говорили?
– Так мы в другое время тоже экспериментируем, кое-что получается. И потом меняем на зеркальные самоцветы.
– Понятно. Ну, я полетел, мне домой пора.

Воскреснув в храме на главной площади, Майкл увидел маму, идущую в Файтир. И они вместе пошли за Викторией.