|
27%. Ярость
Я убил своего начальника. Бил наотмашь слева, ручкой, зажатой в правом кулаке. Он, наверное, тоже успел почуствовать, что дешёвая пародия на паркер не пробъёт обросший пейсами висок и чуть повернул голову в мою сторону: ровно настолько, чтобы остриё со смачным шлепком вошло прямо в начавший сужаться зрачок. Bulls-eye! Эти жирные морды ещё не успели осознать, что матрица ноутбука расцарапана колпачком, торчащим из лица их шефа, а стекающая кровь в данный момент заставляет микросхемы, запрятанные в недрах техники, постепенно выходить из строя. И субъективное время начало замедляться...
Мне всегда было интересно, решусь ли я. Проходя по коридорам, заглядывая в кабинеты своего любимого предприятия, я периодически представлял себе это сладкое слово: destroy. Я очень любил комиксы Action-Man и давно и твёрдо усвоил, что монитор главного бухгалтера с полпинка пролетит через всю комнату, уткнётся в кондиционер, который в свою очередь упадёт на так любимые ей комнатные растения, смяв их в бесполезную биомассу. Правильно запущенный в камеру слежения дырокол уронит её прямо на лобовое стекло Лексуса замначглавснаб. Ну а железная урна, стоящая возле проходной, запросто пробъёт стеклопластик будки охраны. Подобные мысли и расчёты очень часто помогали снять или просто запрятать поглубже ярость, перманентно растущую от рабочих будней. А ещё мне всегда было интересно, как оно будет: одна маленькая вспышка, о которой я буду сожалеть и расплачиваться годовой работой на одном месте, или же она выжжет всё вокруг, пока не выйдет до конца. Время раздумий кончилось. Настало самое время узнать.
Невероятным усилием опрокинув на бок стол переговоров, уже перепрыгивая через сжимающегося в ужасе стареющего жополиза я подумал, что из десяти прыгающих с третьего этажа ноги не ломают только двое, даже если они падают в свежевыпавший снег. А значит — в коридор, через секретаршу, по лестнице вниз и прочь отсюда. Не успел я перемахнуть последний пролёт, как сверху кто-то взвизгнул. Наконец-то до них дошло! Теперь начнётся самое интересное, так что можно не мелочиться. Не пробив с третьей попытки стекло входной двери я подобрал с пола невовремя забытый местными строителями молоток и вышел с работы так, как давно уже хотел: на полтора метра выше уровня моря, чем обычно.
Тут я внезапно остановился, чтобы подумать: куда я собственно? На раздумья оставалось примерно три удара сердца — после шок перекроется следующими по пятам дозами адреналина и думать будет некогда. Раз. Быстро окинув взглядом окружающее пространство, я был ослеплён солнечным зайчиком из открывающегося окна. Два. Из форточки третьего этажа высунулась вспотевшая от пережитого рожа и, кажется, что-то мне кричала. Ещё один взгляд, теперь уже на молоток — и я знаю. Их шикарные авто. Всё равно, последней и самой значимой машиной для всех нас будет катафалк. Три. Ноги уже сами несут меня в сторону автостоянки. До неё не больше пяти секунд с моей скоростью...
____________________________________________________________________________
Big City Life,
Me try fi get by,
Pressure nah ease up no matter how hard me try.
Big City Life,
Here my heart have no base,
And right now Babylon de pon me case.
Как всегда не вовремя. Надрывается прямо над ухом и правильно: тумбочками я никогда не пользовался. Скрюченными пальцами нащупать функциональную кнопку и добавить себе ещё десять минут. А там — посмотрим.
____________________________________________________________________________
До Бентли Самого Главного В Мире Человека, а ныне — просто мешка с дерьмом, залитым вязкой липкой красной субстанцией, я не добегаю. Сзади на меня налетают две огромные лапищи, выбивают из рук молоток и охватывают так, что и шеи не повернуть. Всё, сколько бы я не дёргался, мне точно конец. Но у меня есть право на последнее желание, ведь так? Жаль только, что мне его никто не даст, а значит придётся добывать самому. Первое — дать ему то, чего он хочет. Эти лапищи не сдвинутся с места, пока не будут уверены, что всё уже кончено. Так что полностью расслабляюсь и делаю вид, что мне нечем дышать.
— Всё.. Кхе, мужик, я спо.. кхе, спокоен. Расслаб.. кхе расслабься.
Проходы, усыпанные битым стеклом подтверждают: да, теперь он уже спокоен.
Хват немного ослабевает и я слышу прямо над ухом его расстроенный голос:
— Ты хоть сам понимаешь, что натворил?
Ещё бы ему не быть расстроенным. С кем он теперь вечером будет жрать пиво и смотреть баскетбол? Но думать сейчас надо о том, что эти руки видели и умеют больше, чем руки любого из морских котиков, или спецотряда любой другой страны. Хват всё слабеет. Проверка, замаскированная под судорожный вдох, успешна: он всё ещё настороже и снова сдавливает меня всего. Пока он расслабляется, я, не оборачиваясь, концентрирую все мысли на своём локте и колене. Через полторы секунды после того, как он меня отпускает, я делаю медленный шаг вперёд, больше похожий на падение. Когда он напрягается, чтобы поймать меня в полёте, замахиваюсь на него с одной лишь целью — развернуться. Пусть он думает, что мой правый локоть летит ему в нос, колено — в пах, а я, продолжая поворачиваться и прикрыв голову левой рукой, отталкиваюсь свободной ногой и лечу прямо в стекло рядом стоящего бьюика.
Дзынь!
|
