«Скелеты в шкафу» (Проза)

Условия участия:

1. В конкурсе могут принимать участие персонажи от 3-го уровня.
2. От одного участника принимается только первая работа. Другие его работы будут удалены. Исправления и дополнения не принимаются.
3. Работы не должны нарушать правила форума, правила игры, пользовательское соглашение или законы РФ. Такие работы будут удалены, а участники - дисквалифицированы.
4. Работа должна быть написана для конкурса, ранее публиковавшиеся произведения или их фрагменты не принимаются.
5. Соблюдение анонимности работы.
6. Форма творчества: проза.
7. Тематика конкурса: Легенда Наследие Драконов. Ваша работа должна быть написана о мире Фэо или непосредственно с ним связана.
8. Минимальный размер: не менее 1000 знаков (без пробелов).
9. Один игрок может принять участие только в одной из двух номинаций.



Топ для публикации работ. Посторонние сообщения запрещены и будут удаляться. Вопросы и обсуждение в специальной теме (кликабельно).

Система начисления баллов:
Каждый критерий будет оценен по 10-балльной шкале.

На оценки в номинации Проза будут влиять следующие критерии:
- оригинальность идеи;
- образность и метафоричность;
- раскрытие сюжета;
- стилистика и грамотность;
- соответствие заданию.



Шесть участников с обоих серверов, получившие наивысший балл по оценкам жюри, будут признаны победителями. Одной работе будет присуждено первое место, две работы займут второе место, третье место получат три работы. Также все работы, соответствующие условиям конкурса, примут участие в зрительском голосовании. Его победителями станут двое участников, по одному на каждом сервере, набравших наибольшее количество голосов, но не попавших в шестерку финалистов по оценкам жюри. Поощрительный приз получат участники, работы которых набрали более 20 баллов в сумме по пяти критериям, но не вошли в число призовых.



Награды победителям:

1 место:
• Медальон Топтыжки;
• Кольцо «Безмолвие океана», Амулет «Легкий бриз»;
• Временная маска скрытия облика;
• Амулет «Дивная Тайна океана» 3 шт;
• Эликсир невидимости;
• Наградной ларец 50 шт;
• Наградной лист 50 шт.

2 место:
• Медальон Топтыжки;
• Кольцо «Безмолвие океана», Амулет «Легкий бриз»;
• Временная маска скрытия облика;
• Амулет «Дивная Тайна океана» 2 шт;
• Эликсир невидимости;
• Наградной ларец 40 шт;
• Наградной лист 40 шт.

3 место:
• Медальон Топтыжки;
• Кольцо «Безмолвие океана», Амулет «Легкий бриз»;
• Временная маска скрытия облика;
• Амулет «Дивная Тайна океана»;
• Эликсир невидимости;
• Наградной ларец 30 шт;
• Наградной лист 30 шт.

Приз зрительских симпатий:
• Амулет «Дивная Тайна океана»;
• Наградной ларец 20 шт;
• Наградной лист 20 шт.

Поощрительный приз:
• Наградной ларец 10 шт;
• Наградной лист 20 шт.

Желаем удачи и творческого вдохновения всем участникам!

Утренние лучи теплого весеннего солнца еще пока не уверенно пробивались сквозь густые белые облака и проникали через небольшое окно в мою комнату. Природа все-таки сжалилась над жителями Хаира, продолжительные дожди и хандра уступали место приветливому солнцу и хорошему настроению.
В доме было пусто, на столе стоял кувшин молока и большой ломоть хлеба. Жили мы мамой весьма бедно. Отца я никогда не видел и знал о нем по весьма скромным рассказам матери, которая неохотно разговаривала на эту тему. По ее словам, он был славным воином противоположной расы, сильным и смелым, а она юной и безрассудной. Закрутился роман, они часто встречались тайком, но в один прекрасный день он не пришел и больше мать его не видела. А через несколько месяцев родился я. На удивление добро почтенных магмар, кожа моя разительно отличалась от привычного для них цвета, смешение рас не прошло бесследно. Мать жила в позоре, а я был изгоем среди сверстников. Водиться со мной считалось не достойным чистокровных магмар. Мама выбивалась из сил, что б хоть как то зарабатывать на жизнь, поэтому большую часть времени я был предоставлен сам себе. Но мне не было скучно одному, я быстро находил себе занятия. В четырнадцать лет моим излюбленным занятием стали вылазки на земли Огрия. Я тайком пробирался на судно и спустя небольшой промежуток времени с легкостью оказывался в Виригии, а не характерная внешность позволяла мне свободно разгуливать по континенту не привлекая внимания. Я с удовольствием осваивал окрестности, часто бывал в питомнике, лазил по заброшенному дому в поисках приключений. Но моим самым любимым местом была ярмарка на площади света. Шум, неустанные продавцы привлекающие внимание к своему товару замыленными фразами. Толпы покупателей с набитыми золотом кошельками, придирчиво рассматривающие товар и старательно сбивающие цену. Все это было мне по вкусу. Жизнь быстро научила меня легкой добычи, я ловко вытягивал драгоценности у зазевавшихся господ.
Так, бредя среди ярморочных рядов и наслаждаясь атмосферой, я чувствовал себя как рыба в воде… И вдруг какая то весьма пышная дама, двигаясь через толпу как каравелла по волнам, грузно навалилась на меня, весьма худощавого парня, своей сдобной фигурой и в доли секунды умудрилась сунуть мне в руки тяжеленую корзину с продуктами:
- Эй, не зевай…Помоги донести!
Я только открыл рот, чтоб грубо возразить, но она, не церемонясь, двинулась дальше, дав понять жестом, чтоб я не отставал. Мне ничего не оставалось, как посильней напрячь все свои скромные мышцы, покрепче уцепиться в корзину и поспешить за быстро удаляющейся «каравелой».
Мы прошли через центральную площадь в сторону селения Баурвилл. Подойдя к дому с надписью «Таверна «У Мэри»» моя «госпожа» остановилась и, указав мне на дверь, произнесла:
- Оставь корзину у входа и проходи.
Я поставил корзину, огляделся, это была кухня трактира. В комнате было жарко, а от запахов еды у меня заурчало в животе. Кухарке было велено накормить меня. Я устроился за столиком в самом углу гостиной, передо мной поставили тарелку ароматной похлебки и аппетитного жаркое. В заведение было практически пусто, и я с большим удовольствием уплетал дарованные мне угощения.
Дверь трактира отварилась, и на пороге показался не молодой мужчина среднего роста, с темными волосами и коротко стриженой бородой. Он был облачен в дорогие доспехи, его походка была уверенной, а взгляд гордым. Попросив пару кружек холодного шиз-пива, присел за соседний стол. К этому моменту я уже опустошил тарелку похлебки, голод ощущался уже не так остро, поэтому второе блюдо я ел не торопясь и с наслаждением. Было видно, что мой сосед по столику никого не ждет, а просто коротает время, не торопясь, потягивая бодрящий напиток и размышляя о своем. Я тоже неспешно доедал жаркое, попутно думая как хорошо было бы после такого сытного ужина сладко поспать. Время близилось к вечеру.
В конце концов, незнакомец «приговорил» две кружки пива, молча встал и вышел из трактира, оставив на столе два золотых. Я тоже решил покинуть заведение и наклонился под стол, чтоб поднять свою торбу и увидел на полу, как раз там, где сидел темноволосый воин, кусок пергамента. Подхватив записку, я выскочил на крыльцо, что б вернуть ее владельцу. Крикнул в след удаляющемуся мужчине, но он не обернулся. И тогда любопытство взяло верх, и я прочел содержимое. Это был рецепт зелья, в его состав входили редкие травы, которые не так уж и просто достать. Я никогда не слышал о таком зелье, но мне стало сразу понятно, что настой этот весьма токсичен и противоядие вряд ли есть даже у самых опытных целителей. Моя мама была травницей, она лечила людей, и я неплохо разбирался в зельях. Видимо этот человек очень сильно жаждал чьей-то смерти. Любовь к приключениям была поистине сильна, мне стало жутко интересно, что задумал незнакомец. И я решительно последовал за ним…
Ночь была прекрасной. Чистое звездное небо было глубоким, а воздух чистым и прохладным, что приходилось слегка ежиться, дабы как можно дольше удержать тепло, совершенно лишенного жировой прослойки, тела. Несколько часов незнакомец бродил рядом с ареной на площади О’Дельвайс, явно осматриваясь, но все же не решаясь на какие-то конкретные действия. И только когда ночь полностью накрыла город, воин подошел к стене арены, оценив взглядом ее высоту, и лихо перепрыгнул. Я не поверил своим глазам, как это ему удалось? Ограждение составляет примерно два с половиной метра. Но размышлять об этом у меня не было времени, я судорожно вертел головой, что б найти хоть какую-то возможность преодолеть преграду. На мое счастье неподалеку росло высокое дерево с раскидистыми ветвями. Я старался лезть как можно быстрей и тише. Пытаясь не упустить из вида преследуемого, я оступился и чуть не слетел с ветки. Мой взгляд, все же успел ухватить, в какую дверь проник незнакомец. Я аккуратно спрыгнул и поспешил войти в ту же дверь. В помещении было темно, комната оказалась небольшой, еще одна дверь вела в длинный коридор, освещенный редкими факелами. Но этого света вполне хватало, что б ориентироваться в пространстве. Я двигался вдоль коридора, который сворачивал налево, остановился и медленно выглянул из-за поворота. Мужчина плавно приоткрыл одну из дверей коридора и молниеносно влетел в комнату. Послышались возня и лязг металла. Я не мог устоять, подлетел к двери и распахнул ее. В комнате было мрачно, лишь одиноко горящая свеча давала возможность хоть что то разобрать. Шла борьба, деревянная и казавшаяся добротной мебель не могла устоять под натиском мечей. Захваченные боем, присутствующие не видели моих манипуляций, сумрак в помещении был на руку. В суматохе, мне все таки удалось подобраться поближе и умело вонзить иглу, отравленную парализующим ядом, в шею безудержного нападавшего. Действие его было мгновенным, я все время носил такую иглу с собой и она не раз меня выручала. Не в силах больше сопротивляться яду, воин с грохотом повалился на пол не в состоянии пошевелить и пальцем. На мгновение все замерло. Мужчина оставшийся стоять на ногах, схватил факел, зажег его и поднес к лицу незнакомца.
- Адамас! Не может быть! Что ты делаешь здесь? Я думал, ты покинул эти земли навсегда.
- Здравствуй, Дамириус! – не скрывая злости, произнес поверженный. – Да, я долго путешествовал и спустя много лет снова оказался здесь.
- Что нужно тебе?
- Все это время я ненавидел и желал твоей смерти! – глаза Адамаса горели огнем и были готовы испепелить собеседника.
- Ты никак не можешь смириться с поражением?
- Я не могу смириться с предательством!
- Каким?- недоуменно спросил Дамириус.
- Твоим, твоим предательством, Воевода! Ты был мне братом, мы всегда шли нога в ногу – ловкие воины, меткие стрелки, нам не было равных. Когда пришло время выбрать нового воеводу, взор старейшин был устремлен на нас и только честный бой мог все решить. Я готовился к битве и не ждал от тебя подвоха, но ты оказался трусливым. Сделав насечки на моем мече, из-за которых лезвие раскололось, ты имел преимущество, благодаря которому и одержал победу. Мне ничего не оставалось делать, как признать поражение и покинуть город, оставив возлюбленную и свою прежнюю жизнь. Конечно, я не мог смириться.
С каждой фразой гнев и злость Адамаса отступали, голос становился тише и спокойней. Дамириус, высокий, крепкий мужчина еле заметно ссутулился, а взгляд его стал прозрачным, как будто где-то в глубине души он перенесся в то самое далекое время…
Я был ошарашен! Воеводу я никогда не видел, но много слышал о нем. Даже в магмарии знали, что он большой знаток военного дела, опытный, благородный и справедливый воин. Стоя в не удобном положении я пошатнулся и глиняный кувшин, стоявший на полке рядом со мной, с грохотом упал и раскололся на сотни кусков. Дамириус встрепенулся и его взгляд устремился в мою сторону:
- А ты кто такой? Подойди.
Я робко шагнул ему на встречу:
- Меня зовут Израэль.
- Как ты попал сюда? – продолжил допрашивать меня воевода.
- Я случайно нашел рецепт зелья отравления, который потерял этот воин. – мой палец указывал на Адамаса. – Решил проследить.
- Ну брат, неужто ты хотел отравить меня, как трусливая девчонка? – хохот Домириуса звучал как раскаты грома.
- Не брат я тебе! Да уж, тогда ты сейчас лежал бы на полу в неуклюжем положении, а не я. – уже совсем спокойно сказал Адамас.
Действие парализующего зелья постепенно стало проходить, и воин неуверенно попытался встать на ноги:
- Ах да, я видел тебя в таверне.
Приложив немало усилий, он все же встал на ноги и приблизился ко мне, осматривая с ног до головы:
- А это у тебя откуда?
Адамас разглядывал мой амулет, я не заметил, как он выскочил из-под рубахи. Машинально спрятав его, произнес:
- Это амулет моего отца. Я никогда не видел его, он был подарен моей матери.
Я всегда носил его на шее. Сделанный из драгоценного камня и украшенный золотой оправой, амулет всегда приносил мне удачу.
Адамас сделав еще усилие, схватил ворот моей рубахи и рванул его, затем пристально осмотрел мою кожу:
- Так ты магмар?
- Моя мать магмарской расы, а отец был человеком.
Черные как ночь глаза впились в мое лицо, он некоторое время в полной тишине рассматривал его и, казалось, ничего нельзя скрыть от этого пронизывающего насквозь взгляда.
- И что дальше делать будешь, Адамас? – нарушил молчание Дамириус.
Не сводя с меня взгляда, еще недавно бывший для меня незнакомцем ответил тихим, но до краев наполненным чувствами голосом:
- Сына воспитывать…

Чужие крылья

- Доставка готовых ужинов! – я поудобнее перехватила вместительную торбу с заказом, поправила нагрудный фирменный значок от «Мэри и Ко» и с силой постучала в массивную входную дверь. Меня ждали, дверь тотчас отворилась, явив молодого взволнованного мужчину.

- Входите… Входите, входите, а мы уж Вас заждались. Одну минутку, я э-э-э… поднимусь наверх за деньгами, - комкая слова и сбиваясь, пробормотал незнакомец, забирая заказ и буквально втаскивая меня в прихожую. Всклокоченные светлые волосы, смешные очки на резинке, сдвинутые на макушку, судорожные движения рук, странный халат в разноцветных пятнах и какой-то совсем уж ненормальный блеск в глазах – на маньяка заказчик, конечно, не походил, но что-то заставило меня насторожиться. Мужчина тем временем унесся по лестнице, ведущей на второй этаж, якобы за деньгами.

«Так, Лина, без паники! Ну и что, что странный, и не таких за время работы в трактире видали. Денег за заказ нужно дождаться в любом случае», - постаралась успокоить себя я. В тот же миг к моему лицу кто-то с силой прижал влажную дурно пахнущую ткань, и сознание со скоростью мчащейся шанкары покинуло меня.



Пробуждение было не из приятных. Я лежала на чем-то жестком, тело ломило, руки, шея и спина затекли от долгого пребывания в неудобной позе, горло саднило, безумно хотелось пить. Глаза слезились и не желали открываться, а по вискам безжалостно колотили микроскопические молоточки острой боли.

Первые мгновения я не могла осознать, где я и что же случилось, но стоило приложить усилие и все-таки раскрыть слезящиеся глаза, как вспомнилось все.

Помещение, в котором я оказалась, чем-то напоминало главную комнату в гильдии мастеров на Центральной площади. Те же огромные столы, заставленные бессчетным количеством различных баночек, колбочек, пузырьков, емкостей с порошками и чернилами, а еще какие-то незнакомые массивные приборы и установки. Таких в гильдии я никогда не видела. Было и еще одно отличие – в помещении отсутствовали окна, что наводило на мысли о подвале.

Сама я полулежала в большой деревянной клетке. Перья, чешуйки и клочки шерсти, видневшиеся то тут, то там среди прелой соломы, недвусмысленно намекали, что я не первая гостья этой темницы. Небольшая дверца была заперта обычным навесным замком. Даже начинающий взломщик справился бы с таким шутя. Вот только взломщиком я не была.

Но больше всего пугал белоснежный стол-каталка, стоящий неподалеку. На столе в какой-то неизвестной мне последовательности были разложены ножи, ножницы, щипцы, скальпели и еще что-то явно лекарское, названия чему я не знала.

И запах. Пахло чем-то едким и резким. Из глаз снова побежали слезы, а саднящее горло заболело сильнее.

Паника, безысходность, дикий животный ужас и бешеный адреналин сумасшедшим коктейлем понеслись по венам. Где я? Что нужно моим похитителям? Что меня ждет? Доживу ли я до утра или жуткий подвал-лаборатория станет последним моим воспоминанием? От страха и неизвестности хотелось выть.

Внезапно комнату наполнил звук шагов, и в подвал по винтовой лестнице спустились двое – человек и магмар. Блондина-заказчика я узнала сразу, а вот огненно-рыжий магмар с алой кожей был мне незнаком.

Я до боли в побелевших пальцах вцепилась в деревянные грубые прутья клетки:
- Пожалуйста! Прошу вас, отпустите меня! Клянусь, я никому ничего не скажу, только отпустите! – слезы солеными ручейками стекали по щекам, а голос то и дело срывался то на шепот, то переходил в крик. В тот миг я готова была пообещать и отдать все, что угодно, только бы вырваться из этого подвала-лаборатории.

- Глупая, она не понимает, какая величайшая честь ей выпала! – покачал головой блондин, обращаясь к своему сообщнику. – Сверхсила, выносливость, суперспособности, возможность познать восторг полета, улучшенное зрение и обоняние, и сама Шеара ведает, что еще! Ты нам еще сама спасибо скажешь! - фанатичный огонек в глазах молодого ученого разгорался с каждым сказанным словом, а к концу тирады там полыхал настоящий фанатичный пожар.

Во взгляде магмара на мгновение мелькнуло что-то, похожее на жалость, но тут же исчезло.
- Афеларго дуци? – обратился он к коллеге и, получив молчаливое согласие, потянул за какой-то рычаг в стене. В тот же миг стена дрогнула и сквозь открывшийся проход въехала еще одна клетка. Она была не в пример прочнее и больше моей, и не удивительно, учитывая особенность ее обитательницы.

Яростно жужжа и щелкая гигантскими фиолетовыми жвалами, в клетке бесновалась Харцида. Полупрозрачные бирюзовые крылья с трудом удерживали членистое полосатое тело в замкнутом пространстве. Время от времени они с гудением задевли металлические прутья, а огромные загнутые ножки насекомого с хитиновыми наростами, больше напоминающие острейшие серпы, без устали молотили по железным перекладинам, пытая сломать ненавистную преграду. Но самые сильные ужас и отвращение внушало массивное жало насекомого, с дрожащей каплей зеленоватого тягучего яда на кончике.

- Тише, тише, моя красавица, - блондин с опаской похлопал по клетке с беснующимся монстром. – Потерпи, моя девочка. На рассвете все изменится. Авелиус, анализ крови на совместимость уже готов?

- Гупус, - отрицательно качнул головой магмар.

- Ну, как же так, коллега? Ладно, подождем до утра. Не скучайте, мои хорошие, - ученый послал нам с Харцидой шутливый воздушный поцелуй, после чего свет в подвале погас, а похитители удалились.

Истерика накатила с новой силой. Я то металась от одной стены к другой, с ругательствами и криками, сбивая костяшки кулаков в кровь о ненавистную древесину, то, обессилев, принималась тихо всхлипывать, усевшись в углу на ворохе дурно пахнущей соломы.

Было до боли страшно осознавать, что никогда больше не увижу родных и близких, не прокачусь на любимом луане, не посижу у вечернего костра в Тихой степи, не отпраздную свой девятнадцатый день рождения, и вообще так много не сделаю, не увижу и не успею…

Ну почему? Почему лишь в книгах у героини, попавшей в беду тут же появляется красавчик-спаситель или какая-то суперспособность на худой конец? У меня же даже завалящей шпильки с собой нет, чтобы в замке поковыряться! Хотя…

Нагрудный значок в виде скрещенных миниатюрных вилки и ножа был сорван мной в каком-то безумном порыве. Руки дрожали, а кромешная тьма и полное отсутствие подобного опыта, лишь усугубляли накатывающую волнами панику.

Замок сдался не сразу. Да что там, я даже нашла его не с первой попытки. Вилка и ножичек гнулись, в замке что-то щелкало и скрипело, а я поправляла влажную челку, которая лезла в глаза, и молилась, лишь бы значок выдержал, не сломался и не застрял в этом ржавом скрипучем монстре, по какой-то ошибке именуемом замком. И тем не менее я победила! С глухим щелчком замок раскрылся, а мне снова захотелось расплакаться, на этот раз от облегчения.

Однако расслабляться было рано. Осторожно выбираюсь из клетки, понимая, что если поймают – еще одного шанса у меня не будет. Хотя, учитывая, сколько шума было во время моих метаний в деревянной темнице, и что шум этот никого не привлек, - по лаборатории можно передвигаться без опасений.

На мгновение мелькнула мысль освободить и мою подругу по несчастью, но представив, что может сделать со мной разъяренный монстр, - мысли о освобождении Харциды я оставила.

В кромешной темноте почти на ощупь поднимаюсь по винтовой лестнице и оказываюсь в той самой прихожей. Свет догорающего камина слегка разбавляет ночную тьму. Рядом с камином в кресле дремлет тот самый магмар. О, Шеара! Помоги мне!

Медленно продвигаюсь к входной двери, замирая после каждого сделанного шага. Минуты кажутся часами, руки, лицо и спина покрыты отвратительной влажной пленкой холодного пота. Только бы получилось! Только бы не разбудить! До входной двери остается всего два шага, когда тишину спящего дома пронзает скрип половицы. Я замираю, готовая в любой момент броситься бежать. Магмар хмурится и что-то бормочет во сне, но не просыпается. Кажется, пронесло! Не веря собственному счастью, преодолеваю последние шаги до двери – дверь заперта! Задвижек и щеколд на ней нет, значит нужен ключ. Неужели это конец?!

Хочется сесть и разрыдаться прямо рядом с этим неприступным деревянным монстром, что встал между мной и свободой. Хочется кричать и плакать, но жить все-таки хочется сильнее. Стараясь не разбудить магмара, оглядываю комнату. Окно! Как же я раньше не подумала?!

Окно манит, поигрывая светлыми шифоновыми занавесками, что слегка шевелит прохладный ночной ветер. Хочется бежать к нему, но нельзя. Несколько минут, показавшихся вечностью, и вот я у окна. Осторожно взбираюсь на подоконник, еще немного и этот кошмар закончится!

Чужие горячие пальцы смыкаются на моей щиколотке…



- Доброго вечера, уважаемая Леолина!

- Здравствуйте, Глобиус!

Разговор течет неспешно и как всегда: о погоде и приближающихся праздниках, об общих знакомых и о ценах на корм для питомцев. Теплый летний вечер радует запахами засыпающего разнотравья, песнями болотных жаб где-то на недалеком водоеме, ласковым ветром и нежными прощальными поцелуями заходящего Мирроу. В промежутках между репликами Глобиус делает какие-то пометки на пергаменте, а Леолина то и дело кокетливо поправляет оборки на атласном темно-синем платье. Идиллия!

Но если бы кто-то случайно заглянул через плечо седому ученому, записи очень удивили бы невольного наблюдателя:
« Объект номер двенадцать, симбионт человеческой девушки Лины и харциды Лео - память по прежнему не вернулась, агрессии не проявляет, масса тела в несколько раз меньше массы исходных объектов. Никаких внешних проявлений симбиоза, кроме крыльев, пока не обнаружено. Наблюдение решено продолжить.»

Старые знакомые прощаются. Ученый что-то напевая уходит все дальше, не замечая, как взгляд Леолины из дружелюбного становится ненавидящим.

- Мое время еще придет, - шепчет фея, поправляя подол платья, скрывающий в своих атласных пышных складках смертоносное ядовитое жало…

— Уходи, – непреклонным голосом с ледяными нотками повторила она, – тебе нечем платить, а моё время стоит дорого.
— В погоне за золотом ты тратишь своё время и свою душу впустую, – глухо возразил воин, – Послушай же меня. Если ты будешь со мной – я обещаю тебе быть рядом отныне и до своей смерти и всё богатство мира бросить к твоим ногам.
Её сердце сжалось, но она ничем не выдала душевного смятения. Напротив, её глаза гневно засверкали и она рассмеялась:
— Богатство? Воин, какое богатство? Жалкая деревянная лачуга на краю деревни, единственная хромая коза, ржавый плуг и пара соток земли, на которой ты выращиваешь пшеницу? Это – твоё богатство, которое ты мне предлагаешь? А может, ты уже вообразил как я пропалываю грядки от сорняков вот этими руками? – и она подняла к лицу свои руки с холёными наманикюренными пальцами, унизанными золотыми кольцами ручной работы.
Воин отвернулся. Молчание длилось буквально пару секунд, но ей они показались бесконечно долгими. Наконец он ответил:
— Я предлагал тебе рубины рассветов и сапфиры закатов. Я предлагал тебе алмазы звёзд и хрусталь дождя. Я предлагал тебе богатство лет вдвоём в гармонии и любви от золота надежд и до серебра волос. Однажды твоя красота увянет и ты останешься одна, а звонкие монеты перестанут радовать тебя. И тогда ты вспомнишь меня и поймешь, что променяла всё бесценное на проходящее. Но вернуть уже ничего будет нельзя.
С этими словами воин ушел в ночь. Он не видел одинокой слезы, медленно стекающей по её щеке. Свет луны на пару мгновений прорвался через грозовые облака и заиграл в соленой капле, пока та не сорвалась наземь, словно символизируя все те надежды, о которых он говорил и их крушение.
Она закрыла глаза. Минутку слабости она может себе ещё позволить. Вдохнув полной грудью холодный свежий воздух, прислушавшись к ветру в ветвях деревьев, вспоминая. Никаких надежд. «Как ты не прав, воин. Этот выбор я сделала не сейчас».


— Боже мой! – глаза повитухи расширились от ужаса, – Боже мой!
— Что? Что не так с моим дитя? – испуганно прошептала обессилившая после родов женщина, пытаясь встать с постели, чтобы заглянуть в свёрток на руках повивальницы.
— Боже мой! – причитала последняя. Торопливо сунув ребёнка, завёрнутого в небольшое одеяльце в руки матери она, отскочив, принялась сбивчиво тараторить, - моя прабабка сказывала, был у нее такой случай. Родился мальчик-не мальчик, уродец страшный. Отнесли его на болото, да и дело с концом. А соседям сказали, что умер он. Так он и умер, на болоте-то. Кто же там выживет. Отнесите на болото это дитя, негоже ему жить и мучиться, бедолажке!
Мать заглянула в лицо своего малыша. «Боже мой», – прошептали бледные губы.
В свертке лежала девочка. Её лицо было сморщено, голова была непропорционально большой, руки же не в меру маленькими, под огромным носом был рот с заячьей губой. Глаза были посажены так глубоко, что казалось, лоб сейчас под собственной тяжестью съедет на них. Девочка была горбата и по всему её телу росли рыжие волоски.
Задыхаясь в рыданиях, мать прижала ребёнка к своей груди. Укачивая девочку на руках, сквозь слёзы она шептала: «Бедное, бедное моё любимое дитя, я не обреку тебя на смерть, я не смогу».

Так и началась её история. У всего есть причина и следствие. И причины, которые привели её к тому образу жизни, который она вела сегодня, она знала слишком хорошо.
Как только она повзрослела настолько, чтобы понимать, что отличается от других магмар, она осознала, что всегда будет изгоем. Как только соседские дети повзрослели настолько, чтобы понимать, что она отличается от них – начались насмешки и издевательства.
Сколько слёз было пролито в подушку по ночам, когда, признавая собственное уродство, ущербность и бессилие изменить законы природы, она лежала в одиночестве на своей кровати, стараясь заглушить рвущиеся из самой её души рыдания, чтобы не разбудить мать. И сколько слёз было скрыто от посторонних глаз, когда колкие эпитеты, коими её богато усыпали соседи и прохожие, доносились до её ушей.
О, если бы она могла отомстить обидчикам, но тщедушное детское тело её с маленькими ручками не могло удержать даже кочерги. Да и что толку? Это не подарило бы ей столь желанную красоту.
Сколько раз она желала умереть. Почему мать не унесла её и не оставила на болоте в младенчестве из сострадания? Почему ни один зверь в лесу не напал на неё и не растерзал её уродливое тело из чувства голода? Почему ни один магмар не зашиб её где-нибудь неподалеку из милосердия? Но нет, они высмеивали, ставили подножки, кидали в неё камни, улюлюкали, злобно подшучивали, заперев где-нибудь в хлеву со словами «среди свиней тебе самое место». Бывало, даже устраивали побои. Но не убивали. И тогда в её сердце поселилась ненависть. На несправедливый жребий, что выпал ей. На судьбу, на магмар. И на себя. Когда же соседские девочки вступили в ту пору, что называется ранней юностью, когда их волосы стали заплетаться в косы, платья подчеркивать стройный стан, а щёки красить нежный румянец каждый раз, когда парни восхищённо смотрели на них, тогда впервые познала она и горький вкус зависти, разъедающей изнутри.
И только зарываясь с головой перед сном в любящие объятия матери, она на секунду забывала о том, какая доля выпала ей. И имело значение только то, что в этом мире есть хотя бы одно живое существо, которое её любит. Такую, какая она есть. Смириться со своим уродством было непросто, но в такие минуты ей это удавалось. Что она знала наверняка, так это то, что всю жизнь свою так и проживет – всеми гонимая и унижаемая.


— Магдалена! Прошу прощения за беспокойство.
Окрик прервал череду воспоминаний. Она чуть вздрогнула, толи от ночной прохлады, толи от неожиданности.
— Доброй ночи, – ослепительно улыбнулась она окрикнувшему её хорошо одетому воину.
Воин замер. От её улыбки у него заколотилось сердце. Она была так красива. Непокорная грива её медных волнистых волос развивалась, увлекаемая ветром. Пурпурный полупрозрачный шёлк платья обвивал её стройное тело, почти не скрывая ничего, только подчёркивая. Мягкие изгибы чуть полноватых губ цвета старого вина соблазняли, манили. А глаза… Её глаза светились каким-то внутренним светом, затягивали в свою глубину, влюбляли, обещали наслаждение. Но в них было что-то ещё. Что-то, что он видел в глазах закаленных в боях земляков, отдавших не один десяток лет битвам. Решимость, твёрдость характера и нечто пугающее, тёмное, то, что приходит не само по себе, но с горьким опытом. «Да какой у неё может быть опыт? Красавица, привыкшая к вниманию мужчин, исполняющих любую её прихоть, что она в своей жизни могла пережить такого?», – одернул он себя. Словно стряхнув наваждение, он отчеканил:
— И вам доброй ночи. Я прибыл по распоряжению купца Галаша, известить вас о том, что утром он прибывает в нашу столицу. Купец просит вашего позволения нанести дружеский визит уже вечером завтрашнего дня, – он поклонился.
При слове «дружеский» Магдалена снова улыбнулась и чуть потянулась. Лениво, как кошка. Все вокруг знали, чем она зарабатывает на жизнь, но деликатничали так, словно она владела пекарней и продавала пирожки, а не была путаной.
— Благодарю за столь светлую весть, что вы принесли к моему порогу. Передайте, пожалуйста, купцу Галашу, что я с искренней радостью жду его завтра, – она сделала небольшую паузу, совсем маленькую, но, однако, её хватило, – на дружеский торжественный ужин в честь его приезда.
— Будет сделано! – посыльный ещё раз поклонился и исчез в темноте.

Зайдя домой, Магдалена прошла в комнату и села перед зеркалом. Из зеркала на нее смотрело симметричное, идеальное лицо. Она привыкла к этому отражению, уже давно считая его своим. Но сейчас оно казалось ей чужим. В смятении она поднесла руку к лицу и провела по щеке пальцами, едва касаясь ими своей нежной кожи, будто ощупывая. Нет, это она. Это давно она. Той уродливой горбуньи, о которой сегодня всколыхнул воспоминания её поклонник, больше нет.
Та, другая она, осталась в прошлом. Ту, другую, она последний раз видела восемь лет назад в отражении зелья, сваренного Бругильдой такой же тёмной ночью, как и эта.

Она закрыла глаза рукой и опёрлась локтем о стол. Воспоминания снова вихрем подхватили её и Магдалена подчинилась им. Когда первый раз она пришла к колдунье и слёзно вымаливала у Бругильды любое средство, любое зелье, которое бы сделало её красивой, колдунья сжалилась над ней и обещала помочь, но спросила:
— Готова ли ты заплатить непомерную цену за такое сильное заклинание? Магия не даётся просто так, она всегда требует что-то взамен. И цена, поверь, будет очень высокой.
— Готова! – с горячностью ответила Магдалена, – Посмотрите на меня! Я – жалкое существо, поневоле согнутое в три погибели, мытарюсь на земле, жду своего последнего часа, у меня нет никакой радости, я одинока, никем не понята и всеми гонима, объект насмешек и пинков. Я – та, которой не дано даже мгновения счастья. И если есть хоть один способ изменить мою судьбу – я готова на все, что потребуется!
Бругильда посмотрела на неё. В её глазах не было жалости, но не было и отвращения, которое Магдалена привыкла видеть. Горбатая, с маленькими кривыми руками, заячьей губой, вечно смотрящая исподлобья – Магдалена сама испытывала отвращение к себе. Но в глазах Бругильды было что-то другое: так на Магдалену иногда украдкой смотрела её мать. Сочувствие. И понимание.
Колдунья молча достала свой гримуар и сев за стол принялась перебирать страницы. Наконец, найдя нужное заклинание, она остановилась. Повисло долгое молчание.
— Что там написано? – волнуясь, спросила Магдалена, испытывая нехорошее предчувствие. Это затянувшаяся пауза вселила в неё страх, который пробежал костлявыми пальцами по её позвоночнику.
— То, что ты просишь – возможно. Но ценой такой красоты станет невозможность полюбить. В тот миг, как ты влюбишься – заклинание спадёт. Ты снова станешь той, кем ты являешься. Твоё одиночество останется с тобой навечно. Ты обречена на него сейчас и будешь обречена в новом обличье. Мимолетные свидания – вот что тебя ждёт и что тебе уготовано. И никаких чувств с твоей стороны.
— О, это невысокая плата. Мужчины достаточно надо мной издевались и унижали, чтобы я всё ещё хотела полюбить кого-то из них, – недобро прошипела Магдалена.
— Но это ещё не всё, – Бругильда молча встала, и тяжело опираясь на свой посох, подошла к Магдалене. Наклонившись к самому её уху, она прошептала несколько слов. Для заклинания нужен был ингредиент, который могла достать только сама Магдалена. И этот шёпот показался ей громом среди тишины окружающего домик ведьмы леса.
От этого воспоминания ещё одна слеза медленно покатилась по щеке Магдалены, но на сей раз она не дала ей упасть, смахнув её со злостью. В её жизни было много слёз, слишком много.

Завтрашний день обещал быть долгим и прибыльным, а значит, ей надо хорошенько отдохнуть и выспаться. Скинув платье на пол, Магдалена легла в кровать.
Её разбудили солнечные лучи, заглядывающие в её окно после полудня. Всю ночь она плохо спала, ей снились непонятные дурные сны. Она не запомнила ни один, однако они оставили после себя неприятное ощущение тревоги и тёмные круги под глазами. Остаток дня она провела замазывая их кремом с вытяжкой из линуй, прихорашиваясь и подбирая наряд к приходу Галаша.
Галаш был пунктуален, любил плотно покушать, немного выпить и очень любил поговорить, прежде чем перейти непосредственно к «дружеской» части их встреч. Но платил всегда хорошо. Этот раз не был исключением. Когда он ушёл, Магдалена встала с постели и посмотрела на столик у зеркала. На нём лежала горсть бриллиантов и медальон волнистого грифончика – плата за визит.

Подойдя к столу, она коснулась пальцами медальона с выгравированной на нём заморской птицей. Однажды, ещё в детстве, у неё была птичка. Маленький птенец Гур, неизвестно как очутившийся в их краях. Она нашла его в лесу со сломанным крылом, подобрала и принесла домой. Мать помогла сделать ему повязку, но крыло срослось неправильно. Он так и не смог летать. Он любил ходить по подоконнику их раскрытого окна и весело щебетать, пока однажды соседские дети не кинули в него камень со смехом: «у уродины и питомец калека». Камень в птицу не попал, но напугал: больше Гур к окну не подходил и по подоконнику не прогуливался. Она вспомнила, как обидно было ей. Сев на пол, она горько заплакала. Мать подошла к ней, присела рядом, обняла и сказала: «Да, он похож на тебя. У него тоже есть увечье, он никогда не поднимется в небо, как другие птицы. Но это не мешает тебе любить его. А твои внешние недостатки никогда не помешают мне любить тебя». Кое-как обняв мать своими кривыми маленькими ручками, Магдалена прошептала: «Я тоже люблю тебя, мама».

Магдалена тряхнула головой, отгоняя воспоминания. Второй вечер они преследовали её, заставляя заглядывать в самые тёмные уголки её души. Решив, что ей необходимо расслабиться, она налила в бокал немного красного вина из графина, стоящего тут же на столике. Подойдя к окну, она подставила лицо лёгкому ветерку и вечерней прохладе. Внизу хрустнула ветка. Обычно это её совершенно не пугало, много мужчин приходило к её дому в надежде увидеть её и может быть даже воспользоваться её услугами. Но плохой сон и нервозность последних двух дней сыграли свою роль, рука Магдалены дрогнула и вино пролилось. Словно заворожённая, стояла она, смотря, как растекается красная жидкость, мгновенно впитываясь в тонкую ткань платья. Она видела уже нечто подобное однажды.

Тогда, восемь лет назад, в хижине колдуньи, приготовленное Бругильдой зелье для её превращения в красавицу точно так же обвивало всё её тело, ползло по коже словно живое, не оставляя ни единого неосвоенного места, впиваясь в неё, причиняя боль, с хрустом ломая и выправляя кривые кости, вытягивая руки, убирая все изъяны, пока полностью не покрыло её с головы до ног и не впиталось в самую её сущность. Очнувшись на полу, полностью нагая, Магдалена поднесла свои руки к лицу. О, чудо! Они были совершенно обычными. Подбежав к зеркалу, она увидела в нём не себя, а стройную рыжеволосую красавицу. Вернувшись домой под покровом ночи, поспешно собрала свои вещи и уехала в поселение Ментали, чтобы начать новую жизнь там, где никто не знает, какой она была раньше.

Магдалена устало села в кресло и закрыла глаза. Слёзы струились из под опущенных век. У всего есть причина и следствие. Одиночество при бесчисленной веренице поклонников было следствием, запрет на любовь к мужчине был её ценой за красоту. Любовь же матери – стала тем самым главным ингредиентом для заклинания ведьмы. Магдалена навсегда запомнила те слова, что шепнула ей колдунья: «Принеси мне сердце человека, который любит тебя такой, какая ты есть».

Инферно!

Сидели юные магмары на площади огня и слушали рассказ старца Веркия...

Разразился гром над Поднебесьем и свергли небеса древнего демона войны и мести. имя его "Лестраго" - повелитель тьмы, войны и диких криков. Был послан он не один, а вместе со своей армией "Калыванов" - это были тёмные порождения богов. Отрядам его армий не было конца. Одни ехали верхом на "Безусах" - ездовых животных которых создала сама сестра смерти "Бавира", вторые же бороздили небо на "Гневозмеях" - летающих охранниках ада. его бездонным легионам нет ни конца не края.

Кто сможет остановить такую армию? Кто сможет остановить зло?

И было принято решение вспомнить древний союз и стали бок о бок две враждующие армии перед лицом зла. И местом сражения стал Ледяной грот. Озарила поле боя минутная тишина, предвещающая великое сражение. Стояли в первых рядах элитные стражи и менторы, и доспехи их сверкали и переливались на солнце. За ними стояли Отряды воинов на Луанских тиграх и Брионких зорбах.

Шаманы нашего мира пробудили трёх древних драконов. Это были великие и могущественные создания. Чешуя их была как сталь и извергали они огонь.

И началось великое сражение!
Волны армий схлестнулись между собой. Кровь озарила землю. Три дня и три ночи продолжался бой. И когда армия Людей и Магмаров была на грани поражения явились они.....! Под звук барабанов и песен пришли те кого никто не ожидал увидеть, пришли те кого никто не воспринимал в серьёзно...! Воевода Гидвер который был во главе войска Магмаров поднял голову вверх и со слезами на глазах крикнул - Балогуры!!! Они заполонили небо летя на Ветрокрылах - могучих костяных драконах. Земные отряды балогуров мчали на Церрадорах, а за ними шли полки с барабанами и флейтами. Их песни лились землями ледяного грота. Их крики глушили врагов. Их сила не имела равных. Властелин балогуров "Боксус" сразился с демоном один на один и одержал победу. И был свержен демон глубоко под землю и заточен в темнице, а на месте заточения был возведен легендарный "Храм Избранных" что бы заточенный демон знал и чувствовал силу воинов нашего мира и помнил что не так просто нас сразить.

Но так же в великом бою погибли и драконы. И на грани смерти великая царица драконов "Ельбарда" подарила троих своих детей. Двое были одинаковы как две капли воды и назвали их тоже одинаково "Урчи" и были они разделены по одному каждому народу. И было возложено их воспитание на два народа что бы в трудный и тёмный час смогли они прийти на помощь.

Маленькие магмарчики сидели и открыв рты слушали старца. Когда он закончил рассказ и все начали расходится, один из малышей последовал за Веркием. Маленький и любознательный магмарчик "Курбан да" был под влиянием от рассказа и не мог не проследовать за стариком.

После 35 минут слежки он увидел как старец оглядываясь устремился в лес. Но то что увидел дальше Курбан было просто потрясающим.

Посреди леса была поляна и высокий ангар с которого доносились странные звуки. Когда малец приоткрыл засов и увидел что находится внутри он замер на месте и оторопел.

Старец гладил могущественного дракона! Цвет его чешуи был белоснежно- белым. Зеленые красивые глаза. И просто невероятные размеры.

Курбан с перепугу шлепнулся на землю и в тот же момент был обнаружен.
-Ох ты ж и любопытный малец. Молвил Веркий.
Малыш встал и боясь подбежал к старику.
- Что это такое? С острахом говорил малец.
- Это дракон, наследница рода великих драконов и кровная сестра братьев Урчи.
один вопрос был в голове малыша. - Как никто об этом не узнал?
Старец посмотрел на мальца и сказал. -Думаю мы не готовы пока что к появлению третьего дракона.

-Но я уверен что в будущем она сможет повести Урчи за собой в бой, если зло вырвется на свободу. ты же понимаешь что нужно дальше держать это в секрете?
-Да. Ответил Курбан.

Так что от себя добавлю.
Хоть у старца и есть секреты в шкафу, но можно сказать что они довольно таки разумные. И не думаю что нужно всем об этом знать. Но в нужный момент победа над злом будет за нами.

Ворожея Блодияра нахмурила брови, напряженно всматриваясь в хрустальный палантир уже не в первый раз.
– Странно, очень странно, все покрыто туманом, ничего не могу рассмотреть, такое со мной впервые, – задумчиво произнесла она, – единственное, что могу пока сказать, тут какая-то загадка, ключ к которой – это ребенок, оставшийся без родителей. Вам это о чем-нибудь говорит?
Блодияра повернулась к ведьме Гредее, которая уже больше месяца была прикована к своей кровати, постепенно силы покидали ее, она уже не могла пошевелить ни ногами, ни руками. Хорошо, что язык пока еще слушался, она могла негромко разговаривать. Сначала она пыталась сама вылечить свою непонятную хворь, перепробовала всевозможные рецепты, но все попытки были тщетны. Недавно в ее жилище приходил знахарь Спорукс, но ничем помочь также не сумел, по его мнению, на ведьму кто-то наложил очень сильное и страшное проклятие, победить которое он не в силах. Теперь Гредея позвала Блодияру в надежде, что та сможет увидеть, удастся ли ведьме поправиться и каким образом. Слова, сказанные ворожеей, заставили ведьму застыть от ужаса.
– Это моя самая большая тайна… Я надеялась унести ее с собой в могилу... Только я не думала, что это случится так скоро. Я не хочу умирать, еще слишком рано... Если это последний шанс, то я согласна, лишь бы еще пожить на белом свете. Я все тебе расскажу, только обещай: больше никому ни слова, и что поможешь мне поправиться. – голос Гредеи дрожал, было видно, что слова ей даются с трудом.
– Конечно, Вы можете на меня рассчитывать, если помочь будет в моих силах, то я помогу, и болтать лишнего не стану, – успокоила Блодияра старуху. Ей очень интересно было узнать тайну ведьмы, и еще больше интересовало, почему она не смогла ничего увидеть в своем палантире.
– Хорошо, слушай меня и не перебивай. Силы мои на исходе, я чувствую, что надо спешить. Эта история началась примерно тридцать лет назад. Я тогда была молодой девушкой. Однако в полной мере освоила свое мастерство. И тогда появился в наших краях молодой воин, красивый и статный, его звали Ясон. Я возвращалась из леса с охапкой различных трав для снадобий. Он поравнялся со мной и сказал, что такой красивой девушке, не подходит такой скромный букет. Наши глаза встретились, и мое сердце забилось сильнее, это была любовь с первого взгляда. Мне показалось, что мое чувство было взаимным. Только вечером ко мне в гости зашла подруга Ясмина, она буквально порхала и была очень воодушевлена. Она поспешила рассказать о своей встрече с прекрасным незнакомцем. Из ее слов стало понятно, что речь идет об Ясоне. Я была в смятении, не зная, рассказать ли ей о своем знакомстве или промолчать. В итоге выбрала второе, надеясь, что он предпочтет меня. Для верности, сварила приворотное зелье, которым незаметно опоила его. Помню, как была на седьмом небе от счастья, когда увидела его с дивным букетом моих любимых садовых вирленов. Он приближался к моему домику, я вышла ему на встречу. Он протянул мне цветы и сказал: «Прости меня, ты очень красива, но моя любовь принадлежит Ясмине, сердцу не прикажешь». На меня накатило отчаяние, даже самое сильное приворотное зелье не смогло подарить его любовь хотя бы на время. А между тем он женился на подруге. Но я не сдалась. Я решила заколдовать ее, чтобы она исчезла прочь из его жизни, и тогда он бы обратил внимание на меня. Превратив ее в игуарона, выпустила в Баллаурский океан. Там было много таких же лягушек, найти ее было нереально. Но невозможное случилось, Ясон смог не только отыскать ее, но и расколдовать. И опять мои попытки пошли прахом. Тогда я осмелилась действовать наверняка. Задумала отравить ее. Долго и тщательно я готовила самый страшный настой, выверяла рецепт. Опасаясь, как бы опять не вышло осечки, я уговорила Изувера испробовать его на своих жертвах, чтобы убедиться в эффективности. После удачных испытаний, приступила к действию. Но меня вновь ждало разочарование. Настой не смог подействовать, потому что она ждала дитя, и это дало силы ее организму побороть мое колдовство. Я отступила и уже опустила руки. У них родилась дочь. И тут я решались на самую крайнюю жестокость – выкрасть их малышку. Но убить ребенка своими руками я не смогла. Поэтому подкинула ее к городу зарлогов, зная, что они никого не пощадят. А сама я перебралась жить сюда, в Дикую Пущу, подальше от всех. И то мне доводилось слышать, что они долго искали свою дочь и, в конце концов, умерли от горя. Вот моя страшная тайна, но как это мне поможет поправиться? Эта девочка, вероятно, уже давно убита зарлогами, я о ней ничего не знаю.
Блодияра, казалось, онемела от услышанной истории, у нее на глазах блестели слезинки. Она уже пожалела, что так легкомысленно пообещала помочь, ей даже захотелось, чтобы старуха посильнее помучалась за свои грехи. Однако она решила, что не вправе судить колдунью, пусть ее жизнь наказывает. Она же должна разгадать загадку, неспроста все это. Поэтому снова заглянула в магический палантир.
– Теперь еще одно странное видение, вижу, что мне нужно обратиться к мауринам.
– Пожалуйста, сделай это как можно скорее. Мне очень плохо. Не оставь меня.
– Хорошо, я отправляюсь прямо туда.



Ранним утром Блодияра села на свою дымчатую анлагрису, подарок тайного поклонника, и отправилась в Флезендол, путь предстоял неблизкий.
– Здравствуй, я знала, что ты вернешься, я тебя уже давно жду. – сказала Тиу Миа. – Это твоя судьба.
– Добрый день, – промолвила Блодияра, – откуда Вы знали, что я приду?
– Мало кто догадывается, что я могу видеть будущее, оно приходит ко мне в виде картинок. Однажды мне явилось, что ты откроешь нам путь к Зиренису первозданной силы. Самой мне его найти не удается, поэтому я так ждала тебя. Если ты поможешь мне, я помогу тебе. Скажи, зачем ты к нам пожаловала?
– Мой волшебный палантир привел меня к Вам. Дело в том, что на ведьму Гредею обрушилось какое-то неведомое проклятие, силы по капле покидают ее, она лежит неподвижно, и чувствует приближение смерти. Возможно, она его и заслужила, но я успела пообещать ей помочь, поэтому я здесь.
– Да, я знаю особый ритуал, который снимет проклятие Возмездия. Но сначала ты укажи нам путь к нашей единственной надежде на господство.
Блодияра заглянула в палантир и увидела то, о чем ее просила предводительница мауринов. Открыв долгожданный секрет, она осчастливила мауринов.
– Спасибо, Блодияра. Я знала, что не зря тебя жду. Теперь мой черед. Этот магический ритуал можешь провести только ты, потому что ты его причина. Много лет назад мне явилась картинка, и я отправила отряд самых надежных воинов к запретному городу зарлогов, чтобы успеть перехватить колыбельку с младенцем, которую хотела там оставить подлая колдунья. В той колыбельке лежала девочка, это была именно ты, и некоторое время ты провела под моей опекой. Потом мои воины отнесли тебя к обители Добродетели, чтобы добрые люди могли позаботиться о тебе. Ты унаследовала свой дар от матери, однако он был многократно усилен негативным колдовским воздействием на твою мать, в то время, когда ты находилась в ее чреве. А проклятие на колдунью обрушилось в тот момент, когда ты достигла возраста своей матери, когда она умирала, ее последние слова были: «Пусть Гредея ответит за все».
– Значит, вот почему я ничего не смогла увидеть в палантире! Известно, что ни один прорицатель не может предсказать свою собственную судьбу.
– А теперь, когда ты знаешь тайну своего рождения, мы можем приступить к магическому ритуалу, все необходимое у меня готово. Вопрос только один – готова ли ты его провести?
– Конечно, я проведу обряд, раз такова моя судьба. Я даже не подозревала, что я приемная дочь моих любимых родителей. Мы всю жизнь счастливо прожили в нашем уютном домике в Зарослях чертополоха. И мне совсем не хочется разбивать им сердце тем, что я стала на путь мести. «Все что было, то прошло, а все что не делаешься, все к лучшему», – всегда любила повторять моя матушка. Я послушаюсь ее слов.



Блодияра возвращалась из дальнего путешествия на закате. Перед окошком в маленькой хижине на краю поселка в Дикой пуще сидела взволнованная ведьма Гредея. Она не могла дождаться возвращения ворожеи, чтобы отблагодарить и узнать, как она смогла ее вылечить.
– Добрый вечер, Блодияра! – радостно воскликнула она, – смотри, я уже совсем здорова. Спасибо тебе огромное от всей души, не знаю, что бы я без тебя делала.
– Да, Гредея, я сделала все от меня зависящее, рада, что Вам уже лучше.
– Но скажи, ты узнала, что стало с той девочкой?
– Да, узнала. Она стоит сейчас перед Вами.

Суховей настырно трепал скрюченные корни кустарников, цепляющихся за отвесные скалы Чернагского ущелья. В это время года ветер особенно яростно выхолаживал глинобитные дома живших в этих неприветливых землях магмаров. Скудные посевы кое-как держались в рыхлой земле, но работы у земледельцев было еще много. Кто-то выращивал тыквы, кто-то собирал по округе разбежавшихся кур и свиней, и лишь один гусляр Сугор, как обычно, сидел на крыльце своего большого дома и раскуривал длинную глиняную трубку, свысока поглядывая на деревню.

Сугор-путешественник, богач Сугор имел возможность не заниматься домашними делами, нанимая для этого слуг или односельчан. Он объездил немало стран, бывал на далеком Фей-Го и даже на Островах вечной стужи, что уж говорить, диковин он привез оттуда немало. Сам Сугор похвалялся даже тем, что посещал Полуденные земли, но тут уж он, по мнению соседей, откровенно врал. Так или иначе, гусляр сколотил капитал, в свое удовольствие играя на пирах знатных господ и продавая коллекционерам разнообразные заморские штучки.

Гусляр выпустил из трубки колечко сизого дыма и взял на золоченых струнах первый аккорд красивой старой мелодии. Скрип входной двери нарушил гармонию чуждым неприятным звуком — из дома выглянул мальчишка с копной рыжих волос.

- Господин Сугор, я убрался в гостиной! - Сообщил он.

- Хорошо, хорошо. - Проворчал гусляр. - Теперь возьми тот большой короб со всяким хламом с чердака и сожги на заднем дворе.

- Но, господин! - Воскликнул мальчик. - Ведь там столько всяких диковин!

- Хлам! - Махнул рукой Сугор. - Но хлам бывает опасен. Сожги все — и смотри у меня, если хоть чего утаишь, шкуру спущу!

Лука потерял родителей на войне, и теперь подрабатывал как мог, помогая с уборкой, сбором урожая и выполняя мелкие поручения за такое же мелкое вознаграждение. Сугор платил не особенно щедро, но в его доме всегда была работа, и мальчик с радостью за нее брался. Однако сегодня ему очень не хотелось жечь в огне столько ценностей. В коробе лежал сломанный компас без стрелки, порванный кошель из кожи, напоминавшей змеиную, модель корабля без парусов и много чего еще. Скрепя сердце, Лука бросал все эти сокровища в огонь, ведь он был честным ребенком и не хотел брать себе даже то, что ему очень нравилось. Если бы Сугор разрешил — другое дело, а так... Но кое-что Лука сжечь все же не смог.

На самом дне короба он нашел кулек с несколькими крупными, то ли деревянными, то ли глиняными шариками, каждый величиной с куриное яйцо. Мальчик уже собрался было закинуть странные безделушки в огонь, когда заметил в одной из них трещину. Небольшая, шириной в спичечную головку, она источала странный сладковатый запах. Лука принюхался, а потом повернул трещину на свет и посмотрел внутрь шарика. Внутри, среди вязкой красно-коричневой массы, от которой и шел запах, виднелся маленький зеленый росток. Самый настоящий росток, какие вылезают из семян ячменя, если подержать их во влажной тряпице. Сказать, что Лука удивился — ничего не сказать. Он, буквально, уселся на землю, не желая выпускать из рук это чудесное... Яйцо? Семечко? Лука не совсем понимал, что это было, но оно было живым, а, значит, сжигать его нельзя.

Покончив с хламом, Лука спрятал семечко (все-таки там внутри был точно росток) за пазуху и, получив несколько монет от Сугора, отправился восвояси. Он уже точно решил, что посадит заморского гостя в старом сарае с земляным полом, что стоял неподалеку от пещеры мальчика. Да, Лука жил в пещере, так уж повелось после того, как дом родителей занял его дядька. Издавна не взлюбивший племянника, дядька выгнал мальчика на улицу и лишь посмеивался над ним, когда тот просил остаться в доме хотя бы на правах слуги. Уже потом, когда Лука начал зарабатывать первые деньги, дядька пожалел о своем решении — он мог бы сдирать с мальчика плату за кров и еду, но, в общем-то и так все сложилось неплохо. Большой дом достался ему совершенно бесплатно, а деньги дядюшка Дарус очень любил.

Как и надеялся Лука, росток прижился в темной сырости сарая. Света здесь было немного, он лишь немного пробивался через щели в досках, но растению, судя по всему, хватало. Мальчик каждый день поливал своего странного питомца и подолгу разговаривал с ним.

Но, к его большому огорчению, через неделю маленький росток начал увядать. Лука стал поливать его чаще, даже украл в одном доме немного каких-то магических удобрений для тыквы — но все бесполезно. А ведь росток-то уже достиг длины в ладонь и обзавелся парой листиков и смешной толстой головкой на стебле, покрытой острыми колючками с одной стороны. Лука никак не мог понять, чего же не хватает заморскому цветку м очень боялся, что тот зачахнет. Когда стебель цветка, лишившись жизненных сил, уже почти лежал на земле, Лука решил подпереть его маленькой рогантинкой. Он срезал подходящую веточку и принялся прилаживать ее возле колючего соцветия.
Раньше Лука никогда бы не поверил, если бы ему сказали, что растение может быстро двигаться, но теперь он увидел это собственными глазами и почувствовал на себе. Головка цветка потянулась к его руке, а потом резко вонзила острые шипы в палец мальчика. Тот вскрикнул, а из десятков маленьких ранок просочилась кровь. Стоило немалых усилий, сопровождавшихся острой болью, чтобы вырвать палец из голодных челюстей цветка. А когда Лука, все же смог от него оторваться, головка растения раздулась и побагровела. Мальчик с ужасом понял, что растение выпило его крови.

Лука неделю не приходил к цветку, испуганный случившимся, но никому об этом не говорил. Наконец, любопытство взяло верх над страхом, и он решил проверить своего опасного питомца. Чахлый и болезненный, он наверняка уже ссохся и завял, думал Лука. Но каково же было его удивление, когда мальчик обнаружил цветок, выросшим ему чуть ли не до пояса. Вокруг толстого стебля появилась сочно-зеленая мантия листьев, а шипастая головка выросла уже с кулак. Лука не особенно удивился, когда заметил рядом с цветком сморщенные иссушенные тушки двух крыс.

- Да уж, вырастил на свою голову... - Прошептал он, притворяя дверь сарая.

Через несколько дней, Лука, пересилив себя, стащил со скотобойни корзину свиных потрохов и решил, под покровом сумерек, отнести их хищному растению. В конце концов, он сам посадил его, сам накормил первый раз – а, значит, нес за странного питомца какую-никакую ответственность. Пускай хищный и жутковатый, цветок оставался живым существом, к которому мальчик успел привязаться.
Завидев Луку, появившегося в открытой двери, цветок потянулся к мальчику всеми своими побегами щупальцами, почуяв кровь и потроха.

- Сейчас, сейчас, покормлю тебя… - Приговаривал Лука, кидая зеленому хищнику куски темно-бордовой печени и длинные полоски кишок. – Расти, малыш, не твоя вина, что ты так питаешься. Собака вон тоже мясо жрет – но все ее гладят, ласково называют. И тебя людям покажу когда-нибудь…

Лука врал. Не смог бы он вот так просто рассказать, что вырастил в сарае опасную диковинку. Сразу бы Сугор его раскусил – он наверное видел таких в своих странствиях, раз семена привез. Да и не захотят жители терпеть рядом такого хищника, отберут его у Луки да прикончат.

Заметив, что цветок уже набил брюхо, мальчик раскидал по сараю остатки кишок и ушел, поплотнее притворив дверь. Он не видел, что из-за угла амбара за ним подсматривала пара любопытных глаз. Дядюшка Дарус уже давно заметил, что племянничек стал часто наведываться в сарай на самом отшибе. Паренек работал у разных состоятельных сельчан, наверняка подворовывал. Видимо, прячет в сарае деньги или драгоценности, а с дядей даже не делится. Лука ушел, можно было прямо сейчас пошарить в сарае, да фонаря с собою Дарус не взял. Он решил придти сюда следующим вечером и взять все свое по праву.



Лука неспешно брел по обочине сельской дороги, когда дикий вопль пронесся по Чернагскому ущелью. Люди испуганно завертели головами, а Лука, бросив на землю кулек с гостинцами для своего питомца, бросился к сараю. Крики раздавались оттуда, но прекратились раньше, чем Лука прибежал. Увидев возле сарая троих мужчин, вооруженных вилами и топорами, он спрятался за амбаром – по иронии судьбы там же, где днем раньше сидел его алчный дядюшка.

- Говорю вам, это Дарус. - Тихо сказал один из крестьян, стоящих у входной двери. –Он как вошел, так сразу и заорал, словно его режут!

- Что-то не слыхать ничего… Может удар его хватил?

- Когда удар – так не орут. – Заключил мужчина с вилами. – Ну-ка, Краг, отвори дверь, а я вилами туда потыкаю!

Толстяк по имени Краг кивнул, и резко отворил дверь в сарай. Наблюдавший за всем Лука зажмурился. Он-то понял уже, что произошло – подросшему цветку вполне по силам было убить человека. Вот только не думал он, что дядюшка Дарус захочет украсть у него последнее, что осталось! Пускай опасного, но питомца и друга! Проклятый Дарус! Лука надеялся, и не без оснований, что дядюшка стал прекрасным ужином для цветочка.

Крестьянин, тем временем, шагнул к двери в сарай и, выставив вилы перед собой, заглянул внутрь. И, как и следовало ожидать, завопил. Бросив вилы, он отскочил назад и, толкнув растерявшегося Крага, совсем по-женски взвигнул. Краг тоже заглянул внутрь.

- Твою же драконью задницу! – Воскликнул он. – Чтоб меня голем топтал!

- Оно жрет его! – Продолжал верещать крестьянин с вилами. – Жрет! Закрой дверь, Краг! Оно нас всех сожрет!

Уже половина жителей деревни, вооружившись чем попало, собрались возле сарая. Многие из них принесли зажженные факелы, ведь на Чернагское ущелье уже опускалась ночь. Среди пришедших был и гусляр Сугор.

- Тварь, вроде живого куста или лопуха какого-то. Напала на Даруса. – Кратко подвел итоги случившегося Краг. – Тут она.

Магмары загалдели, размахивая оружием. Кто-то требовал немедленно открыть сарай и зарубить тварь, кто-то предлагал вызвать воинов из Чернага, чтобы разобрались со зверем. Сугор подошел к Крагу и попросил приоткрыть дверь. Толпа немного попятилась, но Краг внял просьбе гусляра. Тот заглянул внутрь на несколько секунд, и кивнул.

- Это неферто. – Крикнул он толпе. – Молодой, но уже достаточно сильный. После сегодняшней добычи он может подрасти и уже к утру разнесет этот сарай в щепки. Вилы и топоры тут не помогут. Надо сжечь сарай вместе с ним.

- Но там же Дарус… - возразил Краг.

- Если я хоть что-то знаю о неферто, Дарусу уже не помочь.

- Жгите его! – крикнули в толпе.

- Давай!

- Не дайте вылезти!

Краг пожал плечами.

- Ну, пожалуй что и жгите… Хрен с ним, с Дарусом.

И, под одобрительные выкрики односельчан, в соломенную крышу сарая полетели горящие факелы. Лука выбежал из-за амбара и бросился к толпе.

- Нет! Стойте! Не убивайте его!

Краг поймал его и приобнял за плечи.

- Тихо, парень. Дядьку твоего уже не вернуть, а тварь изжить надо. Да, если подумать, ведь он сам ее и вырастил, и держал в этом сарае. Если не он, то кто? И то, что пришел сюда Дарус на ночь глядя, тоже доказательство. Так что, парень, дядька твой сам себе могилу и выкопал.

Сугор внимательно посмотрел на мальчика.

- Одно? – спросил он у Луки. Тот кивнул, ожидая гневной тирады в свой адрес. Но Сугор улыбнулся и снова направил взгляд на горящую крышу.

Где-то в глубине души, Лука понимал, что неферто никогда не стал бы ему настоящим питомцем. Зато пес его покойного дядьки, Гунгл, оставшийся без хозяина, достался мальчику в наследство. Дарус пса не любил и часто побивал, а в Луке тот, наконец-то, нашел доброго друга. Прошло время, история с цветком позабылась, но Сугор больше никогда не нанимал Луку для уборки. На всякий случай.

Крофдор задери этого Чигрика. И зачем только я ввязалась в его авантюру? Хотя конечно знаю зачем, если все пройдет как задумано, то вскоре я стану первой воительницей которая получит признание Вершителей зла на четвертом уровне!!! но то что мне предстоит... брр аж коленки трясутся, мало того что приходиться сидеть в темном склепе, так еще и паладин не уходит, как обещал Чигрик.
Ровно полночь. Наконец то, быстрой но твердой поступью мимо прошел Шико. слава богу не заметил. ну за дело, на все про все у меня пол-часа. Дверь в пристанище паладина не составила проблем для взломщицы моего уровня.Теперь за поиски, так направо у него арсенал борцов с нежитью(хм как заманчиво, но я здесь не за этим) значит личные покои налево. Мдяя.. а Шико то оказывается аскет, в комнате стояла только масивная кровать, и если верить Панеонику она из настоящего кедра ( интересно кто этот кедр?) Судя по обстановке тайник должен быть как то связан с ложем паладина, и точно в полу под кроватью оказалась ниша в которой как и обещал вор я нашла шкатулку.Да это не шкатулка а сундук и очень похож на мифриловый только без замка тот хоть ключем открыть можно а этот.. хотя это уже не моя проблема., моя задача передать сундук Чигрику а там.. Наверняка у вершителей имеются опытные взломщики которые сумеют справиться с этим секретом.
Наконец то я в цитадели Сарацинов, среди знакомых лиц альянса отпустило чувство опасного адреналина, который держал меня пол ночи, а кружка пунша совсем уняла предательскую дрожь в ногах. теперь можно в ожидании Чигрика повнимательней рассмотреть сундучок.Такой изумительной работы я еще не видала. Первоклассной резьбой было изображена история борьбы с нежетью. Особенно мастеру(наверняка гному) удался молот великого паладина, которыйвыделялся от основной гаммы своей выпоклустью и казалась опусти его на пару милиметров и он размозжит голову Агудару.Поддавшись непонятному порыву я прикоснулась к этому великолепному оружию, тут же послышался щелчок секретной пружины и молот света и вправду оказался на голове Агудара, а крышка ларца приоткрылась . Ай да я! +5 мастерства взломщика с одной шкатулки, где это видано.Внутри к моемусожалению кроме дневника Шико ничего не лежало, вот только зачем он так серьезно его прячет, и зачем его записи вершителям зла?
Чигрик появиться часа через два-три, и знаю ка проведу это время-буду читать.МИнут через пятнадцать меня прошиб крупный холодный пот, теперь ясно зачем злюкам этот сундук и почему выбрали взломщика моего уровня(чтоб не добралась до дневника)
Оказывается это Шико разбудил обитателейпроклятого старого дома, это он случайно разлил эликсир жизненой силы рядом с захоронением Линграонца. Да, Магиш сам посвятил себя богу мертвых и проклятых, но его приспешников поднял именно Шико!!! А ведь и вправду, пока не появился паладин, в королевских усыпальницах не шаталось ни одного скелета.
Если вершители обнародуют этот дневник и разоблачат паладина, ему не сдобровать, разьяреная толпа крестьян просто поднимет его на вилы. Нет этого нельзя допустить, без Шико борцы с нежетью не справятся с Магишем.
А вот и Чигрик,отдам ему сундук без дневника а взамен положу завалявшийся у меня некросфодель.
При виде шкатулки у вора появился хищный оскал.
-надеюсь ты его не открывала??
-у меня не хватает умения для его открытия(бледнея соврала я)
-это хорошо! вот твоя медаль признания, зайди на днях к Изуверу, он лично поприветствует тебя в нашем братстве а Юминия преподнесет тебе головоломку, не пробовала небось никогда?
И также внезапно как и появился, вор исчез.
Даа та еще ночька.Стать самой юной вершительницей и завладеть таким компроматом!!! да я просто на седьмом небе от радости.
Остается вопрос что делать с инфой про Шико?, великого паладина который уничтожает скелетов направо и налево, и скелеты эти как оказалось из его "шкафа"

Цаввин
Тонкий луч серебристой молнией устремился в небо и коснулся бархатистого, похожего на взбитые сливки, облака. Словно повинуясь действию мощного пылесоса, облако начало скручиваться в спираль и спускаться вниз по лучу, исчезая в кристаллическом треугольнике, который держала в хрупких руках молодая девушка. Наброшенная на плечи чёрная накидка скрывала её фигуру, но шоколадного цвета волосы украшенные ярким цветком, выдавали в ней местную путану Мариэтту. Никто не знает, как она появилась в мире ФЭО, где жила, откуда пришла… Обосновавшись в райском уголке, она успешно заняла пустующую нишу древнейшей профессии. Работала исключительно в ночные часы, днём отдыхала, а раз в месяц объявляла суточный выходной. Сегодня был как раз такой день.
Мариэтта посмотрела на циферблат контейнера. Тридцать тридцатых – так она это называла. Девушка огляделась. Никого. Она не зря выбрала этот заброшенный уголок на Пустыре мёртвого часа. В утренние часы облака здесь самые свежие, а немногочисленные охотники и просто прохожие занимали центр пустыря, а на окраине тишина, лишь несколько огненных Эльдивов, устав от битв, крадучись, прятались по кустам. Это устраивало путану, лишние глаза ей ни к чему. Мирроу, поднимаясь над горизонтом, начинало щедро раскидывать свои лучи, полосами позолачивая редкую растительность.
«Пора, - решила Мариэтта, пряча контейнер под накидкой. – Нужно успеть добраться до дома пока не рассвело».
***
Отражение в зеркале могло вызвать восхищение у одних, и зависть у других представителей ФЭО: выразительные глаза, правильные черты лица, точёная фигура, упругая грудь и гладкие бёдра. Образ создавался специально, исходя из местных условий. В противном случае, в этом мире не закрепиться. Хозяйка красивого тела никогда не задумывалась, почему Совет выбрал именно этот вариант. Собственно, он не так уж и плох. Мариэтта смотрела на него с тоской. Она скучала по своему настоящему, теперь уже навсегда потерянному телу. На родной планете Авия, у неё были широкие пламенеобразные крылья, худенькое тельце с шестью тонкими конечностями и большими глазами со сферическим зрением. Нечто среднее между феей и бабочкой. Так было до того, как она стала цаввином.
***
Планета Авия освещалась двумя светилами и, если первое несло тепло и свет, то другое – обжигающие вспышки. Защита планеты переставала справляться, и авийцы нашли ей идеальную замену. Ей стали облака. Это обнаружилось случайно. Один из жителей, находясь в соседней Галактике, умудрился наполнить обычный контейнер облаками и привести на Авию. Очень уж они ему приглянулись. Распылив над своим участком он обнаружил, что вспышки сквозь облако не просачиваются. Так появилась идея создания защитного слоя. Но так как на Авие нет облаков, их стали брать с других планет. Однако очень скоро тайное стало явным и все, как один, планеты имеющие облака, запросили неподъёмную цену. Пришлось искать другие пути. Так была создана служба цаввинов. Со всей планеты выбирались наиболее достойные жители которые, пройдя подготовку, тайно переправлялись на облачную планету, откуда периодически должны были отправлять заполненные облаками контейнеры. Переправка осуществлялась в другом, специально выращенном теле. Суть в том, что переместить сознание в иную сущность можно только один раз.
***
Время создания портала приближалось. В такие минуты у Мариэтты всегда начинало сильно колотиться сердце. Одно единственное. У людей нет дублирующего сердца и к этому она тоже не могла привыкнуть. Всё было готово. Два зеркала установлены друг против друга и повёрнуты под определённым углом, наполненный облаками контейнер покоился в нежных женских руках. Ждать пришлось недолго. Очень скоро воздух между зеркалами завибрировал и окрасился в золотистый цвет. Пространство заполнила сиреневая бабочка. Крылья её трепыхались как пламя, конечности сложены на груди.
- Айя приветствует цаввина, - холодно произнесла бабочка.
- Ои приветствует Айю, - с поклоном отозвалась Мариэтта, протягивая ей контейнер.
- Тебе не следует называть своё имя.
- Пусть я и нахожусь в человеческом теле, но никогда не перестану быть авийцей.
- Таковы правила.
- Если бы это было возможно.
- Понимаю. Меня ведь тоже обязывают.
Айя взглянула на циферблат контейнера и, удовлетворённо кивнув, произнесла:
- Совет доволен твоей работой.
Мариэтта молча склонила голову.
Айя протянула ей новый контейнер.
- Благо планеты в твоих руках.
Мариэтта согласно кивнула и замерла в ожидании. Айя всё поняла.
- У вас восемнадцать единиц времени, - сказала она, чувствуя нетерпение собеседницы. – Прощай.
Айя исчезла, её место заняла другая бабочка, более крупная и яркая.
- Здравствуй, любимый.
- Здравствуй, родная.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга.
- Хорошо выглядишь! – нарушил молчание он.
- Перестань.
По щекам Мариэтты потекли слёзы.
- Я начинаю понимать твои новые выражения эмоций, - сказал он.
- А я не очень. Иногда они проявляются, а я не могу с ними справиться.
- Такая у тебя работа.
- Знаю. А где наша дочь?
- У неё свадьба. Я прямо оттуда.
- Надо же, - голос Мариэтты дрогнул. – Совсем взрослая. А я этого не замечаю.
- Она гордится тобой, - немного помолчав, он добавил: - и я тоже.
- Я бы хотела её увидеть.
- К следующему сеансу мы постараемся прийти вместе.
- Вспоминайте обо мне.
- Мы никогда тебя не забываем. Ты всегда с нами.
Она молчала. Просто глядела в его глаза, и он не выдержал:
- Как бы я хотел обнять тебя! Даже в чужом теле.
- Я тоже, - призналась она. – Но нельзя. Защита не позволит. Мы в разных Галактиках.
Они вспоминали трогательные моменты: первое свидание, первый совместный полёт, рождение дочери… Единицы улетали стремительно. Когда портал начал таять, у них оставался только миг чтобы попрощаться.
***
На Авие нет суши и нет воды, нет ветра и радуги, нет утренней свежести и аромата цветов. Но это самое лучшее место для авийцев. Планета состояла их мириадов разноцветных энергетический линий – вейнов. На некоторых можно было сложить крылья и нестись с бешеной скоростью, на других напротив, распахнуть крылья и парить как в невесомости, кружиться словно внутри вихря, скользить как на волнах… А между ними многочисленные дома – ракушки.
Двое влюблённых, крепко обнявшись, слившись в единое целое, кружили по вейне в направлении своей ракушки.
- Мы никогда не расстанемся? – спросила она.
- Конечно, - прошептал он. – Мы вместе и это наша планета.
Они были счастливы и ещё далеки от мысли, что очень скоро им придётся расстаться.
***
Затянув новое облако Мариэтта посмотрела на циферблат: одна тридцатая. Подставив лицо прохладному ветру, она вдохнула аромат утренней свежести. Начинался новый день в мире ФЭО, в мире ставшем для Мариэтты домом. Ей предстояло до конца дней жить в нём и приносить благо своей семье и своей Родине. Она полюбила данный ей образ, ласковые лучи Мирроу, цветочные поля и водные глади. Она останется здесь навсегда и уже никогда не вернётся на родную планету.

Сколько я здесь не был? Кажется, года три. Эта игра, никого не отпускает, не напомнив о себе. Я начал все с чистого листа.

Уровень 1. Поселок Чернаг. Здесь я уже бывал, но все как-то изменилось. Что-то забыто, а что-то еще помню, но все также увлекательно. Проходя квест за квестом,быстрее хочу прокачаться до второго уровня, и начать путешествовать миру ФЭО.

Уровень 2. Командир Норий отправил меня с заданием, в город к старцу, где впоследствии, мне выдали телепорт на опушку света. Тотчас я совершил что-то ужасное. Улетев на опушку, я перебил дроп у нудиста. Так повторялись мои деяния вновь и вновь, каждый день. Спустя неделю пришло осознание того, что это мерзко, и я прекратил, уверено решив подняться до третьего уровня и начать торговать.

Уровень 3. У меня появился доступ к аукциону. Деньги, которые были нажиты нечестным трудом, вложил в дело. Можно сказать, что все шло как никогда хорошо,так как моя прибыль увеличивалась многократно. Появилось лишнее золото, и ,как любой богатый человек ,я решил потратить его на себя. Начал качать доблесть,при этом тратя кучу золота на выпивку* и одежду. Достигнув определенных высот, вступил в клан. Там меня приняли очень тепло, мне определенно нравятся эти ребята. Пускай клан и не самый сильный, но здесь все относятся друг к другу, как к члену семьи. Продолжая усердно торговать, меня повысили до торгового представителя. Все шло спокойно и складывалось просто замечательно, пока, однажды, я не получил письмо, в котором, как оказалось, мне угрожала девушка-магмар. Её недовольство было выражено тем, что она не единственная, в этом мире, кто хотел бы приобрести меч единорога. В том письме меня поставили перед фактом, что я должен снять заявку, а в случае не повиновения моя жизнь будет сильно испорчена. Я не ответил грубостью, но цена была перебита. Устрашения меня не остановили, во мне взыграл азарт, и я снова поднял ценовую планку. Угрозы повторились, повторился и спектакль с ценами. В этот раз все изменилось . На меня напали

«В 12:47 на Вас совершено нападение Магмар123 [13]» (имя изменено, из соображений приватности)

Разница, между нашими уровнями, как пропасть, которую мне никогда не преодолеть. Умер. Без шансов. В тот момент пришло осознание того, что это война. Полон решимости, я, уж было, написал наемному палачу, но мой начальник меня остановил. Было принято решение, написать главе клана, той магмарки, что посмела напасть. Письмо написано. Я в ожидании ответа.

Грубость. Это все, чего я был удостоен, за мое терпение.
Этот разговор ни к чему не привел. Мне разрешено нанимать палача. Ликую. Ведь ты не знаешь, но я, с самого начала, это планировал. Весь этот спектакль, все мое показное спокойствиеи равнодушие, только ради того, чтобы развязать конфликт, меня это заводит. Нанят палач, поставлена травма. Маленький демон, внутри меня, злобно смеется. Но мне этого мало, я должен повторить. Жду повторной агрессии, провоцируя вновь и вновь, играя с ценами. А в ответ тишина.

Прошла неделя. Вот, уж позабыв об этой девушке, вдруг, вновь, встречаю ее заявку на бирже.
"Это шанс" - Подумал про себя. Перебил цену. Жду. Моя цена тоже перебита. Мы смогли повторить это раза три-четыре, уж точно и не вспомню. Но, не единого плохого слова в мой адрес. Кажется, я научил эту девушку, чему-то хорошему. Она усвоила урок.
С тех пор мы не пересекались, но, надеюсь, она вспоминает иногда обо мне, как и я о ней.


*«на выпивку из дорогих пуншей и премиальных эликсиров»

- ОТттКРЫВА-АЙ НЕМЕДттЛЕННО-ОО!!!

Громоподобный стук сотряс хлипкую дверь, с потолка старой пещеры посыпались тонкие ручейки песка. Снаружи слышалось угрожающее шипение и потрескивание - весь высший круг зарлогов, возглавляемый свирепым сиршем Саххрусом, сейчас жаждал крови.

- Минуту, всссего минуту! Я ушшше иду!
Нервно сглотнув, юный Фиоссо продолжил запихивать компрометирующие предметы в укромный тайничок в самом тёмном углу своего убежища. Он знал, что ничем хорошим его недавнее исследование не закончится, но чтобы зарлоги так взбудоражились - это было для него очень неожиданно и пугающе.

Не пользующийся доверием своего народа, отстранившийся от войн и сражений, молодой ящер посвятил себя научным изысканиям в сфере ритуалов и древней магии. Но это благородное занятие, сопряжённое с риском и проблемами глобального характера, вызывало у родичей исключительно неприязнь и разочарование. Им было плевать на все достижения и открытия, плодами которых они пользовались. Эти неблагодарные ящерицы видели исключительно неудачи, промахи, ошибки. И за это они были готовы порвать бедного мага на части и скормить гадким грызмурам!

Пощелкивая челюстью от злости, зарлог засунул последнюю вещь в тайник и задвинул его камнем. Не обращая внимания на вопли и непрекращающийся шквал грохочущих ударов, он оглядел своё жилище - удостовериться, что ничто не выдаст его тайну. Иначе, пиши-пропало, и быть ему кормом для грызмуров. Гарантированно.

Не выдержав натиска, дверь начала разваливаться. Полетели щепы и в образовавшую щель просунулась мощная лапа. Острые когти впились в дерево, доска со стоном оторвалась и отлетела в сторону. В проломе тут же вспыхнул налитый багрянцем глаз сирша Саххруса, после чего раздался оглушающий вопль:
- ТЕБЕ НЕ ЖШШШИТЬ, ГАТТТЁНЫШШШ!!!

За доли мгновения предводитель зарлогов разломал остатки двери и ворвался в помещение. За ним стоял целый отряд колдунов и шептуний, недобро шипящих. Перед тем, как удар огромной лапищи отправил Фиоссо в глубокое забытьё, в голове у него мелькнула шальная мысль: "Ха! Это на меня одного сирш притащил столько воинов высшего круга?" После чего наступила вселенская тьма.

***

Слегка помятый гневом своего вождя, маг лежал и смотрел на покрытый мириадами трещин потолок своего обиталища. Единственным неподбитым глазом.
Естественная пещера у подножия спящего вулкана была неровной, пригодной для жизни поселенцы сделали лишь малую её часть. Всё остальное - это система узких тоннелей и лазов, в которые не протиснется взрослый ящер. Но это не значит, что они необитаемы.

Сирш Саххрус, конечно, устроил в его доме бардак, разбросав вещи и разломав мебель, но неприметные камни у стен он трогать не стал. Зелёная лапа протянулась к тайнику и отодвинула импровизированную крышку, после чего из углубления появился небольшой моток и старая мауринская кукла.
- Подумаешшшь... Иссспользовал магмарссскую шшшколу огня... Подумаешшшь... Ну ссспалил ссслучайно караулку... Трагедию уссстроили... Вот есссли бы увидели это... грызмурам ссскормили бы, как пить дать... Бессс вариантов...

Фиоссо размотал верёвку, к концу которой был привязан фантик от тянучки с сюрпризом и негромко прошипел:
- Киссс-киссс-киссс!

Несколько секунд ничего не происходило, но вдруг из темноты одного из мелких лазов в глубине пещеры выкатился маленький пушистый комочек и тут же запрыгнул на лежащего зарлога, схватив крошечными лапками фантик.
Фиоссо с замиранием сердца смотрел на подобранного пару дней назад котёнка, который резвился со своими игрушками у него на животе, пытаясь понять, куда в такие моменты девается его врождённая зарлогская мауринофобия.

Старик лежал на походном плаще, закрыв ослепшие глаза, и ждал смерти. Его кожа и все тело давно высохли от недостатка еды, а главное – воды. Широкая когда-то грудь тяжело вздымалась и низко опускалась. Он не просил о помощи, не звал близких – они все давно погибли. Он ждал смерти. Ему казалось, что это единственное, что способно спасти его сейчас. Рядом с ним лежал меч. Его меч, с которым он прошел через бессчетное количество сражений, убил невероятное количество врагов, от лавовой крови которых все лезвие давно покрылось несмываемой чернотой. Последние годы ему казалось, что только это и было в его жизни. Но как будто в опровержение его мыслей старик почувствовал, как подул до дрожи знакомый прохладный ветер, а перед закрытыми ослепшими глазами встал тот день…

Солнце светило так ярко, что приходилось жмуриться. Но маленького озорного мальчика лет пяти это нисколько не останавливало. Он бежал изо всех сил, смеялся и тонул в ощущении бесконечного счастья, каждый раз, когда мама догоняла его, подхватывала на руки, а потом начинала кружить. В его серых, словно льдинки, глазах мелькала поляна, на которой они любили играть, и тонкая полоска видневшегося вдалеке леса, и крыши домов их деревни, и река, отражавшая голубизну неба… точь-в-точь как в маминых глазах… облака и яркое-яркое солнце. Приходилось жмуриться. А потом мама падала вместе с сыном на траву, продолжая смеяться и дурачиться.

Вокруг был теплый запах солнца и сладко-горький – травы. Малыш лежал с закрытыми глазами, пытаясь отдышаться после быстрого бега и думал, что как только они с мамой придут домой, он сразу же выпьет целую кружку чуть прохладного молока, которое непременно мама принесет ему из погреба. Мальчик почувствовал, как легкий прохладный ветерок гладит его румяные щеки и треплет челку. Он вдохнул полной грудью…

Они сидели на берегу, пряча босые ноги в теплый мягкий песок, и бросали камни в реку. Каждый раз, когда ее камень улетал дальше, чем его, она радовалась и смеялась так искренне, что иногда он специально ей поддавался. Ее зеленые глаза, похожие на листву деревьев, светились счастьем, а золотые волосы путал теплый летний ветер… и он ловил себя на мысли, что хотел бы прикоснуться к ним. Казалось, что серые льдинки в глазах юноши таяли. Теперь на этой поляне царил запах цветущей неподалеку яблони, с которой деревенские дети постоянно срывали маленькие зеленые яблочки, не давая им созреть и налиться краской.

«Смотри, он похож на звезду», - воскликнула девушка и протянула ему плоский и абсолютно гладкий четырехугольный камень. «Им хорошо лягушки по воде пускать. Хочешь, научу?» - обрадовался парень новой идее. «Нет. Сохрани его. Пусть он напоминает об этом дне».

Парень смотрел на камень, лежащий на его раскрытой ладони и не понимал, о чем говорит девушка с золотыми волосами. Вдруг она встала на ноги и с озорным смехом побежала к воде, крича, что юноша ее не догонит.

«Правда», - улыбнулся он в ответ, спрятал камушек в карман и хитро прищурился. «А ты попробуй» - наклонила она голову и приподняла бровь, поддразнивая своего друга. Он бежал за ней по краю реки, а навстречу ему несся ветер с запахом цветущей яблони.

Сражение началось внезапно. Парень не успел ничего понять. Когда в грудь его командира попала стрела? Когда его друг оказался пригвожден к земле длинным мечом?.. Когда на него самого, как в замедленной съемке, начало опускаться вражеское оружие? Его оттолкнули. Он не знал, кто, но кто-то спас ему жизнь. Парень лежал на алой от крови траве, зажмурив свои серые глаза-льдинки, и с трудом сдерживал слезы. Он долго представлял себе свой первый бой, как он героически будет рубить врагов со своими друзьями, станет героем, и они одержат победу над магмарами… но он никогда не думал, что друзей тоже убивают вот так, просто…что врагов так много, и кажется, будто с каждой минутой из тебя уходит жизнь, а их не становится меньше. Страх. Безграничный, всепоглощающий, безудержный страх - он был внутри него, он окружал его, он вырывался из его глотки, когда этот паренек, еще месяц назад игравший с друзьями в деревне в войнушку, с остервенением наносил смертельные удары лавовым войнам, встречавшимся ему на пути. Наверное, только поэтому он и выжил. Когда битва закончилась, он

упал. Последнее, что он услышал перед тем, как провалиться в темноту усталости и боли - раскаты грома, ветер и звук приближающейся грозы.

Наступило очередное утро. Абсолютно ничем не отличающееся от предыдущих за последние несколько лет. Мужчина сидел на мосту и кидал камни в медленно протекавшую внизу лаву. Люди давно привыкли к таким пейзажам… и к черно-красному небу днем, и к падающему вместо дождя пеплу.

Человек был одет в старую потрепанную, но до сих пор служившую верой и правдой одежду, которая защищала кожу от непредвиденных ожогов. Лицо его было наполовину скрыто за такой же серой тряпкой, небрежно, но крепко завязанной узлом на затылке. Она служила почти бесполезным фильтром – наполненный жаром воздух обжигал легкие, если не было хоть какой-то защиты. Конечно, прока было бы куда больше, если бы повязка была влажной… но вода стала настоящей роскошью в свете последних событий.

Человек сидел на мосту и смотрел, как камни, кинутые им в «реку», с едва слышным шипением стремительно плавятся. Его загорелое лицо было покрыто морщинками, а глаза, давно потускневшие то ли от времени, то ли от жара, то ли от боли, которую ему пришлось пережить, стали напоминать серое пепельное небо. В них уже давно ничего не отражалось – только душераздирающая тоска и боль вырывались наружу при виде такого родного, но в то же время такого чужого пейзажа.

Человек сделал болезненный вдох и закрыл глаза, продолжая перебирать мозолистыми от меча и частых сражений пальцами один единственный камушек, долгие десятилетия лежавший в его кармане. Он был таким же гладким, как и в тот день… кажется, это была единственная вещь в этом мире, которая не изменилась в худшую сторону… единственное напоминание о том, каким он, человек, был раньше.

Старик лежал на походном плаще, закрыв ослепшие глаза, и ждал смерти. Его кожа и все тело давно высохли от недостатка еды, а главное – воды. Широкая когда-то грудь тяжело вздымалась и низко опускалась. По щеке, исполосованной тонкими, но глубокими морщинами стекала слеза, а сухие губы вытянулись в улыбке. Впервые за последние пятьдесят лет он чувствовал этот ветер и тишину… а потом раскаты грома и… последнее, что он почувствовал в своей наполненной ужасом жажды и смерти жизни, была первая капля дождя, упавшая на его лицо.

Ей было холодно и жутко страшно. Холод, конечно, доставлял некоторое неудобство, особенно учитывая тот факт, что на ней было надето всего лишь лёгкое ситцевое платье, но второе чувство было намного сильнее. Она не могла вспомнить, как очутилась в этом, пропахшем сыростью и плесенью, зловещем месте, и это пугало сильнее всего. Кажется, кто-то подошёл и угостил её выпивкой в трактире, но кто? Вроде бы не из тех, кому предназначались вызывающая поза и томный взгляд, кто-то совершенно непримечательный, на кого в обычное время она бы не обратила ни малейшего внимания, но в тот вечер её поиски не увенчались успехом, она начала скучать и позволила…
Её мысли прервали лязгающий звук отпираемого замка и скрип давно не смазываемых дверных петель, а глаза, привыкшие к темноте, заслепило ярким светом факела. Девушка заслонилась от света рукой, одновременно отодвигаясь в дальний угол комнаты.
- Кто… кто вы? Как я здесь очутилась? – прохрипела она.
Этот странный привкус во рту… Не из-за него ли память не сохранила события последних… часов, дней? Судя по внезапно проснувшемуся чувству голода, которое до этого отодвигалось на второй план, прошло немало времени с тех пор, как этот… Но кто же он всё-таки такой?
Немного проморгавшись, пленница попыталась рассмотреть своего похитителя, но кроме грузной фигуры ей мало что удалось увидеть – неизвестный умело расположил факел таким образом, что лицо его постоянно скрывалось в тени.
- Очухалась, значит… Вот и славненько, – в голосе незнакомца сквозили медовые нотки. – Проголодалась, наверное? Вот, лови.
В её сторону скользнула миска с ароматными трактирными блинами, следом за которой прикатился закупоренный кувшинчик, в котором обнаружилась простая родниковая вода. Девушка накинулась на это нехитрое угощение, но к кувшину потянулась всё же с огромным сомнением.
- Пей-пей, – видя её замешательство, проворковал голос. – Обычная вода, в этот раз я ничего туда не подсыпал.
Узница сделала несколько глотков, только чтобы промочить горло, и решительно отодвинула кувшин в сторону.
- Где я? Зачем вы меня похитили? – с вызовом спросила она. По крайней мере, ей хотелось думать, что с вызовом. На деле же фраза прозвучало довольно жалко.
- Ты там, где тебя никто не услышит, так что кричать и звать на помощь бесполезно. А «зачем»… Ну что же, считай, что тебе просто-напросто не повезло, – произнесла фигура в дверях, медленно надвигаясь на девушку. – Должно же было кому-то не повезти… Всегда есть те, кому не везёт.
В руке незнакомца блеснуло лезвие ножа. Девушка закричала, но, как и предупреждал похититель, это крика никто, кроме него самого, не услышал…



«Очередное жестокое убийство потрясло мирное хаирское сообщество!»

(«Вестник Фэо»)

«Кто остановит маньяка? Вчера в Звиглодской дубраве обнаружили труп ещё одной жертвы серийного убийцы, которого уже прозвали Призраком. Власти по-прежнему не могут обнаружить следов…»

(«Хаирские новости»)

«В Дартронге введён комендантский час. Очередная мера, направленная на предотвращение новых преступлений, вряд ли возымеет эффект, поскольку все убитые девушки исчезали до наступления темноты…»

(«Магмарская правда»)

Гидвер скомкал разложенные перед ними газетные статьи и отшвырнул их в угол своего кабинета.
Пятая жертва. Пятая! А у него до сих пор нет ни единой зацепки по этому делу, вызвавшему огромный общественный резонанс. Допросы, обыски, опрос возможных свидетелей – всё оказалось бесполезным.
Нет, не видели никого подозрительного рядом с жертвами… Нет, куда и с кем направились, тоже не знаем.
Воевода скрипнул зубами. Такое ощущение, что убийца и вправду был призраком, настолько незаметно он проворачивал свои тёмные делишки.
В дверь осторожно постучали и после звериного рыка «Чего надо?!» она слегка приоткрылась, ровно настолько, чтобы в образовавшуюся щель могла аккуратно просунуться голова гидверовского помощника, знавшего о горячем нраве своего шефа.
- Извините, воевода, - осторожно начала голова, - там прибыли главы кланов, которых вы вызывали, мне пригласить…?
- Да-да, - раздражённо махнул рукой Гидвер, - пускай заходят.
Очередное мерзкое отребье, которое мнит себя не пойми кем, и является только по «особому приглашению», хотя должно приползать на коленях, и смиренно просить милости.
Убрав со своего лица раздражение, Гидвер приветствовал вошедших, коими оказались главы «легитимных» кланов наемников, орудовавших на хаирском материке. «Достопочтенные» Хью и Финко степенно проследовали к столу Гидвера и вальяжно расположились в предложенных креслах, впрочем, постаравшись отодвинуться друг ото друга подальше.
- Итак, господа, - начал хозяин кабинета, переводя взгляд с одного наёмника на другого, - думаю, вы догадываетесь, зачем я вас сегодня к себе пригласил?
Финко с Хью переглянулись.
- Нууу, - протянул глава «Крадущихся в ночи», - не знаю, как мой коллега, а я ожидал подобного приглашения. Как и вопросов, которые, уверен, прозвучат далее.
Надо же, какие мы подготовленные… Уже и ответы наверняка отрепетировали. Ну что же, проверим.
- Раз эта аудиенция не стала для вас сюрпризом, то не будем тянуть тигра за хвост. Вопрос, собственно, только один, и я прошу быть максимально откровенными со мной. Поверьте, фальшь в ваших ответах я уловлю, и ложь вам рано или поздно аукнется. – Гидвер ещё раз внимательно посмотрел в глаза каждому. – В вашем подчинении находятся разные магмары, порой слишком уж отчаянные и свирепые, способные без тени сомнения взяться за любую работу, какую вы им только поручите… Так вот, не мог ли кто-нибудь из-них, гм, выйти за рамки профессии и пуститься во все тяжкие? Начать убивать просто так, ради удовольствия и забавы?
Ещё один короткий наёмнический обмен взглядами, и слово вновь взял Финко.
- Поверьте, уважаемый воевода, подобные вопросы начали приходить ко мне в голову уже после второго убийства. Я побеседовал по душам с каждым из своих подчинённых, и, так же, как и от вас, от меня не укрылась бы ложь, уж тем более в таком серьёзном вопросе. Нам, знаете ли, важна наша репутация. Помимо веры в своих сотрудников, у меня есть кое-какая, - он побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, - система контроля за их перемещениями. Так что я точно знаю, где и когда они побывали. Даю слово, ни один из них не может быть этим вашим… маньяком.
Гидвер ещё некоторое время поиграл с Финко в «гляделки», а затем перевёл взор на Хью. Тот был гораздо лаконичнее.
- Нет, - пробурчал он. Потом подумал и добавил: – Я уверен.
Учитывая его славу угрюмого молчуна, более развёрнутого ответа Гидверу ждать не стоило.
Воевода поднялся из-за стола, его примеру последовали наёмники.
- Что ж, господа, не смею вас больше задерживать. Можете продолжать свою… деятельность.
Выпроводив главарей головорезов, Гидвер чуть ли не с облегчением вздохнул, и собрался уже было возвращаться к работе над материалами дела, когда в кабинет буквально ворвался его помощник (что само по себе было неслыханным делом) и с порога завопил:
- Мы взяли его, шеф!!!
Гидвер поморщился и поспешил осадить паренька.
- Тихо-тихо… Кого взяли то?
Помощник стушевался.
- Ну так это, Чигрик… попался, короче! – его молодые глаза блестели охотничьим азартом.
Чигрик был их единственной реальной зацепкой по делу. Только его присутствие рядом с одной из жертв смогли подтвердить свидетели. Гидвер сильно сомневался в причастности этого проходимца непосредственно к убийствам, но у того могла оказаться ценная информация, а потому надо было переговорить с шельмой лично. Задача осложнялась тем, что обнаружить местоположение Чигрика, учитывая его профессию, было довольно… проблематично. И вот он пойман, судя по всему, на очередной краже. Надо ковать железо, пока оно горячо.
- Идём, – бросил воевода помощнику, направляясь к двери, - побеседуем с этим мошенником.
Они проследовали к городской темнице, в одной из камер которой томился в заключении Чигрик. Хотя «томился» сильно сказано, поскольку был тот бодр и весел, безусловно, уверенный в том, что подручные в очередной раз внесут за него залог, и долго его «заточение» не продлится.
Увидев на пороге своей камеры Гидвера, жулик оживился ещё больше.
- О, сам воевода к нам пожаловал! Какая честь, какая честь… Чем обязан вашему драгоценному вниманию?
Гидвер не стал поддерживать его фривольный стиль общения. Принеся из караулки стул, он уселся напротив койки Чигрика и взял с места в карьер.
- Как ты понимаешь, интерес мой связан не с очередной твоей мелкой кражей…
На этих словах Чигрик поморщился. Он-то считал себя мастером своего дела, а не каким-то мелким воришкой. Но признаваться в значимости отдельных своих «свершений» благоразумно не стал.
- Мой интерес к твоей персоне вызван недавними убийствами, о которых ты, хоть и был в бегах, безусловно, слышал.
Чигрик слегка побледнел.
- Послушай, начальник, не думаешь же ты, что я хоть каким-то боком…
Гидвер с презрением перебил его:
- Конечно же, не думаю. У такого бесхребетного слизняка, как ты, рука бы не поднялась.
Бледность Чигрика сменилась гневным румянцем, но он проглотил оскорбление молча. Гидвер, прекрасно всё это видевший, продолжил:
- Но тут вот какое дело. Тебя видели рядом с одной из жертв, Сабриной, накануне того дня, когда нашли её тело. Вопрос: что ты делал рядом с этой девушкой, а, Чигрик?
Краски на лице вора вновь сменились.
- Да не трогал я её, начальник! Девушка выбралась на очередную ярмарку, а я, знаешь ли, люблю под это дело выставить несколько своих, хм, товаров на продажу. Вот и предложил ей купить нитку бус, очень красивых, кстати! Мы немного поторговались, но так и не сошлись в цене. На этом и разошлись, всё! Больше я её не видел.
- Живой её вообще больше никто не видел… Ну, кроме убийцы, само собой, – Гидвер поднялся со стула. – Ладно, вижу мы с тобой закончили… Хотя последний вопрос – не заметил рядом с ней кого-то необычного? У тебя глаз намётан, может и приметил что.
Чигрик сморщил лоб.
- Пытаюсь вспомнить… Вроде бы нет… Кругом шастал обычный ярмарочный люд… Ну ты знаешь, начальник, все эти идиоты, для которых торговля – лишний повод устроить шумный балаган. Нет, пожалуй, никого странного я там не видел. Хотя, поди опознай в обычном магмаре убийцу, если он орудует у всех на виду, и вы его до сих пор…
- Достаточно! – резко прервал излияния Чигрика Гидвер. – Можешь и дальше дожидаться своего залога.
На этих словах воевода развернулся и вышел из камеры.
Пустышка. Очередная пустышка. Как же он устал натыкаться на такие вот оборванные ниточки, ведущие в никуда.
Тем временем смеркалось. Очередной день был на исходе. Очередной упущенный день, который для кого-то может завершиться успешной охотой…
Гидвер заперся в своём кабинете и бездумно начал перебирать материалы дела.
Первая жертва.
Вторая.
Третья.
Что-то их объединяет, не может не объединять. Маньяки, подобные этому, не убивают наугад. О, нет, они всегда действуют осторожно, заранее выбирая своих жертв, наблюдая за ними, подбираясь поближе, втираясь в доверие. А, значит, система должна быть. Надо просто её увидеть. И определить следующую жертву до того, как до неё доберётся этот зверь.
Гидвер снова и снова просматривал материалы, обращая внимание на мельчайшие детали.
Возраст.
Рост.
Цвет волос и глаз.
Одежда, в которой их нашли…
Воевода настолько перегрузил себе мозг всей этой информацией, что сам не заметил, как уснул прямо за рабочим столом.
Проснулся он уже рано утром, разбуженный стуком в дверь.
- Шеф! Шеф, вы там?! Да почему же открывается-то… Неужели и правда заперся… Шеф!!!
Всё ещё сонный Гидвер попёрся к двери, и резко распахнул её перед носом уже заносившего руку для очередного стука помощником.
- Ше...эээ, так вы всё-таки здесь?
- Ну а где же мне быть, дубина? Это пока ещё мой кабинет, или нет?
- Эээ, ну да… Просто вы не ночевали дома, и ваша жена…
- Ничего, это не самое страшное, с чем ей приходилось мириться…
Гидвер направился обратно к столу, на ходу бросив помощнику:
- Здесь надо прибраться. Сложи все материалы в одну коробку, и отнеси…
Взгляд его упал на разложенное дело, и внезапно картинка сама собой сложилась.
Первая жертва.
Вторая.
Третья.
Четвёртая.
Пятая.
У воеводы похолодело внутри. Нет, не может быть… «Орудует у всех на виду…».
Не помня себя, он бросился к двери, проорав помощнику:
- Срочно наряд дружины на ярмарочную площадь!!!
Путь к площади занял у Гидвера считанные минуты, и всё это время его мозг работал с лихорадочной силой.
Нет, ну каков наглец, а! Дать настолько явную подсказку! Почему никто не заметил этого раньше?!
Выбежав на пустующую в этот час ярмарочную площадь, Гидвер резко остановился, обвёл её взглядом в поиске…
Вот он.
Их взоры пересеклись, и убийца сразу всё понял. Недолго думая, он развернулся, и, как ни в чём не бывало, спокойным прогулочным шагом направился к обменному шатру.
Гидвер бросился следом. Убийца уже скрылся за полотнищем шатра, но воевода был уверен, что настигнет его. Конечно, ему стоило бы задуматься о причинах столь спокойного поведения маньяка, но желание самолично поймать того вытеснило из головы другие мысли.
Гидвер достиг шатра, начал оббегать его, и… встретился с дубинкой, летящей ему прямо в лицо.



Сознание вернулось резко и внезапно. Скорее всего, причина крылась в нахлынувшей тут же нестерпимой головной боли, заставившей Гидвера застонать.
- И снова здравствуйте – услышал он где-то совсем рядом полный сарказма голос и открыл глаза.
Воевода не сразу оценил окружавшую его обстановку, а когда оценил, то пришёл в изрядное замешательство.
Городская темница? Но как? И почему я валяюсь на полу, в цепях? Где, исполин их дери, охрана?!
Гидвер попробовал пошевелиться, но не тут то было. Цепи плотными кольцами охватывали всё его тело.
- Девушек сковывать не приходилось, их цепями был страх… С вами лучше перестраховаться – продолжал изъясняться голос.
Гидвер всё же умудрился как-то извернуться и в неясном свете мерцающей в углу свечи увидеть говорившего.
- Шеймус…
Да, это был он. Городской весельчак, пришелец с другого материка, который, несмотря на царившую столетиями войну, сумел не только выжить на Хаире, но и стать частью местного сообщества. Никто ничего не знал о его прошлом, да и всем, по большому счёту, было плевать, откуда он взялся. Веселит народ, ну и ладно.
Видимо, стоило всё же поинтересоваться.
«У всех на виду…»
Гидвер снова застонал, в этот раз не столько от боли, сколько от осознания собственной глупости и бессилия.
- В вашем стоне слышатся новые нотки, воевода, – рассмеялся Шеймус.
Без своего обычного колпака он выглядел странно, и, в мерцающем свете свечи, пожалуй, даже несколько зловеще.
- Шеймус, ты… - простонал Гидвер, - но как… почему? Зачем тебе это нужно?
- Оооо, ну это скорее риторические вопросы. – Шеймус поднялся с корточек, на которых сидел, рассматривая воеводу, и проследовал к низенькому столику в другом конце камеры.
А камера ли это? Гидвер не видел в городской темнице ничего подобного. Низкие потолки из грубо отёсанного камня, плесень, густо покрывавшая стены, и общий дух заброшенности вызывали огромные сомнения в первоначальной догадке.
- Где мы? – задал он напросившийся вопрос.
Шеймус, не оборачиваясь, ответил:
- Казематы Бальтазара. Хозяина отсюда давно изгнали, и никому не осталось до них дела… А зря, помещеньице то знатное простаивает! – расхохотался он. – Главное найти ему применение…
Шеймус вернулся к воеводе, держа в руках нож со странно изогнутым лезвием. Проследив взгляд Гидвера к ножу, он мерзко ухмыльнулся.
- Забавная штучка, не правда ли? Одолжил у мясника Борова. Он использует её для потрошения туш.
- Но зачем, Шеймус? Я до сих пор не могу поверить и понять…
- Ну что ж ты с ним поделаешь, – закатил глаза Шеймус, - всё подавай ответы… Вам какую версию, воевода? Ту, где меня месяцами били и унижали в вашем порту, прежде чем я оттуда вырвался? Или лживую баечку о детской психологической травме, которая впоследствии переросла в маниакальную патологию? Не ждите их. У каждого свои скелеты в шкафу. Кто-то изменяет жене. Другие втайне наряжаются в её платье, получая от этого необъяснимое удовольствие. А кому-то, - он выдал очередную отвратительную ухмылочку, - просто нравится убивать.
- Но почему сейчас? Ты столько лет прожил бок о бок с нами…
- А с чего вы вдруг решили, - Шеймус напустил на себя скучающий вид, - что те пятеро были единственными?
Гидвер похолодел. За столько лет на службе ему не раз попадались дела о без вести пропавших, в том числе и молодых девушках, но он и в мыслях не мог допустить…
Шеймус тем временем внимательно наблюдал за реакцией воеводы на свои слова.
- Вижу, вы начинаете вспоминать… Я был осторожен, тела никогда не находили… до недавнего времени.
- Тебе понадобились признание и слава…
- До этого всегда доходит, дорогой воевода. Поначалу ты упиваешься каждой смертью, каждым затухающим взором, но потом чувства блекнут, и всё превращается в механический процесс. Требуется новый вызов, азарт, ощущение опасности и дыхание охотника за спиной… Только тогда сердце начинает биться чаще и в мир снова возвращаются краски.
- И ты начал писать послание… Вилена, Елица, Сабрина, Ева, Лейла… В-Е-С-Е-Л, весельчак…
- Дурацкое прозвище, согласитесь. Никто не заглядывает глубже, под напускную маску веселья и беззаботности. Не видит скрытую там тьму… Грех было этим не воспользоваться. Честно говоря, я бы всерьёз застопорился на букве «Ч», но, к счастью, послание всё же дошло до вас раньше… Ну что же, - он расправил плечи, и стряхнул руку с ножом, разминая запястье, - вот и настало время веселья…
Гидвер панически пытался отсрочить свою кончину.
- Моя дружина… они всё знают! Они придут за тобой!
- О, неужели? Видел я этих оболтусов. Сразу после того, как затащил вас в шатёр, подальше от непрошенных глаз. Побегали по ярмарочной площади, размахивая оружием, да и удалились восвояси. Вы же не сказали им, КОГО именно искать, правда? – расхохотался Шеймус.
Внутри Гидвера что-то оборвалось. Он и правда не сказал… в спешке назвал место, но не имя… А теперь разложенное по столу дело соберут в коробку, и никто больше не увидит связи между жертвами. И даже если со временем связь заметят, ему уже будет всё равно.
- Прощайте, воевода, - с неподдельной грустью произнёс Шеймус, поднося к Гидверу нож, - в вашей истории не будет счастливого конца…
По казематам разнёсся последний крик воеводы, оборвавшийся хриплым бульканьем, и обиталище древних демонов вновь окутала гробовая тишина.

«Мечтателем он был и домечтался до беды
А, может, начитался ерунды».

Ученый Авелиус был мертв. С посиневшими губами он лежал на кровати, уставившись стеклянными глазами в потолок. Синдре дотронулся до безвольно свесившейся руки: пульса нет. Да, определенно мертв. Скорее всего, отравлен, потому что никаких ран при беглом осмотре Синдре не обнаружил. Точно, сделал глоток из кружки – вон она, стоит на столе, – почувствовал себя не очень хорошо, прилег на кровать и умер. Совсем недавно, так как тигель еще не остыл.
Осознав происходящее, Синдре едва не забился головой о стену. Кого обвинят в смерти ученого? Понятное дело, того, кого обнаружили над телом! Синдре опрометью бросился к выходу. Нашарив среди сваленных у порога вещей табличку «Не входить! Идет эксперимент», он поспешно приладил ее снаружи и закрыл дверь. А впрочем, какая разница? Скажут: последний видел, значит, виноват. Скрыть свое присутствие никак не удастся: одного поручения от воеводы Гидвера хватит. Вот почему убийца не мог заглянуть попозже, часика эдак через два? Или свершить свое грязное дело вчера?
Нет, это тоже было ужас что такое, но Синдре не имел бы к этому никакого отношения. А теперь ему мучиться в поисках негодяя. Это явно не простой воин: во-первых, незачем; во-вторых, откуда взять такой яд, чтобы ученый ничего не заподозрил? Алхимик Веддун, колдун Хорсунгум да и колдунья Бругильда вряд ли такие рецепты дают кому попало. Конечно, яд можно добыть у гильдий наемников или заказать у купца Галаша, но и они не дадут его первому встречному.
Синдре внимательно огляделся. Убийца зашел к Авелиусу заговорил ему зубы, тайком сунул яд в кружку – запах от нее идет резкий, сразу не распознаешь, распрощался и ушел. А вот кто и почему? Изувер решил избавиться от соседа? Леснику Хорхену надоело, что во вверенных ему лесах обитает опасный тип? Вернулась Эдера и решила отомстить за... ну... э-э-э... погубленную молодость?
Нет, так дело не пойдет. Надо узнать, что за яд и кто его мог достать. Синдре решительно забрал кружку со стола.

– Какая прелесть, – ведунья Марица буквально зарылась в огромный букет, который преподнес ей Синдре.
Она вихрем пронеслась по комнате, доставая вазу, наливая воду и весело щебеча о том, какая сегодня прекрасная погода и как замечательно прошлой ночью выстроились звезды. Синдре только мрачно кивал: самого его звезды как-то не вдохновляли. Марица придирчиво поправила пару цветков и, наконец, оставила вазу. Она повернулась к Синдре и окинула его внимательным взглядом:
– Ты же не просто так пришел?
– Ну...
– Крэтса пну, – передразнила Марица, – когда ты просто так приходишь, у тебя и лицо проще, и цветы другие, без лент. Давай, рассказывай, в чем дело.
– Да вот, – Синдре все-таки решился и протянул Марице кружку, которую забрал в доме Авелиуса.
– О, – Марица выхватила кружку, – откуда достал?
Синдре испугался, что она сейчас сделает глоток из кружки, и – теперь на его совести – окажется еще один хладный труп. Однако Марица только оглубоко вдохнула воздух над кружкой:
– Это же секретный напиток Магдалены! Она никому рецепт не говорит, и готовит только для девичьей компании.
– Какой компании?
– Да так, – слегка порозовела Марица, – соберемся иногда девичьей компанией.

От ведуньи Марицы Синдре вышел в расстроенных чувствах. Ничего интересно она ему сообщить не смогла. Напиток, с ее слов, самый обыкновенный, хотя и тайный, и в кружке ничего особенного не таилось. И вообще, обстановка на Хаире в целом и для Синдре в частности была самая благоприятная. Делать нечего – надо навещать Магдалену. А она так просто ничего не скажет. Это с мошенником Глумом легко: ты ему деньги – он тебе сведения, а если не хочет говорить, надо просто больше денег предложить. Магдалене же нужен подарок, и чтобы ей по душе пришелся. Колец не сосчитать, и несколько ожерелий были, сережки в прошлый раз – значит, нужен браслет.
Хвала Шеаре, ювелир Корундум сидел без заказов.
– Со своими камнями уже пришел, – похвалил он Синдре. – Только вот за работу я не деньгами возьму. У меня отвар закончился, ну, ты знаешь.
О своих проблемах ювелир особо не распространялся, но Синдре действительно знал: Корундум страдал от болей в спине, от которых пользовал отвар Бругильды. Гонять эндарга в деревню Маэттро Синдре не очень-то и хотелось, но не откажешь же? Он вздохнул и не без умысла поинтересовался:
– А отчего в доме у алхимика света нет? Ушел куда?
Корундум отвлекся от драгоценных камней и усмехнулся:
– Заметил? Это он считает, что тайно исчезает. К зазнобе бегает, но честь дамы превыше всего!
– Какой дамы?
– Да кто ж ее знает? Тут сам факт того, что бегает – уже показатель, – убежденный холостяк Кордунум покачал головой.
Синдре тоже покачал головой, мысленно выстраивая версию: Веддун проникся любовью к Магдалене, Авелиус об этом прознал или, пуще того, Веддун взревновал к Авелиусу… Если так подумать, что он знает о личной или семейной жизни жителей Хаира? У каждого могут быть свои тайны и скелеты в шкафах. Скажем, у Кровожадного Хью есть красавица жена и четверо детей – трое магмарят и одна магмарочка. А никто не знает, потому что негоже беспринципному наемнику кого-то любить. Тогда у Мудрого Финко есть две младшие сестрички-близняшки. И скрывает он их потому, что именно они много лет назад из любопытства открыли врата хаоса…

Отпустив эндарга щипать траву и пугать саблезубых тигров, Синдре постучался в дверь к колдунье Бругильде.
– Отвар для ювелира? – грозно спросила Бругильда. – Ингредиенты принес? Заходи. Тут работы на пару минут, нечего под дверью столбом стоять.
Бругильда прошла к столу с колбами и склянками, по пути сняв с огня большой котел. Синдре остался топтаться у входа, украдкой осматривая комнату. Может, это все-таки колдунья отравила Авелиуса?
– Что это ты оглядываешься? – Бругильда подняла голову и цепким взглядом уставилась на Синдре. – Вынюхиваешь чего?
– Да смотрю, шкафов у вас много, вот, думаю, не прячете ли вы там скелеты? – мужественно отшутился Синдре.
– И-и-и, милок, кто ж скелеты в шкафу прячет? Для скелетов у меня отдельная комната. Небось, посмотреть хочешь?
Синдре машинально кивнул. Бругильда доковыляла до неприметной двери, распахнула ее и вернулась к столу. Комната была полна скелетов: беленьких, чистеньких, отполированных. Самых разнообразных: пса-демона, зигреда, игуарона, дугрхарга, горгульи. А в том углу, кажется, притаился человеческий. Некоторые скелеты выглядели совсем незнакомо, видимо, вымершие твари, решил Синдре. Его уже начало подташнивать, но он зачем-то спросил:
– А магмарский скелет есть?
– Конечно, – гордо ответила Бругильда, – справа смотри. А тебе зачем? Или свой скелет мне предложить хочешь? А что, ты магмар видный, с синим отливом, узор на костях хороший будет.
Синдре быстренько прикрыл выразительно скрипнувшую дверь и нарочито бодро заявил:
– Я бы и рад, но уже завещал свое тело ученому Авелиусу.
– Зря, – Бругильда зазвенела склянками, – он же, болезный, вот-вот помрет.
– Это еще почему? – насторожился Синдре.
– Так он вечерами к вурдалаку Голацу тишком пробирается. Вот ведь, взрослый же магмар, а как дите малое. К нежити ходит аккурат накануне полнолуния. Чего с открытым ртом застыл? Держи отвар и выметайся отсюда.
Синдре скомкано поблагодарил Бругильду и выскочил из дома.
– Скелета ему жалко... – донеслось вслед.

Что ездил – что не ездил, току никакого, грустно размышлял Синдре. Нет, браслет Магдалена приняла с охотой. И даже рассказала, откуда у Авелиуса взялся ее напиток. По ее словам, ученый чуть ли не на коленях вымолил рецепт для нового эксперимента. А вот на имя алхимика Магдалена только недоуменно пожала плечами, мол, ни разу и не видела. И, кажется, не лгала.
Синдре хотел было завернуть в «Глотку Гурральдия», чтобы расслабиться, но в последний момент передумал: еще проговориться ненароком, трактир – дело такое, самый центр распространения слухов. Они там как бы не самозарождаются, а уж если есть за душой секрет… Нет, если надо отвлечься, то лучше уж к Бонне Бените заглянуть, у нее в питомнике как раз новое пополнение.
Полюбовавшись на питомцев и вывернув все карманы в поисках лакомств, Синдре отдельно повздыхал над геланфиком (очень хочется, но нет не прокормит пока). Почесал шейку, почесал брюшку… И только тогда заподозрил неладное. Что-то в питомнике было не так, света, что ли, прибавилось?
– М-м-м…– промычал он, неопределенно взмахнув рукой.
– Красивые светильники, правда? Я уже и не знаю, куда их девать. Алхимик Веддун все носит и носит. В подарок. Смешной такой, – несколько мечтательно произнесла Бонна Бенита.
Версия с ядом в кружке треснула окончательно. Синдре тяжело вздохнул: придется, видимо, вернуться в Заросли дурмана и поискать другие улики.

У дома ученого Синдре ожидало серьезное потрясение. Авелиус стоял на пороге и удивленно разглядывал табличку.
– Представляете, – обернулся он, – на месте висит, а я думал, что забыл! У меня же шаманские ритуалы, глубокое погружение – Вьюжная хватка поделилась секретом! Кто-то могли зайти и не то подумать. Что у вас? Заказ от Гидвера? Так я мигом. А вы не очень заняты? Интересный эффект от этого погружения, только кровь нежити нужна, может, вы пока сбегаете к вурдалаку Голацу…
Синдре уселся на мягкую траву, достал кружку и бездумно отхлебнул. Ни к какому Голацу он не пойдет. А пойдет к Марице с новым огромным букетом. Нет, с тремя букетами…

Монета Удачи

- Клянусь А’Ароном Справедливым и всеми потомками Андельвана! Покер – ты жулик! - бесстрашный воин, которому первому среди магмаров удалось заслужить доверие грозного виверна, приручить и оседлать его, первоклассный наездник и совершенно бездарный игрок – Везур в сердцах бросил карты на стол. – Крофдор тебе в печёнку! Ты не можешь пять раз подряд набирать двадцать одно!
- Видишь же, что могу, - Покер растянул губы в обезоруживающей улыбке. Зубы сверкнули в свете светильников, соперничая блеском с большой серьгой в его левом ухе. – Еще сыграем?
– Ты меня вытряс словно дырявую котомку! – Везур в сердцах ударил кулаком по столу.
Вышибала Зуварий тут же выплыл из темного угла трактира «В глотке Гурральдия», хрустнув мощными плечами, он вопросительно взглянул на разбушевавшегося воина.
- Лейла! – раздался тихий голос хозяина таверны из-за стойки. – Угости воина кружкой пива…
Гибкая фигурка девушки тут же возникла перед хозяином. Подхватив тонкой рукой большую кружку с пенным напитком, она танцующей походкой подошла к Везуру. Воин смущенно опустил глаза:
– Мне нечем заплатить, красавица…
– За счет заведения! - хохотнул Гливенс.

Хозяин понимал, что Покер еще тот шулер, но относился к его промыслу благосклонно. Азарт моряков и заезжих купцов приносил ему неплохой доход. Гливенс любил свое дело, любил веселую компанию, имел наготове не один десяток занятных историй и шуток. Кстати, многочисленные его гости и были источником этих историй. Могучий магмар Везур числился у Гливенса в любимчиках – свирепый в бою и совершенно бесхитростный вне боя, он был частым гостем в таверне. Пил немного, подвигами не хвастался, с женщинами был предельно вежлив и предупредителен, если не сказать застенчив. Одна беда – терял голову за карточным столом, спуская Покеру все до последней бронзовой монетки.
– Не грусти, воин! – Лейла приобняла смущенного Везура. – Через пару дней новолуние и новая великая битва с людьми! И ты, как всегда, будешь рядом с Черный драконом Стриагорном на своем стремительном виверне! Золото и скальпы вновь наполнят твой боевой рюкзак…
Лейла обвила воина рукой за шею и зашептала в ухо, щекоча трепетными губами:
– Не связывайся ты с этим жуликом Покером! Достаточно ему пьяных матросов и богатых купцов…
Везур неловко освободился из объятий прелестницы и хлебнул из кружки. Он и сам понимал, что его страсть к картам не прибавляет ему репутации, но как только садился за стол – словно Хаос накрывал его с головой! Казалось, что вот-вот удача, словно благословление Шеары снизойдет на него… Но спустя пару часов последний серебряный, подмигнув напоследок, скрывался в бездонных карманах Покера. Везур удрученно вздохнул и вновь окунул нос в кружку с пенным напитком.

Лейла сидела рядом и тихим ласковым голосом говорила что-то ободряющее. Слова терялись в глухом шуме трактира, струились где-то рядом с сознанием, не проникая в него.
- … монета удачи, да только враки все это! – вдруг дошли до уха воина тихие слова девушки.
– Монета удачи? - Встрепенулся Везур. – От кого ты про неё слышала?
– Леди Гвиневра болтала как-то. Приходила к нам за продуктами. Вроде как с этой монетой, даже такой жулик, как Покер, останется с носом…
- Она не сказала, где её достать?
- Нет. Да она уже к тому времени выпила с Гливенсом по паре кружки темного, может и байки это…
- Ну, леди Гвиневра не простолюдинка какая, да и ремесло у ней серьезное… Слетаю-ка я в Порубежье!
Опрокинув одним махом остатки пива, чмокнув в щечку погрустневшую враз Лейлу, Везур выскочил из трактира.

Заклинательница духов встретила воина сурово:
– Что желает великий воин? Морока или призрачное войско?- голубая молния сорвалась с пальцев Гвиневры и зарылась в рыжих волосах женщины.
- Нет, великородная Леди! – склонил голову Везур. – Ни один морок не стоит моего могучего Виверна, а призрачное войско… нет. К тебе меня привело любопытство, да хранит тебя Шеара!
– Любопытство? – вздернула бровь заклинательница.
– Слышал я от… в компании подвыпивших моряков… - смущенно выдавил из себя воин, – что упоминала ты какую-то монету удачи… Дарующую обладателю… везение.
– Может быть, ты имеешь в виду эликсир?
– Нет, великая заклинательница духов, не эликсир. Монета!
– Зачем воину монета? – пожала плечами леди Гвиневра. – Удача воина на лезвии секиры. Ты не купец и не карточный игрок… Монета удачи не спасет от заклинания колдуна и топора палача. Монета не притягивает доблесть, лишь деньги…
– Серебро – тлен, - со вздохом согласился Везур, – но и без него иногда никак. Ты расскажешь мне где найти эту чудесную монетку?
– Да что тут рассказывать, воин? Никто не знает, где находится монета Удачи. Это слишком древняя магия и никто в мире Фэо не властен над ней. Никто со времен А’Арона Справедливого. Она может лежать в твоем кошельке, или в банке Дойчера… Легенда утверждает, что она может достаться тебе случайно – если кто-то даст тебе пять серебряных монет. Ровно пять, добровольно и с искренней благодарностью. Последняя из полученных монет может оказаться той самой волшебной. Хочу еще раз повторить: за товар или услугу, но не в бою, как трофей с монстра или в качестве вознаграждения за службу владыкам Хаира. Так что тебе, воин, чтобы получить Монету Удачи придется стать купцом или ремесленником. А так же запастись терпением – вот уже много-много лет я не слышала о Монетке…
- Пять монет?.. А как она выглядит?
- Да обычная серебряная монетка. Но увидишь – не ошибешься! – Леди Гвиневра хотела еще что-то добавить, но видно передумала. Развернувшись, она скрылась за дверью…

Следующие несколько дней для Везура были наполнены непривычными хлопотами. Присоединяться к травникам или геологам он даже и не думал, поскольку считал эти профессии уделом простолюдинов. Попробовал рыбачить и нашел это занятие забавным, но когда попытался продать пойманную рыбу, понял: все остальные профессии мира Фэо отпадают! На всей официальной торговле сидели банкиры и деньги все шли только через их руки. Скупщики платили сущие копейки за самый качественный товар и договориться с ними на определенную сумму было нереально. Можно было бы поторговать с магмарами напрямую, но и там через плечо заглядывают Стражи. Да и чем торговать-то? Уж точно не рыбой…
Идея заработать на переправе в Округе Вурдалия была встречена моряком Сеймуром весьма недружелюбно. Уже к середине дня на его корабле появилась гарпунная пушка, из которой он принялся расстреливать чаек. Гарпун был раз в десять больше чаек. Умный Виверн Везура начал заметно нервничать… Зная фанатизм к своему ремеслу перевозчика Вамбы, Везур даже не стал пробовать предлагать свои услуги у Илистой запруды. Ситуация складывалась почти безвыходной. И в этот момент появился Вор Чигрик.
Расстроенный воин срывал раздражение на Игуаронах, когда заметил сидящего на берегу Чигрика, внимательно за ним наблюдающего.
- Уж не меня ли ты ждешь? – спросил Везур, подойдя к ухмыляющемуся мошеннику.
- Много лягушек накрошил, великий воин? – вместо ответа спросил Чигрик. – Это Гливенс заказал тебе зеленых вместо курятины?
– Не надо судить окружающих по себе, - равнодушно отмахнулся от явной насмешки Везур, - Так что тебе от меня надо?
– Покер передает тебе привет. Удивлен, куда ты запропастился…
– Нет желания играть.
- Ой ли? Может монеты кончились?
– Не твоя забота считать деньги в моем кошельке, – со скрытой угрозой в голосе ответил воин, краем плаща стирая зеленую слизь с секиры.
– Конечно-конечно! – мгновенно расплылся в дружелюбной улыбке Чигрик, правильно оценив жест знаменитого бойца. – Я тут случайно стал свидетелем ваших… противоречий с моряком. Если желаешь, могу предложить неплохую идею…
– Ну? – Везур не стал вдаваться в подробности: откуда вор в курсе его проблем. В его положении, он готов был принять любую помощь.
– Над замком Файтвор тьма противных горгулей, а потому путь тех магмаров, кто не может пройти через ворота замка, сопряжен с массой неприятностей…
- Там есть портал…
- Он ведь может и сломаться. И ты бы мог переносить воинов до Пристани Страха на своем Виверне. Гаргульи при виде него разлетаются, словно испуганные летучие мыши!
– Но портал работает, - пожал плечами Везур, не понимая, что хочет от него Чигрик.
- На плато Безмолвия живет огромный двуглавый ребёнок – Гизедор…
– Я знаю его…
– Ему прощают многие шалости. А уж сломать какой-то там портал это чудо может просто почесавшись об него. Ну, или при попытке забраться верхом на арку… За пару детенышей Атши он и не такое сморозит!
– Я тебя не слышал, Чигрик! – угрюмо произнес воин, притягивая за повод своего крылатого друга.
– А я разве что-то говорил?! – удивленно развел руками мошенник. – Удачи тебе, воин!

У старца Веркирия много дел и забот. Ведь почти все они стекаются в столицу. Случаются среди них и совершенно несуразные. Так несколько недель назад Гизедор – наивное дитя в теле двуглавого монстра, вдруг категорически невзлюбил портал у замка Файтвор. Хаос разберет его, за какую провинность, он раскатывал арку портала по камушкам, едва маги успевали его восстановить. Хотели даже поставить охрану, но желающих вставать между Гизедором и чем-то провинившимся перед ним порталом так и не нашли. После очередного разгрома, маги пришли к старцу с просьбой урезонить хулигана. Движение в сторону Пристани Страха было почти полностью парализовано.

На упреки старца, Гизедор ответил в своей манере и без тени вины за содеянное:
- А-че-на-ня-ли- ся-ду-од-гла У-жу-бью! – сказала левая голова.
- Не-го-ме-пя- т-при- рок-но-зый! Ви-– у , - согласилась с ней правая.
Спасибо Везуру – он сам подошел и вызвался наладить переправу магмаров за символическую плату в пять серебряников.
Или вот из последних, совсем свежих скандалов. Известный карточный игрок, Покер, организовавший в трактире «В глотке Гурральдия» нечто вроде игрального клуба, вдруг наотрез отказался принимать ставки в монетах. Не секрет, что очень многие войны и проезжие купцы коротают время не только за кружкой эля. Есть много желающих попробовать удачу в азартных играх. Даже какое-то особое соревнование есть среди игроков – репутация «Ловцов фортуны». И вдруг главный заводила всех игрищ требует в качестве ставок только Дивные стекла! Ходят слухи, что смена ценностных приоритетов у Покера случилась после того, как Погонщик Везур несколько раз подряд раздел шулера, что называется – до гола! Так ли это или нет, но трактирная кокетка Лейла в последнее время просто не отходит от погонщика – а уж у неё чутье на деньги считай от природы!

О великая и мудрая Шеара! Не дай этому миру окончательно сойти с ума!

У каждого свои имеются скелеты,
И каждый знает, в чем себя винить.
Своя дорога приведет нас к эшафоту-
Настанет время и придется заплатить.
Анна Бондаренко

В трактире, как обычно в это время, было шумно и душно; кто же откажет себе в удовольствии в конце дня, когда Мирроу, готовясь ко сну, купается в водах Баллаурского океана, смывая усталость, выпить кружку-другую холодного пива, послушать свежие сплетни и вкусно поесть. А кухня здесь была отменная! В воздухе витал запах запеченного мяса клешира вперемешку со сладковатым анисовым ароматом кервеля, розмарина, тимьяна и бог знает каких ещё душистых трав и пряностей. Да, Гливенс, радушный хозяин портового трактира «В глотке Гурральдия», знал толк в хорошей еде и варил великолепное пиво: с насыщенным ароматом хмеля, полупрозрачное, сочного янтарного цвета, с объемной плотной пеной, состоящей из мельчайших пузырьков, и неизменной горчинкой. Ах, какое это было пиво! Каждый магмар, будь то уважаемый гражданин или простолюдин, не покидал округ Вурдалия, не заскочив к Гливенсу, чтобы отведать этот прекрасный пенный напиток. Вот и сегодня на единственный свободный столик, стоящий в укромной нише, многие бросали вожделеющие взгляды, а особо самоуверенные прямиком отправлялись к нему в попытке занять, но по дороге их перехватывал здоровяк Завурий - трактирный вышибала, убедительно объясняя, что место зарезервировано и ждет своих посетителей.

Их же ждал и Гливенс. Вот уже много лет, из года в год, в один и тот же вечер эта странная троица непременно появлялась на пороге трактира и, выбирая тихий уголок, не спеша пила пиво, разговаривая о чём-то своём. И как-то так завелось, что сам хозяин заведения, ведомый любопытством, стал придерживать для них лучший столик - подальше от любопытных глаз и ушей, поближе к себе, в слабой надежде приоткрыть завесу тайны, окружающей загадочных и столь редких гостей.

Трактирщик, расположившись за барной стойкой, протирал стаканы. Приветливо улыбаясь посетителям и раскланиваясь со знакомыми, он бросал нетерпеливые взгляды на входную дверь, и, словно отвечая его желанию, она распахнулась - на пороге появились они: монах и два наёмника. Первым вошел Мудрый Финко - искусный воин, честный и благородный глава легендарного клана «Крадущихся в ночи» или «братства», как сами себя называли наёмники, объявившие непримиримую войну порождениям Хаоса. Война велась, разумеется, не безвозмездно. За ним следовал монах Пимен - знаменитый лекарь и философ, обитающий в поместье Будримах, вблизи Вурдалии. Ведя крайне уединенный образ жизни, он редко выбирался из своей каланчи, чтобы совершить паломничество, исцеляя больных и помогая обрести душевный покой страждущим. Совсем другого поля ягодой был третий спутник – Кровожадный Хью, главарь банды «Красные топоры». Когда-то оба этих клана, «топоры» и «братство крадущихся», вместе сражались против общих врагов. Но потом, из-за внутренних противоречий, их дороги разошлись, и со временем пропасть непонимания и вражды становилась только глубже. Хью - жестокий и алчный, отличался крутым нравом и какой-то безграничной циничностью. Про него и слова доброго никто бы не сказал, хотя заказчики не жаловались, а он не жаловался на отсутствие контрактов, ведя безбедное существование. Все трое были хорошо известны не только по всему Хаиру, но и далеко за его пределами. И Гливенс терялся в догадках, что могло связывать столь непохожих друг на друга магмар. Какая сила так прочно соединила их, что уже на протяжении бесконечно долгого времени они появлялись вместе, как старые добрые приятели.

Троица расположилась за «своим» столом, и хозяин заведения поспешил лично обслужить гостей, зная наперед, что ничего нового из обширного меню не будет заказано.
- Если они тебе так нравятся, заведи себе одну или даже парочку. Посади в фонтан, и пусть поют свои песни при луне, но предупреждаю сразу, слухи об их музыкальности сильно преувеличены, - Хью расхохотался. - О, Гливенс, тебе нравятся русалки? – задавая вопрос, наёмник вместо приветствия хлопнул трактирщика по плечу. Ответ его явно не интересовал.
– Сам посуди, купить их могут только о-о-очень состоятельные господа, а кто будет причинять ущерб товару, за который уплачены немалые деньги? – продолжал рассуждать Хью. - Живут себе припеваючи, только и забот, что заниматься своим любимым делом - глазки строить. О чём им ещё мечтать?!
- Да ты прямо фея, исполняющая желания, - сквозь зубы процедил Финко.
- А как же! Я еще тот волшебник, - усмехнувшись, Хью с нежностью погладил топорище своего любимого оружия, - а это моя волшебная палочка!

Пимен слушал их пикировку, и светлая улыбка тихой грусти играла на его губах. Казалось, что само Время повернуло вспять. Всё было как тогда – в счастливую пору его молодости: они были снова вместе, те же бесконечные аргументы и контраргументы, своеобразный юмор Хью, сосредоточенная сдержанность Финко. И, конечно же, русалки. А куда от них деться? Этот спор о болотных девах был вечен, как была вечна их странная дружба.

Финко знал, что Хью говорил всё это о русалках не со зла; сам того не желая, главарь банды «Красных топоров» с грацией взбесившегося эндарга топтался по больному, бередя и без того незаживающую рану. Так бывает - случайно брошенное слово, словно стрела, пущенная твердой рукой, попадает точно в цель - в самое сокровенное. И трудно дышать, и невозможно унять боль. Финко многое бы отдал, чтобы изменить то, что сделал, а вернее, не сделал много лет назад.

И теперь, бродя извилистыми дорогами воспоминаний, он снова и снова приходил к одной и той же двери, открыв которую, всегда видел одно и то же…

Сначала он услышал песню. Чистый, глубокий голос нёс ее над речной гладью, будто паутинку на ветру, и она, путаясь в камышах, шелестела тихой успокаивающей мелодией, под аккомпанемент птичьих трелей. Мирроу, разбуженное удивительным концертом, прогоняя остатки сна, тянулось длинными тонкими лучами-пальцами сквозь розовую дымку раннего утра, наполняя воздух золотистым сиянием. Было торжественно и красиво. Финко знал, кому может принадлежать чарующий голос, но желание увидеть певунью было настолько сильным, что, отмахнувшись от сварливых нотаций благоразумия (он же не какой-то деревенский олух, чтобы закончить жизнь на дне Луковой заводи), стал бесшумно пробираться ближе к берегу. Русалка сидела на большом валуне и плавными движениями, в такт мелодии, расчесывала роскошные волосы серебристым гребешком. Под ногой, ломая гармонию звучащей музыки, предательски хрустнула ветка. Песня оборвалась. Болотная дева обернулась и увидела молодого воина - тот стоял, растерянно хлопая ресницами, точно неопытный вор, пойманный за руку; их взгляды встретились. Природа-мать, словно зачерпнув всю синь океана, щедрой рукой расплескала ее в глазах русалки, и Финко пропал, захлебнулся этой синевой. Испуганно охнув, дева стремительно нырнула, растворившись в спасительной глубине, и только волны, разбегающиеся кругами по зеркальной глади заводи, говорили, что все увиденное было явью. Тряхнув головой, прогоняя наваждение, Финко вернулся на дорогу и продолжил путь. Но на следующий день ноги сами принесли его на то же место.

Её звали Лея. Все свободное время наёмник стал проводить с ней. Она пела ему, а он как зачарованный слушал протяжные и немного печальные баллады болотных дев. Они разговаривали обо всем на свете, и с каждым словом Лея становилась ему ближе. И кто бы мог подумать - он шутил! А она смеялась звонко, с переливами, и счастливые солнечные зайчики скакали у нее в глазах. Финко так и называл её «зайчик», а русалка, лукаво улыбаясь, парировала: «Ну, тогда уж, рыбка». Да… рыбка.… В этом-то и была проблема. Всё, что было связано с Леей, наёмник хранил в строжайшем секрете. Никто не должен был узнать о его нежданной-негаданной, но такой чистой и светлой любви к русалке. Несмотря на свой ещё молодой возраст, Финко многого достиг - он пользовался заслуженным уважением собратьев по оружию и жителей окрестных деревень, с ним считались даже в Дартронге! А о русалках было только два мнения: для небогатых селян они были злобными коварными существами, погубившими ни одну душу, для состоятельных магмар – красивыми игрушками, чем-то вроде музыкальной шкатулки, сломалась - выбросил. Никто, никто не понял бы его любви к «полурыбе», как называл их Хью. И Финко смертельно боялся, что всё, чего он добился с таким трудом, будет разрушено ехидными насмешками и косыми взглядами. Так он и жил, балансируя на грани между счастьем и добрым именем. Но беда «костлявой старухой» пришла с другой стороны. Его и не было-то всего две недели, а в это время поступил заказ от богатого горожанина на синеглазую ундину…

Он нагнал их ещё в дороге, и на его глазах наёмники, так и не сумевшие сохранить «товар», сбросили с телеги в придорожную канаву мертвую русалку. Финко сам похоронил Лею, и, стоя на берегу, там, где впервые её увидел, в одиночестве оплакивал утерянную любовь, проклиная свою трусость. Если бы он только не боялся осуждения, если бы не скрывал так умело их отношения... И не обязательно было трубить об этом на каждом углу, молва сама бы разнесла бабьими языками пикантную новость. Одно его имя защитило бы Лею надёжнее крепостных стен! Если бы…

Лее он уже не мог ничем помочь и сделал то единственное, что хоть как-то примирило его с самим собой. Финко поддержал запрет на торговлю русалками, что и привело к окончательному расколу некогда могущественной организации. Они с Хью пошли разными дорогами, но нити их судеб были так прочно переплетены, что жизнь сталкивала их снова и снова, будто пытаясь научить чему-то.

Прошли годы, боль утихла. Никто так и не узнал о его мимолетном счастье и непреходящем горе. И только совесть не давала ему забыть о его трусости; она извлекала надежно сохраненную от посторонних тайну, словно рачительная хозяйка, выуживающая из недр шкафа дорогую сердцу вещицу, и натирала до блеска чувством вины каждую косточку «скелета» болезненных воспоминаний, который, хищно улыбаясь, смотрел на Финко пустыми бездушными глазницами.

Смех Хью вывел его из оцепенения:
-О чем задумался? Вспоминаешь, не было ли у тебя в родне русалок? – наёмник, довольный собой, широко улыбался.
Пимен сокрушенно покачал головой: «да, «толстокожести» Хью можно только позавидовать. Лишь слепой не увидит, насколько неприятен этот разговор Финко». И, как всегда, монах каким-то внутренним безошибочным чутьем уловил, что пора перевести беседу в другое русло. Он извлек из складок мантии пузырёк темного стекла и, разлив по стаканам ярко-рубиновую настойку, которую делал сам по «фирменному» рецепту, сказал: «Помянем». Они молча выпили. Хью, блаженно улыбаясь, смаковал её горьковато-пряный вкус.
– Всё-таки не зря мы проторчали столько времени у Бругильды. Хоть чему-то полезному научился у старой ведьмы, – он пододвинул свой стакан к монаху, безмолвно предлагая повторить.
- А, помнится, ты клялся, что никогда в жизни не выпьешь ничего сваренного Пименом, - сказал Финко, искренне радуясь смене темы, – а сейчас тебя не выгонишь из каланчи. Как ты там говоришь, «заскочу на минутку»?
- Ну, во-первых, сейчас он не варит, а настаивает, а во-вторых, я не просто так заскакиваю - я дегустирую. Не могу же я позволить, чтобы Пимен опозорился перед честным народом! А то получится как тогда с Хорхеном. Думается мне, что мнительность лесник приобрёл вместе с тем приятным зеленоватым цветом кожи.
Вспомнив об эксперименте с зельями, случайной жертвой которого стал лесник Хорхен, монах и Финко засмеялись глазами. Морщинки легкими лучиками разбежались от глаз, делая их лица счастливыми. Как же тогда ругалась Бругильда! И откуда она слова-то такие знает.

Они замолчали. Выбирая в мозаике богатого на события путешествия, припоминали что-то свое, отпечатанное в памяти ярким пятном.

Но неизбежно их разрозненные воспоминания соединялись в единое целое: нити памяти, плетя замысловатый узор, ткали картину трагедии, невольными свидетелями которой они стали, трагедии давно минувших дней, что так круто изменила жизнь монаха...

Ян нетерпеливо ёрзал в седле, то и дело подгоняя зорба, тот, обиженно фыркая и потряхивая головой, бойко перебирал копытами, торопясь в родное стойло, где его ждали свежее сено и долгожданный отдых. Близость дома всколыхнула, растормошила воспоминания, бесцеремонно задвинутые новыми впечатлениями куда-то глубоко в потаённый уголок памяти, и теперь они, вырвавшись наружу, будоражили и подстегивали юношу скорее соединиться с теми, чьи образы так бережно хранили. Только сейчас Ян осознал, как же он соскучился! И как рад будущей встрече с отцом. Сколько ему надо рассказать, скольким поделиться! Пытливый ум юноши впитывал знания, полученные в путешествии, словно губка - и от ученого Авелиуса, и от мастерицы зельеварения Бругильды. А врожденная любознательность подталкивала Яна к смелым экспериментам, что так высоко ценили его учителя. Особенно сильно впечатлил полет его мысли колдунью. Но первым делом он похвастается меткостью стрельбы из арбалета – не зря же они с Хью столько времени потратили на обучение «криворукого снайпера», как называл его наёмник, постоянно уточняя анатомическое расположение глаз своего ученика. Ян был счастлив, как бывают счастливы все в годы беспечной молодости, и его нисколько не беспокоило, что главная цель поездки не была достигнута – юноша так и не определился, чем бы ему хотелось заняться в жизни. А ведь всё чуть было не сорвалось.

Поддавшись уговорам, отец всё-таки дал согласие на путешествие и сам занялся подготовкой к нему; но практически сразу столкнулся с неожиданным препятствием - и воевода Гидвер, и командир Норий наотрез отказались выделить воинов для охраны его драгоценного чада, сетуя на участившиеся набеги людей, и посоветовали обратиться к наёмникам, чего отец, уважаемый купец, делать категорически не хотел. Снова начались уговоры и бесконечные споры. В конце концов, доводы сына победили. Ян, конечно, понимал, что только желание родителя направить его неуёмную энергию в нужное русло помогло ему. Первым приехал Кровожадный Хью. Он так пристально смотрел в глаза Яну, что тот, съёжившись, скрылся в глубине дома, хотя никогда до этого не считал себя трусом. И потом еще долго, уже в пути, мальчик сторонился этого огромного воина, внутренне содрогаясь от его взгляда. Взрослые долго обсуждали финансовые стороны дела, и, судя по бледному лицу купца, наёмник заломил непомерную цену за свои услуги, но его собственная сияющая физиономия говорила, что договоренность всё же была достигнута. А к вечеру прибыл Мудрый Финко. Он сразу понравился Яну - прямой открытый взгляд и какая-то внутренняя мощь, исходящая от этого закаленного в боях воина, вселяла в сердце спокойствие и уверенность. На рассвете тринадцатилетний Ян под надёжной охраной двух лучших наёмников Хаира покинул отчий дом. И теперь они возвращались. Узнает ли отец своего мальчика в высоком крепком юноше, каким он стал за два года отсутствия.

Ранним солнечным утром путешественники прибыли на место. Ян привязал зорбов к плетню и, забрав только седельную сумку со своими самыми ценными «сокровищами», торопливо направился к дому. За ним следом, улыбаясь его нетерпению, шли Хью и Финко. Войдя во двор, наёмники сразу почуяли неладное: вокруг царила мёртвая тишина - надворье словно отгородилось от остального мира глухой стеной, за которую не мог проникнуть ни один звук. И ни одна живая душа не выбежала встречать долгожданного сына. Хью остановил Яна, придержав за плечо, и, достав боевой топор, первым вошёл в дом.

Тухлый запах удушливой волной ударил в них, и только потом в царившем вокруг полумраке они разглядели картину смертельной схватки. В комнате всё было перевернуто вверх дном: кругом валялась разломанная мебель, тут и там были видны ошмётки то ли грязи, то ли жижи, а на полу, изуродованные когтями неизвестного зверя, лежали родители Яна. Отец был уже далеко отсюда - он крепко сжимал в руках кинжал, как будто продолжая сражаться с незримым врагом, а мать, тяжело дыша, невидящими глазами смотрела в потолок. С криком отчаяния и ужаса, на ходу расстёгивая седельную сумку, Ян бросился к родителям в надежде хоть чем-то помочь. А наёмники стремительно пересекли комнату и скрылись в глубине дома в поиске убийцы и уцелевших. Когда они вернулись, юноша всё ещё пытался спасти мать, вливая ей в рот какие-то снадобья, сваренные умелыми руками Бругильды. Но опыт убийцы говорил Хью, что помочь здесь уже никому невозможно. Наёмник в задумчивости теребил, перебирая пальцами, лепестки маленького ярко-жёлтого цветка поднятого им с пола.
- Это калужница, она сейчас как раз цветёт на болотах. - взглянув на растение в руках товарища, произнёс Финко, и его лицо озарила догадка, - Я знаю, что за зверь это сотворил!
- Да ты у нас ботаник, - язвительно заметил Хью. И так выразительно посмотрел в глаза собеседнику, что тот осекся, поняв – им обоим известно, кто устроил кровавую бойню. Этому кровожадному монстру, облюбовавшему болота Ментали и наводящему ужас на жителей окрестных деревень, народ уже дал имя, и имя это - Богельф!
- Он не мог далеко уйти, мы его нагоним, - горячо зашептал Финко.
- Не сейчас и не со мной, - твердо произнёс Хью и, махнув головой в сторону юноши, добавил, – У нас есть дела поважнее.

Ян сидел на полу рядом с родителями и отрешённо смотрел на них. Рассудок юноши отказывался воспринимать увиденное как правду. Но всё это было явью - только что на его руках умерла мать, а он так и не смог ей ничем помочь. Мир Яна, такой надёжный и уютный, построенный, казалось бы, на века, рухнул в одночасье, расколовшись острыми рваными краями на две половинки: «До» и «После», лишь зыбкие мостки воспоминаний соединяли их. И милосердное безразличие накрыло душу юноши чёрною вуалью, не дав разорваться сердцу.

Он был безучастен к происходящему, и все скорбные хлопоты взяли на себя наёмники. Они же и отвезли юношу в обитель к Нораку Доброхоту – создателю и идейному руководителю Братства добродетели. Мужчины долго спорили, что делать с Яном дальше - решающими были слова Хью: «Только добро спасёт душу мальчика». И Добро, опираясь на мир «До», разукрашенный радужными красками, до краёв наполненный счастьем, отогрело сердце Яна. А «После», потускневший, подёрнутый седым пеплом горечи, дал сил, подарив цель - исцелять души и спасать жизни: юноша увлёкся медициной. Став искусным лекарем, он отрёкся от мирской жизни и постригся в монахи, взяв имя Пимен. Рядом с обителью, построенная на наследство, оставленное отцом, выросла башня, которую в народе прозвали «каланчой Пимена». И никому бы не пришло в голову связывать имя знаменитого целителя и философа с осиротевшим мальчиком. Монах в тишине и спокойствии своей башни, варя спасительные зелья, изучал древние фолианты, предаваясь размышлениям; только мысль о том, что родители так и остались неотомщёнными, ядовитой занозой сидела в сердце.

- Почему мы тогда не догнали Богельфа? – спросил Пимен.
- За свои злодеяния Богельф расплачивается сполна, – не отводя взгляда от внимательных глаз монаха, сказал Хью. - Сам посуди, каково это - умирать и возвращаться снова к жизни каждый день, из года в год? Его цветок - «Сердце болот» - просто пропитан магической энергией, и охотников за ним хватает.
- Нам всегда предоставляется выбор, и я уверен, в то утро мы сделали правильный, - убежденно произнес Финко. - Что ты предпочёл бы: чтобы там с тобой были мы, опытные убийцы, или искусный целитель вроде тебя, который, возможно, спас бы твою мать?
Ответ для Пимена был очевиден, и он спросил, прогоняя прочь тяжёлые мысли:
- А как вы познакомились с родителями?
- Твою мать я увидел первый раз накануне нашего отъезда, а отец был известным купцом. Он начинал вместе с Галашем, так что многие его знали,- пожав плечами, ответил Финко.
- О, сколько лет-то прошло. Сейчас и не вспомню, - Хью беззаботно улыбался, неспешно потягивая пиво.

Но память услужливо, тихо шелестя страницами, листала книгу «Воспоминаний». Он помнил всё…

День выдался удачным. За русалку дали хорошую цену, даже больше, чем он ожидал, лишь одно омрачало настроение главы «Красных топоров» - в ушах до сих пор стоял то ли плач, то ли вой болотной девы. А говорят, они обладают мелодичным голосом, пришли бы – послушали! Хью усмехнулся; спрятав золото в сундук, он подошел к массивному столу из черного дерева, откупорил бутылку и, плеснув в кубок щедрую порцию морского рома, сделал изрядный глоток. Обжигающая жидкость приятной теплой волной растеклась внутри тела, смывая раздражение и усталость. Довольно крякнув, наемник вновь потянулся к бутылке, как вдруг дверь с треском распахнулась, и в комнату ворвался незваный гость. Хью инстинктивно придвинулся ближе к боевому топору, мысленно проклиная караульных, пропустивших, но все-таки, Слава Верциде, разоруживших, судя по отсутствию какого-либо оружия, ночного визитера. Это был купец Рагнир. Наемнику не сразу удалось узнать его - настолько невообразимым был его вид: плащ, штаны и дорогие сапоги из мягкой, хорошо выделанной кожи были вымазаны в грязи, словно он несколько часов кряду продирался через непроходимые дебри, а на перекошенном лице каким-то безумным огнем горели глаза. Да, давненько они не виделись….

- Он жив!!! Я видел его собственными глазами! Ты обманул меня! – купца переполняли гнев, ужас и отчаяние: руки его дрожали, а пальцы судорожно сжимались в кулаки.
- Про меня много чего можно сказать, но я всегда честно выполняю условия контракта, - в голосе наемника звучало ледяное спокойствие, и только по слегка раздувающимся ноздрям можно было догадаться о зарождающейся в глубине этого могучего тела ярости.
- Я хорошо тебе заплатил, чтобы навсегда избавиться от этого монстра!
-Так младенец выжил? – искренне удивился Хью.

Это было невозможно. У ребенка, оставленного им в глуши болот Ментали, просто не было шанса уцелеть. Наёмник видел, как трясина, бережно покачивая, словно любящая мать, баюкающая своё драгоценное дитя, медленно засасывала корзину. Еще немного, и болото навсегда скроет «позор» купца. Хью не стал дожидаться. Резко развернувшись, он поспешил убраться прочь, молясь всем богам, чтобы несчастный уродец не заплакал. Похоже, Топь приняла в свои объятья отвергнутого ребенка, заменив ему мать.

- Да! – прокричал Рагнир и нервно заходил по комнате. - Ты должен был его убить!
- Вообще-то нет. В ту ночь, отдавая мне корзину, ты хотел, чтобы я избавил тебя от «этого кошмара», а не убил. И скажи, какого лешего уважаемого купца занесло на болото?
- Какая разница?! – Рагнир раздраженно передернул плечами. И словно боясь, что наёмник выставит его за дверь раньше, чем даст договорить, начал торопливо объяснять:
- Пойми, у меня есть сын, наследник... Милосердные Боги послали нам ещё одного ребенка. Он умный, красивый мальчик. Ничего общего с тем чудищем. О, если бы ты видел, каким он стал! Его лицо стало еще безобразнее, да это и лицом-то не назовешь. Звериная морда! Весь волосатый, когти острые, что твои кинжалы, и у него жабры!!! Порождение топи, - с горечью произнес Рагнир. - Только...Только у них совершенно одинаковые глаза – глаза матери! И кто-то достаточно внимательный может догадаться об их родстве. Я не могу так рисковать. Моему сыну уготовано блестящее будущее!
- Какому из них? – усмехаясь, спросил Хью. - Старшенький-то, похоже, уже знаменит. Слухи о твари, поселившейся на болоте, уже поползли.
Купец только отмахнулся и произнес, медленно выговаривая каждое слово:
- Я хочу, чтобы ты доделал начатое двенадцать лет назад. Но на этот раз ты его должен УБИТЬ и принести мне доказательства.
-Неужели голову? – ехидно спросил наёмник.
Рагнир в ужасе отшатнулся.
– Нет, что ты! - воскликнул он. - Достаточно принести цветок… «Сердце болот». Ты без труда его узнаешь: у него отвратительный запах. И как утверждает молва, ужасное «порождение топи» не отдаст его просто так.

Наёмник принес купцу, что тот хотел. А позже Хью узнал, что Богельф, как окрестили болотника в народе, снова выжил. Словно сама топь возвращала его из небытия, с каждым разом делая взращённое дитя, отвергнутое родителями, сильнее и опаснее.

- Однако, светает, - Хью потянулся и, разминая затекшие кости, обратился к монаху, - пора тебя проводить.
Они подъехали к каланче и, обернувшись уже в дверях, Пимен сказал:
- Я благодарен вам за всё. И очень дорожу нашими встречами. Там я будто переношусь в счастливые времена беспечной юности, мы снова путешествуем, только теперь по дороге воспоминаний. И сердце моё радуется. Поскольку всё, что с нами происходит: все наши поступки, мысли, чувства - это кирпичики дома, имя которому Душа. А воспоминания - это тот остов, тот скелет, на котором всё держится. И не важно, плохие они или хорошие.
- Я был бы не прочь кое-что забыть, - хмыкнул Хью.
- Конечно, все мы о чём-то сожалеем и хотим поскорее забыть. Но Совесть, самая строгая жительница души, не даёт выбросить постыдные воспоминания, аккуратно складывая их в «шкаф» памяти, а Стыд боязливо задвигает подальше вглубь, – улыбнувшись, светло и ласково монах договорил. - Вместе они помогают нам обрести гармонию и смысл жизни, предостерегая от поступков, которые будет мучительно вспоминать.



Наёмники молча ехали краем Баллаурского океана. Восходящее Мирроу раскрасило в лазурево-алый цвет и небо, и воду, стирая грань между ними; лишь волны, нагоняемые легким ветерком, обозначали границы.
- Давно хотел тебя спросить, - втянув полной грудью прохладный воздух раннего утра, Финко с шумом выдохнул, - почему ты не рассказал Пимену?
- Достаточно того, что пришлось рассказать тебе, – буркнул Хью. Немного помолчав, он тихо продолжил. - Ему и так досталось. Что бы с ним стало, узнай он всё? Что его добило бы: разочарование в только что потерянном отце или пролитие родной крови? Как ни крути, но Богельф его брат. Клянусь А’Ароном Справедливым, купец получил по заслугам! Он был неглуп и знал - за всё в жизни приходится платить. А то, что цена оказалась непомерно велика…, так не мы её назначаем, и всё золото мира здесь не поможет. Я, конечно, тоже не ромашка на лугу – грехов хватает. Один невинный ребёнок, брошенный на верную гибель среди болот, чего стоит! Так что ничего страшного не случится, если «скелет» Рагнира полежит в моем «шкафу», тем более, компания там собралась неплохая. – Хью криво усмехнулся и посмотрел на бесконечно высокое голубое небо. - Когда придёт время, и Боги будут взвешивать мои грехи на своих невидимых весах, возможно, скрытая от одинокого мальчика тайна перевесит.

Ошеломленный неожиданным открытием, Финко смотрел на этого сурового, побывавшего во многих передрягах воина, за которым шлейфом тянулась дурная слава, настолько дурная, что расшалившихся детей пугали его именем, и не мог скрыть удивления.
- Тебе знакомо сострадание, - еле слышно произнес он.
- Вот только не надо на меня так смотреть, - Хью скорчил свирепую гримасу и прорычал жутким голосом, - это моя самая страшная тайна! И если что, - ловко перебросив топор из руки в руку, нахмурив брови, проговорил уже серьезным тоном, - кто-то может остаться без языка, а учитывая, что я не ювелир, то голову он тоже вряд ли найдет.
Слабая надежда солнечным зайчиком проскочила в глазах Финко:
- Послушай, может тогда…
- Э-э-э, полегче, - перебил его Хью, - опять ты заведешь свою песню про русалок. Мое сочувствие на них не распространяется, за этих бестий слишком щедро платят. Не забывай, я Кровожадный Хью! Беспринципный наёмник! И горжусь этим. Поехали лучше к Гливенсу, пропустим еще по стаканчику, вспомним былые времена, - и многозначительно посмотрев, тихо добавил - надо поговорить о серьёзно деле.

...Бывает, что кинешь булыжник в воду, он хлюпнет и топором уйдет на дно, не потревожив водной глади.
А бывает и так, что от маленького камешка начинают идти круги; небольшие вначале, они набирают силу и, через некоторое время цунами выплескивается на берег, иногда сметая все и вся на своем пути.
И ведь не угадаешь, когда это произойдет - хорошо это или плохо...


Долго длится ночь, долго. Спит Огрий мирным сном, спят его жители - за редким исключением.

Вот так и барин Вольдемар ворочается с боку на бок на своей кровати в хоромах, не находя себе места. И рад бы заснуть, но не дают покоя воспоминания. Словно темные рыбины, поднимаются они из омута воспоминаний и вертятся хороводом, будоража память.
Вольдемар тихо застонал и сжал руками виски, гоня боль и память прочь из головы.
Но снова и снова она переносит его в тот треклятый день, на девять лет назад, когда и выглядел он по-другому, и звали его...

1

...Багрон остановился перед входом в банк и оглядел себя в дверном отражении. На него смотрел мужчина с худощавым, гладко выбритым лицом, в синей, с фиолетовым отливом, костюм. Выглядел он хорошо.
Он, не глядя, засунул руку в рюкзак и нащупал заботливо припасенную контрабандную колбочку. Достал и сделал пару больших глотков - зелье было приятным на вкус и освежающим, хотя и незнакомым. Вроде он его туда и не клал...
Однако сейчас его беспокоили другие, более насущные мысли.
Толкнув дверь, Багрон очутился внутри;; под цепким взглядом охранника подошёл к лестнице, ведущий на второй этаж. Там было огромное помещение, заставленное рядами игровых аппаратов. Почти у каждого сидели игроки с напряженными, в ожидании чуда, лицами.
Он прошелся вдоль "одноруких бандитов" - те приветливо подмигивали ему огоньками, под навязчивую негромкую мелодию. Багрон позвякивал мелочью в кармане в такт нехитрой музыке, неторопливо дефилируя между машинами.
Он ловко скрывал своё напряжение. Только природа его напряжения была немножко другой. Он не надеялся выиграть - он рассчитывал поживиться. Почти месяц, каждый день, он ходил в банк как на работу, стараясь примелькаться среди посетителей. Его начали узнавать, здороваться.

-Неплохо, очень неплохо, - похвалил его тогда Лесной отшельник.
Это был его идея - ограбить банк Форинта. Их было четверо в банде - Лесной отшельник, Баххаша, Глум и он. Месяц они разрабатывали план, отслеживая поступления денег и бриллиантов в банк, встречая и провожая всех его служащих. Пришлось даже заплатить старому гоблину за кое-какую информацию о банке, но они не жалели.
Наконец, день был назначен.
Багрон должен был появиться в банке за два часа до налёта. Он отвечал за второй этаж и его охранников. Ему нужно было в определенный момент нейтрализовать охрану и присмотреть за толпой, дабы не в ней (ненароком) не объявился "случайный герой"...

Багрон заметил, что один из охранников стал наблюдать за ним. Уже с четверть часа он ходил, не играя. Что же - чтобы не выделяться из толпы, он решил поиграть. Нашёл свободный автомат и забросил пять серебряных.
Пимпимпимпимпим, быстро ответил автомат.
Обратно вывалилось пятьдесят монет. Багрон украдкой оглянулся - охранник со скучающим видом смотрел по сторонам.
Он выдохнул и снова забросил монетки в однорукого, снова нажал на кнопку.
На этот раз барабаны крутились дольше, но и выигрыш составил золотой.
За его спиной "нарисовался" знакомый зевака, и Багрон беззаботно потрепался с ним минут пять. Глянул на часы - до налёта оставалось ещё больше полутора часов.
Он сделал ещё один круг по залу, заглянул в бар. Чашечка горячего шоколада помогла слегка расслабиться, но не надолго.
Волнение возрастало, и Багрон решил ещё немного поиграть, чтобы отвлечься.
Через десять минут его первоначальный капитал удвоился. Он практически не проигрывал, и будь его ставка побольше, то мог бы уже выиграть приличную сумму.

В зал заглянул Форинт и с интересом посмотрел на Багрона. Коротко кивнул знакомым и ушёл куда-то по своим делам.

Багрон взял две пригоршни монет и зарядил два автомата на максимальную ставку сразу. Эффект превзошел все ожидания! В этот раз он сорвал два джек-пота, одновременно. Бздынь, бздынь, бздынь - забились монетки, как головастики на подносе, переваливаясь через край.
Подбежали служащие и стали шустро сгребать выигранное на подносы.
"Плохо, очень плохо", - с тоской подумал Багрон. "Никуда не годится".
Привлекать к себе внимание сейчас - не вариант.
Однако толпа зевак вокруг него увеличилась. Стали слышны подбадривающие выкрики - не каждый раз увидишь, как проигрывает казино.
Надо было как-то избавиться от назойливого внимания.
-Победитель платит, - сказал он одному из служащих. - Угощение и подарки всем за мой счет.
И добавил, подумав:
-В пределах разумного. Присутствующим.
Толпа враз рассосалась, оккупировав все места в баре.
"Надо поаккуратнее", - решил Багрон. Потихоньку сбросить деньги, которые и так скоро станут его.
Наиболее восторженные и преданные остались с ним, подсчитывая выигрыш, но Багрон твердо решил избавиться от золота.
В конце концов, он пришёл сюда не за золотом, а за бриллиантами.

-Никаких кислых физиономий, - предупредил Лесной отшельник. -Налёт любит фартовых.

Багрон вымученно улыбнулся и отошёл в сторонку, к месту для курения.
Нехорошие чувства одолевали его. Он прибег к испытанному средству, и закурил омелу. Омела возымела своё действие, хотя и не сразу.
Багрон снова почувствовал, что контролирует ситуацию.
Выход казался простым - проиграть выигранное, как можно быстрее. Зная местных прилипал, он рассчитывал, что нежданный выигрыш растворится в их ладонях, и к нему потеряют интерес. Нельзя же выигрывать бесконечно. "Шеара, не дай мне выиграть", - по-простому помолился Багрон..
Ещё целый час до налёта.
Его "подвиг" был сродни подвигу Агудара. Багрон ринулся в него с головой - он швырял золото горстями в автоматы, жал кнопки, перебегал от одного к другому. Через десять минут, когда подносы опустели, он утер трудовой пот со лба и остановился.
Служащие, бегающие за ним, облегченно вздохнули.
Багрон подмигнул им и уселся в кресло. На душе было спокойно.
-Легко пришли, легко ушли, - назидательно сказал он. -Будет, что вспомнить.
Служащие заулыбались, оценив шутку.
Рядом появился заместитель Форинта и учтиво согнулся в поклоне.
-Куда прикажете доставить выигрыш? - осведомился он.
-Доставить? Это как? - не понял Багорн.
-Двадцать тысяч золотых - это не шутки. Почти десять пудов. Сопровождающие нужны? Кстати, рад за вас.
Заместитель широко улыбнулся.
-Вашей улыбке не хватает искренности, - буркнул Багрон.

Все переворачивалось с ног на голову. Но шанс на спасение ещё был.
Всё-таки он пришёл сюда за бриллиантами.
Багрон кивнул скользкому типу, который держал черный рынок драгоценных камней и постоянно ошивался в банке.
Заместитель вежливо самоустранился, когда торгаш подошёл к ним, и они остались вдвоем.
-Видите ли, - аккуратно начал беседу дилер, - в связи со сложными обстоятельствами...
-Сколько? - грубо спросил Багрон.
-Семь. К одному. Я понимаю, что...
-Прибить бы тебя,...Пару тысяч.
-Вы сами спуститесь к Форинту для обмена, или позволите мне? Мои комиссионные составляют...
Багрон махнул рукой. Ему надо было чуть-чуть подумать.

-Пусть нам повезёт, - сказала Баххаша.
Собственно, ради неё он и был в банде.

Позже, когда уставший и взмокший, Багрон закидывал очередную горсть бриллиантов в однорукого, его посетила странная мысль. Он, не обладающий никакими сверх-естественными способностями, взял и обыграл казино. Ему казалось, что это происходит не с ним, как во сне.. Хотелось исчезнуть, раствориться, отмотать всё назад...
И только когда Форинт, старый толстый Форинт, со своим моноклем в глазу, сказал ему, что казино закрыто, ввиду отсутствия денег, Багрон неожиданно поверил.
Наваждение кончилось.
Багрон посмотрел на часы. Придется решать здесь и сейчас.

-Много я выиграл? - сухо поинтересовался он.
-Всё, - любезно ответил ему Форинт. -Что было. Всё золото и бриллианты. Сто тысяч золотом и столько же бриллиантов. Я банкрот. Поздравляю.
В отличие от управляющего, ему хотелось сочувствовать.

Багрон пожевал губами. Что же - налёт на банк терял свою силу. Грабить теперь будут его деньги. Добытые, кстати, легальным путём.
Он - богач. Мечты сбываются.

Нет, он был готов отдать немного ребятам, наверное, но терять восемьдесят процентов... (Лесной отшельник брал себе две пятых) С чего бы это? Дать ограбить самого себя? Промолчать?
Сорок минут до налёта...
Жертвы будут? Будут.
Через десять минут должна была появиться Баххаша, занимая позицию на первом этаже.
Нищим он пришёл в этот мир, и нищим зашёл в этот банк...
Мысли путались и скакали, не давая сосредоточиться.

Багрон одеревенел. Капля пота выступила на его виске, выдавая мучительную внутреннюю борьбу. Как будто из каменного изваяния вдруг выдавилась слеза и покатилась, покатилась вниз по скулам, щекам и губам Багрона... Сорвалась и упала.
Но долго думать было нельзя.
Наконец, он принял решение. Глаза его стали стеклянными и потеряли блеск.
Багрон взял Форинта под ручку, и любезно предложил:
-Проследуем в ваш кабинет, уважаемый...


2.

Форинт протёр свой монокль носовым платком и уставился на Багрона.
-Итак, юноша? Я в вашем распоряжении. Впрочем, как и моя казна. Когда изволите забрать?
-Через полчаса состоится налёт. Вы понимаете? На банк состоится налёт. Вас собираются ограбить.
Банкир не был бы банкиром, если бы не понял. Но всё тоже банкирское братство не давало ему признаться сразу. Старая школа и врожденная осторожность.
-Вы можете успеть вывезти свои ценности из банка до налёта. Я распоряжусь. И обращусь к стражам.
Всё-таки он был хорошим и честным человеком.
-Нет. Я бы хотел забрать свои деньги после налёта. Спокойно и без суеты, как положено.
-О!
Форинт расстегнул ворот рубашки и откинулся в кресле. Он был далеко неглуп.
-Правильно ли я понимаю, молодой человек, что вы состоите в той странной организации, где "вход стоит рубль, а выход - три"? Почему бы вам самому не передать информацию куда следует?
-Неважно.
-Важно. Честные люди так не поступают.

Банкир сложил ладони; как сложил - соединил подушечки пальцев и потер их.
-Я старый человек. Десятилетиями копил деньги, репутацию И вот теперь я банкир, ставший в одночасье банкротом. Но я не хочу остаться таким в памяти Огрия.
-О чем вы?
-Время играет за меня. Я могу по своим каналам, через минуту, оповестить Отряд Возмездия об ограблении. Через три минуты они будут здесь и сделают всё, как надо. Однако деньги теперь ваши. Ваши деньги - ваши проблемы. К чему мне волноваться, если вы сами не хотите защитить их?
Форинт вдруг почувствовал, как его накрывает темная волна, исходящая от Багрона.

Багрон сглотнул и поморщился. Пересохшее горло саднило.
С отчаяния он решил довериться банкиру.

Форинт понял суть момента. Теперь главное было - не спугнуть.
-Предать своих друзей - не страшно, - голос его стал неожиданно мягок. -Тем более, из-за денег. Все так делают. Купите себе новых друзей. Много есть способов. Дайте мне их приметы.
-Они меня найдут... Они не скажут ничего... но мне не жить..., - слова с трудом срывались с губ Багурона. -Вся братия будет охотиться за мной.
-У меня для вас подарок, - ответил банкир
Он достал пергамент и положил его на стол. Подвинул к Багрону - это был сертификат на смену имени.
-А цирюльник на площади - просто виртуоз. По совместительству подрабатывает хирургом. Настоятельно рекомендую, сменит ваш образ - мама не узнает. работает грубовато, но зато не пьёт. Скажите, что вы от меня - и он будет держать язык за зубами.
-Сколько? - по-волчьему оскалился Багрон. Он почувствовал себя в своей стихии.
Форинт умел разбираться в людях. Для себя он решил, что больше половины собеседник не отдаст. Слишком жадный.
И не ошибся.
-Треть, я раскручусь. Два условия - вы всем говорите, что я выплатил вам всю сумму целиком. И второе - это наша последняя встреча. Я не должен больше вас видеть, тем более в новом образе. По рукам?
Форинт первый раз в жизни было стыдно. Но упустить такой шанс на спасение он не мог.
Багрон рассмеялся булькающим каркающим смехом, плюнул себе в ладонь и протянул банкиру.
-Вместо крови, Форинт. Мы стоим друг друга.
С долей брезгливости, банкир пожал её. Деваться ему было некуда, и он снова потянулся за носовым платком..
Дорого это стоило, однако.
Каждую бессонную ночь, которую Форинт вспоминал это рукопожатие.

3,

История эта странным образом задела своим крылом ещё двух персонажей.

...Дамирус ворвался в банк одним из первых, обнажив свои клинки к бою.
Патрульные, шустрые ребята, уже вступили в схватку с Лесным отшельником и Глумом, изолировав их от посетителей: банк был оцеплен.
Неясным оставался только третий участник, чье описание оставалось "размывчатым", и Дамирус ринулся на его розыски.
То ли женщина, то ли мужчина, ряженый под женщину (последний подарок Багрона, который так и не смог выдавить из себя четкое описание Баххаши)...
Будущий воевода хватал всех подряд, заглядывая в лицо.
Пробежав несколько комнат, он заметил движение справа от себя. Метнулся туда и увидел мелькнувшую тень. Гибкая фигурка бежала наверх по лестнице, стремительно огибая встречных-поперечных.
Кто-то пытался схватить её, но девушка ловко уворачивалась. Дамирус не отставал, но в отличие от убегающей, он просто расшвыривал мешающих ему плечом. Плечо у него было чугунное - при исполнении он не церемонился.
Таким образом они добежали до мансарды.
Девушка ногой выбила окно, доходящее до пола. От окна была натянута веревка, ведущая к соседнему дому. Метров семь, сем с половиной.Она успела оглянуться и быстро вступила на ненадежную переправу. Грациозно скользя, раскинув руки для балансировки, она преодолела это расстояние за полминуты, и снова обернулась.
Дамирус внимательно смотрел на неё. Потом он посмотрел вниз, оценивая высоту, перевёл взгляд на веревку.
-Что солдат, выкусил? - девушка приложила ладони к носу и зашевелила пальцами, как будто играя на дудочке.
Потом отвернулась и стала взбираться по крыше. Она знала, что веревка не выдержит веса Дамируса и успокоилась.
Поэтому не видела, как Дамирус вышиб весь оконный проём; отошёл подальше для разбега и ринулся вперед.
Прыгнул он головой вперед, вытянув руки. Удар об крышу был неожиданно болезненным; Дамирус аж хрюкнул.
Он стал соскальзывать вниз, но руки уже нащупали опору.
Подтянулся, и наддал ходу, громыхая сапогами за беглянкой.
Та спрыгнула на соседнюю, более низкую крышу, и припустила к знакомому чердаку, который должен был вывести её на улицу.
Ба-бах! Дамирус уже спрыгнул вслед за ней.
Девушка повернула голову и, обнаружив опасность, бросилась снова бежать.
Дамирус прикинул расстояние, и на бегу выхватил меч. Подкинул его и в воздухе перехватил рукоять так, как хватают копье. Выдохнул и метнул меч вперед, вложив всю злость к дурацкой беготне в этот бросок.
Клинок, яростно шипя, пролетел мимо девушки и вонзился в деревянную дверь чердака, прочно заклинив её.
Беглянка схватилась за меч и попыталась было вытащить его. Куда там - тот засел в косяке намертво, наподобие засова, преграждая путь.
Дамирус неторопливо подошёл к сникшей девушке.
Та стояла, шмыгая носом, съежившись от неотвратимого наказания.
-Был бы я злорадным, я бы припомнил тебе твои слова, - сказал Дамирус. -Как тебя зовут?
-Мэри... Только не бейте меня...
-Зачем бить? - удивился Дамирус.
Он смотрел на скуластое курносое лицо, покрытое веснушками. Лицо было загорелым, поэтому веснушки выделялись несильно. Дамирус успел отметить и зеленые глаза, и непослушные волосы, и острые ключицы. Одета она была в кожаную безрукавку и штаны.
Дамирус достал из спинной перевязи второй клинок и провернул его в ладони.
Девушка, приготовившись к смерти, зажмурилась в ожидании удара.
Дамирус протянул лезвие к поясу и одним движением перерезал его. На черепицу упали штаны и два больших кошеля, полностью набитые золотом и бриллиантами.
Примерно по тысяче в каждом.
"Не казенные", - заметил Дамирус. "Не из банка".
-Где остальное? - строго спросил он.
Девушка вдруг разрыдалась.Схватила и натянула штаны обратно, придерживая их руками
-Это всё... Когда начался переполох, заезжий купчик залез под стол. Деньги оставил на столе от страху... Ну я и не выдержала - схватила... У меня мама болеет...
-Что ты делала в банке?
-Разносила напитки...Это раньше, а сейчас на кухне посуду мою, котлы...
-Твою мать, - выругался Дамирус. - Дура.
Он выдернул меч из двери, проклиная все на свете. Было ясно, что он вытянул пустой билет. Пустышка - будущий воевода уже не сомневался в этом. Не скоро ему ещё светит повышение по службе... Но лучше хоть что-то, чем совсем ничего.
-Кто твои родители? Пойдем-ка в околоток.. И не вздумай больше бегать - с меня на сегодня хватит.
Он рассчитывал этой беззлобной шуткой разрядить обстановку, но Мэри разрыдалась ещё больше.
-Отца нет. Мать работает прислугой в трактире. Намедни её свалила лихорадка; лекарь приходил, сказал, что нужно лекарство. А денег нет, и взять неоткуда... Мне мать жалко, у меня кроме неё никого больше нет... Лежит и пьёт только воду. Даже повязку меняет себе сама.
-Мде... Ты меня не "жалоби". Она тебя разве не учила, что воровать нехорошо? Сколько тебе лет?
-Учила, - обреченно ответила Мэри. -Четырнадцать.
Она подняла лучистые глаза на Дамируса, и солдат прочёл в них мольбу. На него смотрело его собственное неприкаянное детство в обрамлении пушистых ресниц.
-Отпусти, - беззвучно произнесла девушка. -Пожалуйста, дяденька...
Дамирус покачал головой.
Мэри покорно повернулась и толкнула дверь. Она смешно семенила, придерживая штаны. Дамирус шел за ней, пребывая в противоречивых чувствах.
-Стой, - сказал он, когда они спустились вниз. -На, обвяжись.
Он протянул ей кусок веревки.
Они вышли на улицу и медленно стали продвигаться по брусчатке к центру города. Когда они уже подходили к месту, мимо пробежал какой-то чумазый подросток. Увидел Мэри, остановился.
-Мэри! Ты чего здесь? - громко закричал он. -Мамке твоей плохо. Хочет видеть тебя, говорит, что долго не протянет... Лекарь снадобье готовить не хочет без денег.
Девушка остановилась и заплакала.
Дамирус тоже остановился. Посмотрел наверх и увидел одиноко парящего дракона. Дракон был высоко, и разглядеть, кто это был, не удавалось.
-Ты вот что, Мэри, - просто сказал он. -Беги к маме. Дело такое. Забирай кошели, от купчика не убудет.
"Хрен с ним, с этим повышением", - подумал он. "Авось, никто не узнает".
Мэри стояла, не в силах поверить происходящему.
Он запихнул кошели Мэри за пазуху.
-Ну же, смелее...А то передумаю. Малолетняя преступница.
Он скорчил злое лицо и сделал вид, что достает меч.
-Сейчас вот веревку перережу снова...
Мэри подпрыгнула и взяла с места в карьер, как заправский спринтер. Замелькали грязные пятки.
Дамирус заливисто рассмеялся, засунул два пальца в рот и оглушительно засвистел, совсем как в детстве.

С тех пор минуло много лет, но Дамирус иногда всё равно не спит, вспоминая этот эпизод. А правильно ли он поступил? Достоин ли он своего места? Стоило ли занимать пост воеводы, и не пора ли в отставку с таким пятном?
Что ни говори, а он был честный служака. Совестливый.

PS.

Великие драконы лежали, положив свои головы на скрещенные лапы. Они пребывали в послеобеденной неге и спокойно дремали, наслаждаясь отсутствием битв и тревог.
Эрифариус приоткрыл один глаз - Стриагорн беспокойно ворочался, не находя себе место.
-Ну чего там? - спросил белый дракон.
Он был на несколько секунд старше Стриагорна и считал себя вправе поучать и воспитывать младшего; интересоваться его жизнью.
Вот и сейчас он почувствовал, что младшего что-то беспокоит.
Черный дракон выдохнул клуб дыма и поднял голову.
-Ты помнишь то время ,когда я увлекался алхимией?
-Ну да... Хорошо, что ничего не взорвалось и не сгорело. Беспокойное было время...
Эрифариус усмехнулся.
Стриагорн согласно кивнул.
-В какой-то момент я создал абсолютный эликсир удачи. То есть совсем абсолютный, мне так казалось.
-И что?
Белому было не очень интересно, но он не хотел обижать брата.
-Ты не понимаешь. Эликсир на час поднимал вероятность удачи на семьдесят процентов. Или восемьдесят, я так и не выяснил, зелье было в единственном экземпляре. И в битвах, и в добыче, и в охоте...
-Так вроде есть такой уже, или похожий? - Эрифариус зевнул. -Зачем нужен второй такой же?
-Есть, - Стриагорн встал на лапы и стал прохаживаться взад-вперед. -проблема в другом. В тот день был большой игровой день, работали оба автомата...
Белый дракон удивленно присвистнул.
-Твое зелье могло...? Оно влияло на выигрыши и их количество?
-Ага. Я же тебе говорю - абсолютное. Причем, не "по-детски" - его же сделал мастер. В первый раз.
-Так что случилось с зельем?
-В том то и вопрос, - черный задумчиво почесал нос -Я отправил его Багурону. Но он его не получил.
-Надеюсь, не почтой?
-Нет, конечно. Сразу в рюкзак.
-Старик врать не будет.
-Да знаю я. Это-то и беспокоит. Либо я ошибся с адресатом, либо зелье распалось при транспортировке.
-И всё-таки, интересно, что с ним сталось? - Эрифариус сел. Спать уже не хотелось.
Черный ответил не сразу.
-Не поверишь, брат, как я извелся... Та же мысль не дает мне покоя. В тот день я летал над О'Дельвайсом, впитывая все слухи и разговоры. Ничего. Было пару раз, когда мне показалось, что я ухватил след. Повезло одной мелкой воришке - её отпустил боец Отряда Возмездия. Причём с деньгами, сворованными из банка.
Белый поднял вверх бровь.
-Это редкий случай...
-Проверил. Не она.
-Кто-нибудь обыгрывал в тот день казино?
-Да. Несколько человек. Форинт сказал, что это постоянные гости. Каждый понемногу. К тому же, если бы кто-то выпил моё зелье, то вынес бы казино "под чистую". А оно после того дня спокойно выжило, заплатив все выигрыши. Нет, не может такого быть.
-Созвучные с Багуроном имена проверял?
-Проверял. С некоторым запозданием, но никого не обнаружил.
-Нувориши после того дня появлялись?
Стриагорн кивнул головой.
-Один из тех, кто выиграл в казино. Барин Вольдемар. Но в меру, что, как я говорил, невозможно.
-Сколько жило твоё зелье.
-Две недели.
-Тогда его давно уже нет... Надеюсь, ты больше не делал таких?
-Конечно же, нет. Я и Шеаре ничего не говорил. Страшно было.
Эрифариус положил лапу на плечо черного, и нежно потрепал его.
-Кончай свои забавы, брат. Времени прошло много, и я думаю, что все закончилось благополучно, к твоему удовольствию. Никто и не заметил.
-Тоже на это надеюсь, - Стриагорн вздохнул. - Но на душе всё равно неспокойно... Хотелось бы проследить путь зелья.
Спать уже не хотелось, и оба великих дракона взмыли ввысь, плетя в облаках кружева кульбитов, пируэтов и пике...

Ох, и горькое ты, зелье Стриагорна....

Северная легенда.
Я был влюблён в прекрасную богиню Огрия.
Любила моя богиня ходить рыбачить на Берегу Снежного Эха, ловилась риффа, пузырник. Рядом была хижина приветливой знахарки Чанхарры.
Каково было моё горе. В один чёрный день моя прекрасная богиня пропала.
Ходили слухи, что знахарка не так добра и приветлива, как хочет себя показать, и служит она злобному шаману Туйгуну.
Я приплыл на Берег Снежного Эха, стал настойчиво спрашивать знахарку Чанхарру, не видела ли она мою прекрасную богиню.
Я умолял, угрожал, пришлось обломать рога и Чанхарра призналась в своих чёрных делах. Призналась, как сладкоголосо заманивает к себе в хижину жителей Огрии, опаивает сонным снадобьем и передаёт в башню шамана Туйгуна, где надевают на жителей Огрия шири и превращают их в злобных Ханту.
Я приплыл на Блуждающий остров. Башня Туйгуна была неприступна.
Месяц бродил по снежным островам, рассматривал каждого Ханту, искал свою богиню.
Я нашёл свою богиню.
Без слёз я не мог смотреть, как изуродовали мою любимую.
Сбрили прекрасные волосы, на голову надели шири, на щёки поставили клеймо, глаза были безжизненны.
Осторожно взял в свои ладони обмороженные руки моей богини, я пытался согреть их своим дыханием. Говорил ласковые слова, надеясь, что моя богиня, вспомнит меня.
Белое безмолвие прервало странные звуки, я оглянулся. К нам подбирались дикие ледяные медведи.
Я повёл свою богиню к кораблю, чтобы доставить её в хорошую клинику и вылечить.
Грозный горловой окрик перекричал рычание медведей, моя богиня встрепенулась, глаза ожили и сверкнули. Резким и точным ударом вонзила костяной нож в моё сердце и оставила в теле. Горловой крик звал её, она побежала в сторону башни.
- Живи, живи!
- Живи, не хотела быть богиней, живи рабыней.
Медведи приблизились ко мне, я выдернул нож и кровь фонтаном полилась, снег окрасился.
Медведи с жадностью хватали алый снег. Молненосный прыжок самого смелого медведя, крепкие челюсти сразу перегрызли горло и переломили шейные позвонки.
Душа моя отделилась, я с тревогой посмотрел в сторону убегающей богини, но медведи были заняты моим телом.

Сырая, тихая пещера. Сзади проникают лучи Мирроу, спереди царит тьма. В ухо бьёт лишь вой ветра, да стук сердца.

Стало чернее: свет отступил, а темнота властно шагнула вперёд.

Воин замешкался, расставил ноги, схватился за рукоять и повернулся вполоборота: на выходе стоял некто в чёрном плаще, чью голову скрывал балахон, а в руках два серебра-клинка. Тот сделал шаг, согнулся и обернулся.

– А, воин, это вы? А я вас снаружи ждал. Всё думал: а придётe ли? Или письмо не получили?

– Чего тебе, Глум? – сухо отозвался воин.

– Видите ли, мне нужна помощь в одном деле...

– О-о-о, нет-нет, – прервал воин, помахав руками, – больше в твоих делах не участвую. Знаю, как всё будет: дашь что-то, да окажется обворованной, либо отправишь за не до краденным. Невыгодно, не по совести, да и неохотно.

Воин шагнул к выходу, как тот преградил путь.

– Ну, воин, что вы, не собираюсь просить о таком, сейчас дело куда важнее.

– И что же такого важного может быть: кошелёк украл и выронил, или кольцо чьё-то обменять хочешь?

– Да послушайте же! – потряс за плечи и сразу же отступился, заметив, что рука обнажала оружие. – Вы, воин, лучше оставьте это, а то разговора может и не быть.

– Охотно, – меч возвысился над головами и на мгновение засиял подобно звезде.

– Э, воин, мы с вами на одной стороне. Не стоит поднимать клинки друг на друга, – отступая проговорил тот, - да и зависит многое.

Меч смотрел в сторону хозяина пещеры; острию не хватало малого, чтобы дотянутся до лицо хозяина.

– Тебе не хватило случая с кнутом? Могу напомнить!

– Хе-хе, – истерично засмеялся другой, – а я как раз про неё. Боялся, что не поговорим.

Воин шагнул, согнул руку - стоят почти вплотную: глаз к глазу, лезвие к шее. Выдохи и стуки сердца – всё, что разрушало тишину.

– Арника? – выдалось из уст воина. – Что на сей раз присвоил?

– Ничего, – выдалось из уст другого, – но заметил кое-что необычное, – приподнимает руку, в котором сложена бумага, – очень привлекающее внимание.

Воин с размаху отобрал бумагу, отдалился от знакомого и, не опуская меч, стряхнул лист - лицо озадачилось.

– Я видел это однажды... единожды, когда срывал пау... - перевёл взгляд обратно, – где взял? Украл?

– Нет, что вы, просто шёл мимо тайника на безмолвном плато... странно, конечно, но речь не об этом. Прихожу ночью, иду к тайнику, как вдруг послышались шаги. Думаю: монстр здешний или ещё хуже - магмар. Запрыгиваю от беды подальше за валун. Выглядываю - кто-то в верхом на тигре. Подходит к руине и кидает туда что-то. Тигр так побежал, что балахон спал - вот и признал наездницу. Но интересное было ещё впереди: когда хотел из любопытства взглянуть в обломки, когда чуть было не приблизился, услышал вой. Думал: зверь местный, а, нет, хуже - магмар. Я, может, и обознался, лучше уж так, ведь всё же в балахоне, но рукава не скрыли красных кистей. Он то и заглянул в руины, достал бумажку и исчез.

Бровь поднялась.

– И так проходило несколько дней: оставляют что-то в руинах, забирают и исчезают. Дальше шагнуть не рискнул. Может вы?

– Ч-что? – голос воина немного притих. - Какой вой? Какой магмар? Причём тут Арника?

– Скажу, как думаю: она – шпионка. Продаёт информацию нашему врагу.

Рот воина приоткрылся, спина согнулась , века дёрнулась, плечи упали, а из руки вывалился клочок.

– От того и позвал: помогите с этим разобраться.

– Бредишь, – только и вымолвил воин.

– Хорошо бы, но лучше проверить. Не зря ведь туда ходит.

– А тебе, впрочем, что с того, мошенник? – спросил воин.

– Ну, скажем так: помогать ведь в таких делах выгодно? Вот вижу награды ваши и дивлюсь. Может чем-то ценным наградят, если врага сокрушить помогу.

Не дав ответа, воин прошёл мимо визави и направился к выходу. Острый, готовый прорезать ткань меч, неуверенно вернулся в кобуру.

– Воин! – он замер. – Правда это или нет, но вряд ли она просто расскажет, – раздался смех. – Скорее всего, вам придётся поступать менее благородно!

Воин достаёт из пазухи амулет с гравировкой тигра и сжимает его – загорается ярким светом. Закрывает глаза, набирает полный грудь воздуха и выдыхает – амулет потухает.

Уходит, как ни в чём не бывало.

* * *

Безмолвное плато – безжизненная, пропитанная кровью земля, где ветер доносит стоны кровопролитных войн. Место, где воины встречают судьбу под звон клинков. Завалы руин и песков – всё, чем могло похвастаться плато.

Воин сидел в расщелине, держа в руках массивный красный топор и щит. Каждый выдох сопровождался паром.

Время длилось долго. В глазах темнело. Серые краски сгущались во тьму, которая всё больше и больше укрывала мир.

Он ждал. Скучал. Засыпал.

Раздался вой – проснулась жизнь: воин поднял голову, моментально взял оружие и выглянул из щели: еле видимая фигура проходила мимо руины и исчезала из виду. Взвалив топор на плечо и, подняв щит до шеи, пошёл следом. Быстро, не отрывая взора, но осторожно, запрыгивая с валуна на руины, настигал цель. Инициал исчез в обломках старинного здания.

Приготовив оружие, воин побежал внутрь и, заметив преследуемого, который был в балахоне, замахнулся. Из под плаща выбежал чёрный пёс с ярко-кровавыми глазами и, раскрыв пасть, прыгнул на прибывшего. Воин отшвырнул его ногой, отчего тот заскулил и побежал обратно к хозяину, который подхватив пса красными руками и прижав к груди, отступал назад, пока не опёрся до стены. Воин следом, возвысил топор и, когда остался шаг, замер: огромная дубина разрезала воздух и сотрясла землю. Он, неровно дыша, медленно повернул голову: огромное синее чудище с двумя головами смотрело на него, оскалив рты.

– У-ю-бя-э! – крикнула первая голова.

– Бь-те-за-то! – добавила вторая голова.

Монстр поднял дубину – воин приготовил щит.

– Стой! – прозвучал женский голос.

Воин опустил щит. Перед ним спиной стояла девушка в балахоне и в плаще с поднятыми руками. На земле лежал лук.

Воцарилась тишина. Все замерли.

Через мгновение чудище медленно опустил дубину и сел на землю. Некто другой в балахоне подбежал к нему и спрятался за ним.

Перебирая воздух, девушка обернулась к воину и, потупив взор, спросила:

– Что привело вас сюда, воин?

Тот лишь вытащил листок.

– Ясно, – голова поникла. Схватилась за плечо.

– Арника, что происходит?

Ответ не последовал.

– Можно я? – послышался другой женский голос, который не дал тишине воцарится в помещении.

Из-за спины чудища вышла девушка с красной кожей. Она опустила пса, которого в сей момент подобрал монстр, и медленно приближалась к воину. Арника же, наоборот, отдалялась от него. Когда та приблизилась к нему, чудище постучало дубиной по земле – воин отступился .

– Людской воин, – она оглянулась, – как бы вам это сказать?..

– Уж как есть, – предложил он.

Та сделала глубокий вдох и, закрыв глаза, твёрдым голосом заявила:

– Мы любим Гизедора.

Рот воина приоткрылся, спина согнулась , века дёрнулась, плечи упали, а из рук вывалились щит с топором.

–- Ч-что? – и бросил взгляд на монстра, затем на Арнику и вновь на визави. – Влюбились?

Гизедор собирался встать, но Арника обняла его за плечо и умоляюще посмотрела в глаза – сел назад и стал бить пальцами об землю.

– Ну, так вот, просто... Красота ведь не главное, огриец, да и чувство прекрасного бывает разным, – приятным, ласковым голосом проговорила она. – Вот, например, мелодии. Не поверите, но он умеет играть на свирели, да так, что все псы приходят слушать. Мне душу тронуло, а моим зверям, – вновь закрыла и покачала головой, – заслушаются. А собак как любит: от шальных до волков диких приручает.

– Да, – подтвердила Арника, положив голову на его плечо, – с зверьём умеет обращаться: укротил Шангару за пару дней. Недавно анлагрису подарил, – вытащила серый каменный амулет в виде сердца, – и амулет сам сделал. Не знаю, как укротил, но весьма... искусно.

Гизедор отпустил дубину и приобнял Арнику.

– А-а-а… – он указал на неё и на Арнику, - скажем так: двое на одного?

– Так ведь две головы – братья. Каждый ищет себе... спутницу, – на её лице проскочила теневая улыбка.

– Ну, да, наверное... Прощу простить меня за этот инцидент, мисс...

– Бонна. Бонна Бенита.

– Очень приятно, Бонна Бенита. Могу я как-то исправить это недоразумение?

– Да, есть одна вещь: пожалуйста, не говорите никому – вряд ли поймут.

Воин улыбнулся.

– Меня в детстве могилой звали, потому что в детстве секреты хорошо хранил, – нагнулся за вещами: поднял щит и топор, затем попятился назад. – Многое услышал и повидал. Даже не представляете сколько скелетов в шкафу.

И скрылся за стенами.

Работа снята с конкурса по желанию Автора.

Ящер.
Грязный дождь поливал землю уже не первый день, поэтому все вокруг казалось сплошным болотом. Ящер давно преследовал дичь, но ему не везло – птица постоянно ускользала. Он устал… Как же он устал думать о том, чем накормить голодных детей, бояться, что вернувшись с охоты он найдет их мертвыми или их украдут для продажи в рабство. Счастливая жизнь закончилась два года назад, после экологической катастрофы. Сначала пришел голод, за ним – болезни и смерти. Люди обезумели и в стране началась анархия.
Вспоминая свою безоблачную и спокойную жизнь, ящер не заметил, что зашел в незнакомую часть леса. Внезапно, из чащи послышались голоса. Шестеро ящеров громко спорили, осыпая друг друга заковыристой бранью. Все были одеты в военные мундиры, кроме одного. Фигура, закутанная в плаще, лежала в грязи. Лицо неизвестного было залито зелёной кровью. Принюхавшись, ящер понял, что тот умирает. К своему стыду, он поймал себя на мысли, что обдумывает, чем может поживиться в карманах умирающего. Отбросив эту затею, он присмотрелся к незнакомцу. Это был сын короля соседнего государства, принц Раддей. Ящер не верил своим глазам. Что он тут делает? Тем временем, спор превратился в жестокую драку. Один из военных оказался сильней и убил почти всех, но и сам получил тяжелое ранение. На поляне лежали несколько тел и слышны были стоны раненных. Ящер подошел к принцу. Раддей, тяжело дыша, вынул что-то из плаща и просипел: «Это древнейший артефакт. Он единственная надежда нашего мира на спасение. Ты должен доставить его моему отцу. Король щедро наградит тебя… Скажи, что артефакт сработает один раз, только один! Это важно! Не забудь! Ты должен…» Послышались хрипы, и принц умер.
Возвращаясь домой, ящер никак не мог определиться, что ему с этим делать. Около дома его никто не встречал, боясь подумать о самом страшном, он кинулся в дом. На полу лежали истерзанные тела детей… Обезумев от горя он пытался кричать, но голос пропал. Он упал на пол и судорожно обнимал холодные тельца. Сбылся его самый страшный кошмар…
Спустя неделю, на пороге его дома появился седой старец. Это был последний маг этого мира. Он знал, что артефакт находится у ящера и рассказал, что это Времевик, который перемещает во времени.
– Мы не можем больше ждать, - сказал старик, - Ты должен использовать его прямо сейчас. Я уже стар для этого, но я расскажу тебе, что нужно делать, чтобы наш мир не погиб. Ящер слушал, но все мысли были посвящены его детям. Дети – самое прекрасное и ценное, что было у него в этом гнилом мире. Ему не нужен был этот мир без его детей. Он должен их спасти…
После того, как Ящер активировал артефакт, маг понял, что он совершил ошибку, доверившись страдающему отцу. Дети ящера были живы и спокойно играли с ним на траве, но мир… мир погибал и не было больше спасения и надежды…
Гнев разлился по венам старика, ярость клокотала в горле – Что ты натворил, глупец! Ты разрушил все! Ты украл жизнь у нашего народа, выкроив для себя пару счастливых лет, но потом… потом ты погибнешь, как и мы все! Артефакт больше не работает, выхода нет!
Ящер в ужасе смотрел на мага. Он стал понимать, что сделал что-то непоправимое. Старик вскинул руку и прокричал: «Пусть мы умрем, но ты… ты будешь жить и жить ты будешь долго, мучаясь от осознания того, что ты натворил!»
Открыв глаза, ящер увидел, что лежит на земле, испещренной красными прожилками. Это было подножье вулкана. Хаир. Мир Фео.